Ваше Сиятельство - 1 (иллюстрации) - Эрли Моури
Скорее всего потому, что сын не просто позволил ей перечить, а ясно обозначил свое новое, гораздо более весомое положение в семье. Ничего, для мамы это полезно. Несколько таких небольших обломов, и у нее пропадет желание диктовать сыну свои правила.
Поднявшись после ужина в свою комнату, я устроился за рабочим, включил коммуникатор. Коммуникаторами здесь называли устройства, отдаленно напоминавшие компьютеры в мире, покинутом мной недавно. Только принцип работы этих устройств и содержимое очень отличалось. Основу их составляли кристаллы реута и мелкие вкрапления марсима на медной подложке. Как известно, марсим — превосходный накопитель энергии эрминговых потоков, а кристаллы реута хороши в передаче и сопоставлении энергоинформационных образов. Коммуникаторы объединялись во Всеимперскую Информационную Сеть. По сути, это и огромная библиотека, информаторий, одновременно удобная связь между людьми за отдельными терминалами. Интернет? Типа того, только на магической основе. Но, ладно, техническая сторона вопроса сейчас не интересна.
Я потянул бронзовый рычажок, и овальный экран похожий на иллюминатор глубоководного аппарата вспыхнул зеленовато-голубым светом. Изображение в нем было несколько размытым, за то объемным. Появился Багряный Имперский дворец рядом со стенами Кремля, дальше высоко в небо поднимались башни: Вторая Имперская, Китай-Городская и Басманный Причал в лучах золотистого света. Внизу экрана с некоторыми опознанием явилась надпись: «Добрый вечер, ваше сиятельство! 19 часов 43 минуты в столице Российской Империи. Сегодня 17 апреля, 4 347 года от П. Т.»
Вот последнее «От П. Т.» меня чуть сбило с толка — все-таки память от прежнего графа ко мне перешла не идеально. Лишь потом я сообразил: «От П. Т.» означает «От Перунова Торжества». То есть того самого дня, когда наш Перун победил Зевса в поединке на молниях во время игр на Олимпе. Блистательно победил и в награду взял себе вторую жену — Геру. Хотя ее чаще называют Диолой. Следом многие греческие боги признали верховенство Перуна и потянулись за Диолой на Русь, разумеется, тогда еще не ставшую огромной империей.
Заставка на коммуникаторе красивая, почти живая, но меня интересовало другое. Я надел на голову управляющий обруч, подкрутил рифленый лимб и подал мысленный запрос: «Урочеев Евграф Павлович». Ждать пришлось пару минут, наконец в мутноватом объеме экрана возникла мрачная физиономия с пышными седоватыми усами, маленькими слезливыми глазками. Общие сведения о князе, его семье, поместьях меня не интересовали. Я перешел на вкладку «место работы» и затем «статус». Увы, пока он так и числился главой Ведомства Летающих Машин. Вопреки заверениям Голицына, что князь скоро будет отстранен, ничего не поменялось. А может по каким-то причинам обновление информации запаздывает. Ладно, поживем пока с этим, пусть пока возглавляет — продажная шкура, британская подстилка. Уж слишком либерален наш император Филофей Алексеевич, будто не Романов он, а какой-нибудь Пупкин.
Я подал новый запрос: «летающие машины ариев», после задержки в три-четыре минуты на экране появились островерхие пирамиды и вид на древние руины где-то в Сибири, затем пошла текстовая информация. Большую часть ее я знал едва ли не наизусть. Когда попадалось, что-то новое, я задерживал внимание на тексте, вчитывался, переходил на новые вкладки. Некоторые не открывались — к ним требовался особый доступ, которого у меня пока не было. Так прошел час. В дверь тихонько постучали, и я вспомнил о чае и Даше.
— Войдите! — сказал я, закрывая последние вкладки на экране коммуникатора.
— Ваше сиятельство… — Новоселова робко приоткрыла дверь, — ваш чай.
— Ну так, заноси, — с улыбкой повелел я, встал с кресла и сел на край кровати. — Сюда, Дашенька.
— Прямо на постель? — с сомнением спросила она.
— Отчего же нет? Мне нравится многое делать в постели: читать книги, пить чай, просто валяться и много чего еще, — я наблюдал, как она неловко поставила разнос с фарфоровым чайничком и чашкой на постель. В хрустальной вазочке рубиновым отблеском манило к себе вишневое варенье. Здесь же была вазочка с вареньем айвовым и шарики ореховой халвы.
