"Карусель теней" - Андрей Александрович Васильев
– Эва как, – губы подъездного тронула улыбка, было видно, что он немного отошел от изначальной настороженности. – Подожди-ка.
Он покинул комнату, как видно отправился советоваться с коллегами по работе на предмет, соглашаться на предложенные условия или нет.
– Правда убьешь? – тихонько вдруг спросила у меня Жанна.
– Правда, – кивнул я. – Если ты хоть раз жизнь человеческую возьмешь, то некую черту перейдешь, за которой ничего хорошего нет и быть не может. Той Жанны, что я знаю, просто не станет, она окончательно умрет. Помнишь, пару лет назад мы с тобой в зернохранилище призрачную пакость упокоили?
– Помню.
– Помнишь, что ты тогда у меня попросила? Так вот, и то мое обещание, и слово, что я Вавиле Силычу сейчас дал, по сути, две стороны одной монеты. Только ты вот что знай: надеюсь, до этого дело не дойдет. У нас есть какое-никакое, но общее прошлое, и переступать через него мне очень не хочется.
– Вот-вот, – добавил Родька. – Зря я, что ли, тогда на Сицилии, в катакомбах, своей башкой рисковал, когда тебя подменыш в ловушку загнал?
– Мохнатый! – всплеснула руками Жанна. – Да ты никак только что мне в любви объяснился? Обалдеть можно! Только ради этого стоило подвергнуться дискриминации со стороны домовых.
– Подъездные мы, нежить, – веско произнес вернувшийся в комнату Вавила Силыч. – Подъездные.
– Ну, так что? – я упер руки в бока и широко улыбнулся. – Согласно обчество на то, что было предложено?
– Согласно, – кивнул подъездный. – Из уважения к тебе потерпим эту девицу в своем дому. Но и ты, нежить, блюди условия, ясно? По квартирам не шастай, детишек не пугай, ковы не чини!
– Чего не чини? – наморщила лобик Жанна. – Дедушка, я не слесарь и не сантехник. Я девушка, причем красивая. Я вообще не знаю, как чего чинить надо. Если у меня при жизни дома какая поломка случалась, то я специального человека вызывала.
– Ковы, бестолочь, – влез в разговор Родька. – Сиречь пакости какие. Вавила, да ты не сомневайся, она ничего, нигде и никогда. Да оно ей и не надо на самом-то деле. Ее главная цель – я. Она на свете этом задержалась лишь для того, чтобы мою жизнь сделать как можно горше. А кто другой ей неинтересен.
– Ну, если формальности закончены, то, может, мы с тобой наконец-то почеломкаемся? – предложил я подъездному и раскинул руки в стороны. – Как-никак не виделись сколько!
– А и то! – радостно тряхнул бородой тот. – С возвращением, Александр!
Ну, челомкаться, то есть лобызаться, мы не стали, разумеется. В старые времена, может, такое и казалось нормальным, но в наше время у той части населения, которая не стремится к всеобщей толерантности, подобные вольности не в чести. И я, и подъездный относимся именно к ней.
– Ладно, я по магазинам, – сообщила нам Жанна, которую, похоже, все-таки немного задели за условно живое речи Вавилы Силыча. – Посмотрю, кто круче – мы или Милан.
– По ценам точно мы, – заверил ее я. – Тут мы вообще впереди планеты всей.
– И не говори, – покивал подъездный. – Знаешь, как тарифы на ЖКХ задрали за то время, что ты по Европам шлялся? Ты, кстати, проверь, нет ли за тобой какой задолженности. Не ровен час электричество или воду отключат.
Жанна хихикнула, прошла на балкон, не открывая дверей, и «рыбкой» сиганула вниз.
– Видать, при жизни шалая девка была, – заметил подъездный. – Без царя в голове.
– Так и есть, – согласился с ним я, приглашая его пройти на кухню и прихватывая корреспонденцию. И правда, надо глянуть, что мне в ящик набросали. – Ну, какие новости? Как обчество? Надеюсь, все хорошо? Или опять какой удав жить мешает?
– Да вроде все благополучно, – степенно ответил Вавила Силыч, усаживаясь за стол. – По той весне было гуль один пытался в подвале у нас обосноваться, так мы его прогнали. Не надо нам таких соседей. ТСЖ с новым провайдером контракт заключило, так что у нас теперь аж сто каналов по телевизеру без антенны тарелочной глядеть можно. Подруга твоя, Марина, после Нового года аж три этажа вниз залила. Ванну поставила набираться, да с пьяных глаз и уснула. Вон пятна на потолке, видишь? Ее недомыслия и пьянства работа. Так-то мы тут все протерли тогда, и обоям не досталось, но потолок вот… Ей и стучали в дверь, и по телефону звонили, а она знай дрыхнет. До чего дошло – пришлось нам ее расталкивать. А это ведь нельзя! Тем более что она в газете работает, и не дура. Пьяная, пьяная, а глаз у нее алмаз. И память хоть куда.
– Не бери в голову, – успокоил его я, наливая чайник. – Она еще и мнительна, как все профессионально пьющие женщины-репортеры. Маринка скорее к мозгоправу пойдет в таком случае, чем к главному редактору. Слушай, Вавила Силыч, ты извини, к чаю у меня ничего нет, мы же только из аэропорта. И чая, кстати, тоже, может, нет. Дай гляну в шкафу.
– Да не суетись ты, Александр, – успокоил меня подъездный. – Я ж не тот гость, что плохо о хозяине подумает, я ж с пониманием.
– Нет чая, – сообщил ему я, обревизовав содержимое шкафа. – Только кофе, но ты его, помню, не пьешь.
Ну да, точно. Я же сам перед отъездом в мусорку отправил почти все, что можно, и из холодильника, и из кухонных шкафов, включая чай и сахар. Последний не портится, конечно, но я его все же выбросил, памятуя историю, случившуюся с одной моей приятельницей. Она на полгода отбыла в Англию стажироваться в каком-то из их банков, а когда вернулась, обнаружила в кухонном шкафу колонию муравьев, избравших своим домом как раз ту самую оставленную ей пачку рафинада и почти полностью ее сожравших. В результате ей пришлось специальную службу вызывать для того, чтобы избавиться от незваных соседей. Локальные и кустарные методы с этими мелкими рыжими бесами, вскормленными на отборном сахаре, не работали.
– Да угомонись ты, – улыбнулся в бороду подъездный. – Трапезничал я уже. А коли тебе чайку хлебнуть охота, так давай
