Иван Сабило - Крупным планом (Роман-дневник). 2008
- Этот вопрос обсуждению не подлежит. Председатель МСПС Михалков прочитал своё обращение, такова его воля. И никто не может перечить ему.
Кузнецов попытался возразить, просил дослушать его, но голос Кучерены стал истеричным, переходящим на крик.
Тогда встал Юрий Поляков:
- Я думаю, вы согласитесь, если я скажу, что наш Исполком проходит в безобразной обстановке. Мы выслушали обращение председателя Исполкома, но я убеждён, что Переверзин никак не годится на должность и роль объединителя.
Кучерена напустился на Полякова, не особенно выбирая выражения:
- Вам никто слова не давал! Кто вы такой? Что вы сделали с «Литературной газетой»? Сейчас это самое скандальное издание, его не то что читать - в руки взять противно.
И всё это напористо, громко, что называется, затыкая рот. Я ожидал соответствующей реакции Полякова, но он недолго постоял и направился к выходу. Вслед за ним ушли Бронтой Бедюров, Максим Замшев, Дмитрий Каралис, кто-то ещё.
Мне не терпелось грохнуть по столу кулаком и, указав на Кучерену, спросить, кто это? И кто ему дал право столь распоясанно вести себя здесь, у писателей? Но увидев, в каком состоянии Сергей Владимирович - голова склонена к плечу, рот раскрыт, тяжело дышит, я побоялся, чтобы его не хватил удар, и промолчал.
Вернулись в зал Бедюров и Замшев. И сразу перешли ко второму вопросу. Довольно быстро приняли решение о проведении очередного съезда в феврале 2009 года и утвердили списочный состав оргкомитета.
Исполком завершил свою работу, так и не начавшись. Я поднялся к себе в кабинет и написал заявление на имя С.В. Михалкова:
«Не могу согласиться с назначением на должность первого секретаря Исполкома МСПС И. Переверзина. Считаю для себя невозможным работать с рвущимся к бесконтрольной власти человеком».
Пришёл в кабинет первого секретаря (до недавнего времени - Кузнецова). Там уже сидели Ганичев и Куняев. Они сказали, что Сергея Владимировича увезли домой в тяжёлом состоянии. Я сложил своё заявление вчетверо и опустил в карман. Ганичев вдруг заявил, что он благодарен Санкт-Петербургской писательской организации за то, что, когда я возглавлял её, мы трижды избирали его на съезды писателей. На вопрос Куняева, почему он избирался от Питера, а не от Москвы, я сказал, что, вероятно, у Ганичева, при избрании его в Москве, появились бы проблемы.
Ганичев кивнул, никак не комментируя мои слова.
В кабинете Михалкова был приготовлен роскошный стол - вина, закуски, что- то к чаю. Хозяйкой была Салтыкова, она бурно ругала Петербург и Каралиса, который покинул зал вместе с Поляковым.
Пришли Куняев, JI. Мережко, кто-то ещё. Кто-то из белорусских писателей принёс водку «Бульбаш». Стали наливать. Я уехал домой.
Из дома позвонил в Минск Н. Чергинцу, рассказал об Исполкоме. Николай Иванович выразил удивление назначением Переверзина. Сказал, что послезавтра он вылетает в Москву, оттуда - в Женеву, на заседание Совета Европы. В Москве он мне позвонит, может быть, увидимся.
10 октября. Мой творческий день. Ходил в поликлинику, сдал кровь на химический анализ, сделал ЭКГ и прошёл флюорографию. На душе нехорошо.
12 октября. Написал рецензию на дилогию белорусской писательницы Натальи Голубевой «Радимичи. Земля непокорённая», думаю передать её в «Лад». Хорошую книгу создала минчанка о наших далёких предках-славянах.
Долго сидел над письмом Михалкову, а когда написал, подумал, что оно лишнее, что моё понимание создавшегося положения ничего не поправит. Потому что не Сергей Владимирович додумался до замены видного русского учёного, писателя Кузнецова на версификатора Переверзина. А если такое случилось, значит, была более веская причина сделать это. И судя по тому как скоро Переверзин поднял вопрос о зарплатах, не последнюю роль сыграли деньги.
Я порвал письмо, хотя тут же пожалел, что не сохранил для дневника. Но и восстанавливать его не возникло желания.
15 октября. Из Женевы позвонил Н. Чергинец - он вылетает в Москву. Договорились встретиться в гостинице «Полесье», что при Посольстве Беларуси на Маросейке.
Я приехал, но оба мы не учли «пробковые» традиции Москвы - пришлось ждать в холле. С удовольствием смотрел телевизор: сборная России одолевала финнов в отборочном матче к чемпионату Европы. И одолела - 3:0.