— Присядь, пожалуйста, — сказал я ей, пришлепнув ладонью по краю кровати рядом с собой.
— Но, Александр Петрович, это же… — Даша замерла в нерешительности. — Мне же так нельзя делать.
— Даш, в моей комнате можно. Здесь мои правила. Посиди рядом, пока я буду пить чай, настоял я.
Она повиновалась, присела и тут же засуетилась:
— Позвольте я вам чай налью? Он уже настоялся.
Я, конечно, позволил. И пока она это делала с особой аккуратностью и трепетом, решил испытать одну из ментальных заготовок, в далеком прошлом названую мной «Мангад урф», что в переводе означало «Золотой срез». Меня особо интересовало как старый ментальный шаблон будет взаимодействовать с местными магическими потоками. Я активировал его и будто случайно коснулся руку Даши в тот момент, когда она ставила чайник на прежнее место. Мой импульс проник в нее и вернулся, неся информацию о ее эмоциональном и ментальном состоянии. Я получил вот такой срез:
«Огромное волнение. Возбуждение. Страх. Физическое влечение. Значительный интерес к вам».
Вот не знаю, радоваться или расстроиться. С одной стороны шаблон работает, а с другой информация слишком скомканная, сжатая. Но недостатки можно частично доработать. Сам отклик Даши меня порадовал. Оказывается, нравлюсь я служанке. И наши желания могут очень даже совпасть.
После того как я сделал несколько глотков травного напитка, оценив его превосходный аромат, я положил руку на колено Даши. Тихо смял пальцами ткань ее юбки.
Девушка едва не вскрикнула и повернулась ко мне.
Глава 4
Графский десерт
Как же мило она сейчас выглядела с приоткрытым ротиком и огромными от изумления зрачками, похожими на черные дыры! Сколько в них разом всего отразилось! Смятение, испуг, непонимание и в то же время немой вопрос, вроде того: «Вы это всерьез? Вы же еще совсем мальчик! Я вам интересна?»
Если учесть, что Даша на несколько лет старше меня — ей уже стукнуло двадцать четыре — то ее растерянность от шалости юного графа казалась еще более трогательна. Жаль только, что юбка на ней длинная и закрывала ноги на большую часть ног. Но это погрешность вполне исправима.
— Зачем носишь такие длинные юбки? — спросил я, поглаживая ее колено.
— Но Александр Петрович… — она часто дышала.
— Даш, у тебя, несомненно, очень красивые ноги. Тебе есть что показать. Знаешь, как мне хочется посмотреть? — она, конечно, знала, но я для убедительности сообщил заговорщицким полушепотом: — Хочется со всей мужской страстью. Позволишь? — я осторожно потянул край юбки вверх.
— А ваша матушка? Вдруг зайдет? — она раскраснелась еще больше.
— Она в ванной. Сама знаешь, это надолго. Ну так… позволишь? — я уже знал ответ, но хотел, чтобы она его произнесла сама.
— Наверное, ваше сиятельство не должен спрашивать о таких вещах, — прошептала она, в то время как моя рука приподняла край юбки и коснулась ее голой ноги.
— И ты готова позволить «его сиятельству» все-все? — я гладил ее бедро, наслаждаясь прикосновениями к шелковистой коже и со сдержанным нахальством поднимаясь выше, в те высоких хоры, где ее трепет становился столь сильным, что передавался мне.
Она молчала, прикрыв глаза.
— Даш… — когда я произнес ее имя, ресницы служанки вздрогнули. — Я никогда еще не трогал девушку там. Мне кажется сейчас самое время попробовать. Если тебе неприятно, ты просто оттолкни мою руку.
Мои пальцы добрались до ее шелковистых трусиков и прошлись по складочке, несильно вдавливая ткань. Она судорожно свела ноги.
— Разве девушкам так не нравится? — я настойчиво массировал ее ложбинку. — Ну же, расскажи мне, как парень должен делать девушке.
Она молчала, как партизан под пыткой, еще сильнее зажмурилась и закусила губку. Только бедра ее больше не сдавливали мою руку. Они отчего-то стали расходиться в стороны, и на трусиках проступило влажное пятно.
Неожиданно она шумно выдохнула, наклонилась ко мне и шепотом сказала:
— Нравится. Только я боюсь, что узнает ваша матушка.
— Тебе нужно быть чуть посмелее, — ответил я тоже шепотом, отодвинув край трусиков и коснувшись
