Georgia Carre - Beautiful Beast

Он хочет, чтобы я осталась и встретилась с детьми.

— Я бы хотела, — застенчиво говорю я. — Так значит их зовут Лилиана и Томми.

— Ну, он по крайней мере до сих пор Томми, — сухо отвечает Шейн, — но она решила на прошлой неделе, что больше не хочет быть Лилианой, а будет Маргаритой Лоо Хум.

Я смеюсь.

— Маргаритой Лоо Хум?

— Да, и ты не сможешь никак сократить это имя и сказать просто Маргарита. Называть ее нужно только полным именем или никак.

Я улыбаюсь.

— Почему?

— Понятия не имею. Ты можешь сама ее спросить, когда она проснется.

— Спрошу, — говорю я посмеиваясь.

— Я как раз собирался сделать себе ланч. Присоединишься ко мне?

— Спасибо, но я не голодна.

— Ты пожалеешь, если не согласишься.

Смеясь, я следую за ним на кухню, выполненную в теплых тонах меда и желтого.

— Что ты будешь пить? Молоко? Сок? Воду?

— Сок будет хорошо.

— Апельсин, яблоко, или… любимый Лилианы... выжитый манговый сок.

— Я попробую манго.

Он достает стакан из шкафа и наливает густую оранжево-красную жидкостью.

Появляется кошка и трется мордой о мои ноги.

— У тебя есть кошка! — восклицаю я.

— Хм. Это Суки, — отвечает он, зачерпывая рис непрозрачным пластиковым стаканчиком, высыпая его в дуршлаг.

— Тебе помочь? — спрашиваю я.

— Давай установим четкие правила с самого начала. Эта кухня — моя территория, — заявляет он.

— Хорошо, потому что я готовлю так, что это опасно для моей жизни, — говорю я.

Потягивая сок, я наблюдаю, как он промывает рис под проточной водой, сливает ее, и наливает из бутылки в кастрюлю нужное количество воды, солит, закрывает крышкой и оставляет на огне.

— Ты была такая счастливая, когда звонила мне, — говорит он, доставая живого лобстера в ведре с водой и кубиками льда.

— Да, была, — растерянно отвечаю я, смотря на лобстера. У него связаны клешни, но все его маленькие щупальцы отчаянно двигаются. — Я хочу сказать, что да, на самом деле была радостной. Сегодня утром я получила отличные новости.

Он хватает большой нож и кладет лобстера на разделочную доску.

— Да?!

Мои глаза расширяются от ужаса.

— Ты же не собираешься убивать лобстера, чтобы съесть его, не так ли?

Он по-прежнему держит нож над лобстером, но при этом посматривает на меня.

— А почему я не должен?

Я выпускаю воздух из губ.

— Он же живой. Разве ты не чувствуешь себя плохо, когда убиваешь своими руками?

Он потирает подбородок ребром кулака, держа нож.

— Ты не ешь лобстера?

— Ем, — неловко признаюсь я, — но я не смогу съесть его, если видела живым до приготовления.

Он смеется.

— Мы все когда-нибудь умрем, Сноу. У этого парня была неплохая жизнь на дне океана, и я сделаю ему быструю смерть. Я хочу, чтобы моя смерть была тоже такой же быстрой.

— Я не могу на это спокойной смотреть, а потом есть его.

Он ухмыляется.

— Ты лицемерка, Сноу. Ты ешь лобстера, когда кто-то другой убьет его для твоего блюда, положит в коробочку из пенопласта, затянув пищевой пленкой, и выложит на полку супермаркета.

— Именно так.

— Ясно. Отвернись тогда. Я собираюсь совершиться над ним последний обряд.

Я отворачиваю голову и слышу треск с хлюпаньем, нож ударяется о разделочную доску. Я поворачиваюсь к нему, лобстер аккуратно разделен пополам, но его щупальцы все еще двигаются. Потом они останавливаются. И глядя на его неподвижное тело я вспоминаю, как очень сильно хотела отомстить, мне хотелось убивать и не только лобстера или осьминога, а людей. Тогда я действительно могла убить с поющим сердцем.

— Шейн?

Он поворачивает ко мне голову.

— Что?

— Ты мог бы убить человека?

Его глаза сужаются, в них чувствуется опасность.

— Если он причинит тебе боль… я имею в виду настоящую, реальную боль, или тем, кого-то ты любила...

Он отвечает без колебаний, его голос звучит сильно и уверено на кухне, где кипит рис и лежит мертвый лобстер на деревянной доске.

— И да. Я бы убил за тех, кого люблю.

Я медленно киваю и несколько секунд мы смотрим друг на друга. Его глаза горят яростью. Он больше не говорит ни слова, но я вдруг чувствую себя в безопасности, я никогда так не чувствовала себя с Ленни. Мои мышцы наполняются силой, и я ощущаю, словно могу совершить все, что угодно и быть кем угодно.