Прибыл Чергинец, поднялись к нему в номер. Он попросил доставить в номер ужин, но я, к сожалению, не мог составить ему компанию - завтра иду на обследование. Не успели раздеться, как к нему пришёл бывший Министр обороны России Павел Сергеевич Грачёв. Познакомились. Я не стал спрашивать, какую должность он занимает теперь, но по нескольким фразам Чергинца понял, что он то ли сотрудник «Рособоронэкспорта», то ли председатель какой-то комиссии Генерального штаба. Судя по всему, он не собирался оставаться с нами, но присел за стол, и они с Чергинцом стали говорить о каких-то своих делах. Ясно, что их связывает давняя дружба, ещё с Афганистана. Но они могли поговорить и без меня, и я, взглянув на часы, спросил:
- Как жизнь, Павел Сергеевич?
- По-разному, а что вас конкретно интересует?
- Судьба военного человека, который занимал вторую после Верховного Главнокомандующего должность страны. А еще - как он относится к событиям 91 года и подавлению «Белого дома»?
- Очень просто: если бы вернуть то время, я бы танки направил не на «Белый дом», а на Кремль.
Неожиданный ответ, после которого я уже вопросов не задавал.
Они ещё немного поговорили, и Павел Сергеевич ушёл.
- У многих с той поры открылись глаза, - сказал Чергинец. - Вот и у Паши тоже. И не только у него. Однако давайте о делах.
В беседе мы решили, что пора конкретно заняться объединением писателей и создать Союз или Ассоциацию в рамках Союзного Государства Беларуси и России. Чергинец сказал, что на встрече с Грызловым они коснулись этой темы и руководитель Российской Думы не только поддержал нашу инициативу, но пообещал найти средства для проведения учредительного съезда. Структура может оказаться вполне жизнеспособной, особенно если Союзное Государство будет материально поддерживать новое творческое образование. Сейчас власти России допускают вопиющую ошибку, не уделяя достаточного внимания решению вопросов культуры.
Итак, создаём Ассоциацию, но первый вопрос - для чего? Не получится ли так, что к обилию писательских объединений, которое мы сейчас имеем, добавится ещё одно и тем закончится наше начинание? Второй - кто будет входить в Ассоциацию? Если все писатели России и Беларуси, то какой смысл её создавать? Если только знаменитые, видные литераторы, тогда как быть с молодыми? Третий и, возможно, главный вопрос - чем конкретно будет заниматься Ассоциация? Будет ли у неё своё руководство, своё место для организационной и творческой работы, свои печатные органы, издательства, книготорговые точки и многое другое, без чего немыслима работа писателя?
Вопросов много, их надо обсуждать. Решили вернуться к этой теме чуть погодя. А до этого поставить в известность Ганичева и узнать его мнение. Предположили, что вслед за нами могут объединиться композиторы и художники России и Беларуси, и тогда мы сможем оказывать более существенное влияние на культурную политику наших государств.
24 октября. Бишкек. Прилетел в столицу Киргизии на Международный форум памяти Чингиза Айтматова.
А в моей памяти - день похорон. Знойное небо над Бишкеком, огромная площадь перед зданием филармонии и десятки тысяч людей на подходе к ней и на её ступенях. Мужчины и женщины, юные и пожилые, матери с младенцами на руках - все ждут своей очереди туда, где перед уходом в вечность на миг приостановился великий киргиз.
В последний год жизни Чингиза Торекуловича у меня с ним было несколько встреч. Помню, как после Алма-Аты мы прилетели в Москву на писательский конгресс. В своём выступлении он говорил: «Я хочу прибегнуть к народному изречению: «Мы все с вами пастухи слова». Поэтому у нас общие заботы, общие страсти, общее пространство, и мы должны качественно делать своё дело. В регионе Центральной Азии русский язык имеет особую ипостась. Здесь русский язык - один из основополагающих языков, содействующих развитию современных национальных культур. Это большая тема, особое исследование. Нам давно уже нужно было так собраться, давно назрела необходимость осмыслить, что происходит с нашими литературами и прежде всего с русским языком. У подобных мероприятий непременно должна быть преемственность. Русский язык - один из главных источников мировой лингвистики, и мы должны это осознавать и поддерживать его всеми силами...»
28 октября. Москва. Вернулся из Бишкека простуженным, с 38-градусной температурой. Но, что удивительно, уже на следующий день здоровье восстановилось, и я отправился на работу.
Здесь тишина, никаких мероприятий и разговоров о том, что произошло. Салтыкова, где нужно и не нужно, ругает Кузнецова и нахваливает Переверзина: «Как хорошо он сказал! Как быстро он вошёл в работу!» Переверзин и Бояринов ведут бесконечные переговоры. Я стараюсь не вникать в суть того, что происходит, и ношу заявление в кармане пиджака. Собираюсь передать его в руки Михалкова.