8.

Сноу

— И почему ты решила нанести мне неожиданный визит? — спрашивает он, зачерпнув и отбрасывая желто-зеленую пенку из варящегося лобстера.

— Прости, теперь я понимаю, что мне следовало сначала позвонить. В Англии все не так, здесь не принято суваться в чью-нибудь дверь без приглашения.

Он берет лимон из вазы с фруктами, стоящей на кухонном столе, моет и режет на дольки.

— Ты уже пришла, но, как правило, люди торгуют вещами, которые тебе не нужны, и подозрительные подруги, пытаются подловить своих друзей в компрометирующей ситуации, — сухо отвечает он.

— Ты можешь еще кое-что добавить в свой список — женщину, которые только что получила хорошие новости.

Он отрывает глаза от лобстера, подняв вопросительно бровь.

— У тебя имеются хорошие новости?

Я радостно усиленно киваю.

— Тогда расскажи.

— Ладно, слушай, — говорю я со счастливой улыбкой. — Моя самая большая мечта, столько, сколько я себя помню, заключается в том, что я хотела стать дошкольным учителем. Я хотела отдать то, что моя няня давала мне — привить детям тягу к знаниям. Но моя мама не хотела, чтобы я стала воспитателем. По ее мнению, за эту работу плохо платили, она считала эту работу неблагодарной, а также была уверена, чтобы я ни делала, я не смогла бы изменить ни на йоту маленьких детей. Думаю, это именно та причина, почему я сбежала в Англию. Я поняла, если я хочу, чтобы моя мечта осуществилась, мне следует покинуть Индию... и, поскольку у меня был британский паспорт, я приехала сюда.

— Но здесь в Англии, все педагогические колледжи выставляют требования — иметь опыт работы, по-другому они не принимают. Итак... я написала, что у меня уже имеется опыт некоей волонтерской работы в местных школах, и сегодня утром пришло письмо — меня приняли.

— Похоже я сейчас смотрю на самого счастливого воспитателя, которого мне доводилось видеть? — спрашивает он, прищурившись.

Да, точно, я теперь учитель дошкольного образования.

— Я всегда хотела учить маленьких детей.

— Мне кажется, ты будешь блестящим воспитателем детей дошкольного возраста.

— Ты правда так думаешь?

— Конечно. Ты же не можешь не быть, раз такая любознательная? Ты видишь образование, как передачу какого-то вида магии, — говорит он, поставив чугунную сковороду гриль на плиту.

Мы ведем дальше свой разговор, пока он сбрызгивает две половинки оливковым маслом и добавляет соль и перец. Я смотрю на его красивые руки, как они сыпят щепотку паприки, паря над лобстером. Роскошная, экзотическая красная пыль оседает, как пурпур на серой коже лобстера. И вдруг ниоткуда у меня появляется мысль: «Как было бы здорово почувствовать его большие, сильные руки на своем теле».

Ножницами он отрезает веточку петрушки из горшка, стоящего на подоконнике, мелко ее рубит и бросает в глиняную миску. Он надавливает на нож ребром кулака, чтобы разрубить зубчики чеснока и четыре гвоздики. Потом передвигается к синей керамической миски, положив две толстые палочки сливочного масла и щепотку чили.

Он наливает немного оливкового масла на горячую сковороду и кладет половинку лобстера. Раздается шипение. Очень быстро он переворачивает их и брызгает коньяком. Два длинных синих языка пламени вырываются с досадой из-под сковородки.

— Вау! Впечатляет, — говорю я.

— Ты предполагаешь, что это впечатляет? Подожди, пока не увидишь, что я еще могу приготовить, — поддразнивает он.

У меня начинает краснеть лицо, похоже я похожа сейчас на лобстера.

Раздается писк, рис готов, он снимает лобстера с огня.

И поворачивается ко мне.

— Хочешь?

У меня во рту текут слюнки, так вкусно пахнет, но я решительно отрицательно качаю головой. Я видела сначала живого лобстера. Лицемерка я или нет, не могу. Я бы съела, если бы не видела его смерть.

— Последний раз, предлагаю.

— Спасибо, нет, — твердо отвечаю я.

Он открывает рисоварку и кладет ложку риса на огромную, белую, квадратную тарелку. Он берет половинку лобстера и кладет его на рис, осторожно поливая ложкой готовую смесь из растопленного сливочного масла, на еду.

Он поднимает на меня глаза.

— Итак, ты собираешься наблюдать, как я буду есть?

— Да. Если ты не возражаешь.

— Хмм... хочешь шоколадное печенье с кусочками шоколада? Оно очень вкусное.

Я не решаюсь.

— Умммм.

— Ее величество Леди Маргарита Лоо Хум испекла собственноручно.

Я улыбаюсь.

— Она правда сама сделала?

— Она удивительный пекарь, — убедительно говорит он.

— В таком случае — да.