Макс Лукадо - Я не центр Вселенной
честно ответил: «Не знаю. Но если Он любит нас так, что готов хотя бы что-нибудь отдать, то нам нечего
бояться».
Бог подарил Своим детям не какую-то великую идею, лирическое послание или прекрасную песнь. Он
отдал ради них Себя Самого. «И предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное» (Еф.
5:2). Это что, разновидность какого-то религиозного обряда? Да, вы найдете его описание в энциклопедии в
главе «Верность». Святость Бога требовала безгрешной жертвы, а единственным таким приношением мог стать
Божий Сын. А так как Божья любовь не остановится ни перед чем, Господь заплатил эту цену. Бог любит тебя
бесконечно.
Англия стала свидетелем проявления чувств такого рода в 1878 году. Второй дочерью королевы Виктории
была принцесса Алиса. Ее младший сын заразился ужасным недугом, известным под названием «черной
дифтерии». Доктора изолировали ребенка и запретили матери приближаться к нему.
Но та не удержалась. Однажды она услышала, как мальчик спросил няню: «Почему же мама больше не
приходит, чтобы поцеловать меня на ночь?» Сердце Алисы дрогнуло. Она бросилась к сыну и покрыла его
поцелуями. Через несколько дней принцессу похоронили.
Что заставляет матерей совершать поступки вроде этого? Что подвигло Бога предпринять нечто еще
более великое? Любовь. Проследи взаимосвязь величайшего поступка Бога с Его главным атрибутом — с Его
любовью.
«Но как феномен Божьей любви, — спросите вы, — согласуется с темой книги? Ведь не мы же находимся
в центре вселенского внимания. А раз так, зачем Богу о нас заботиться? Божий приоритет — Его слава. Он — в
центре всего. Ну, а мы вроде театрального реквизита. Он Сам — главное содержание собственного послания. А
о нас там лишь пара слов. И это любовь?»
Вне всякого сомнения. Ты что же и вправду хочешь, чтобы мир вращался вокруг тебя? Если так, тогда все
от тебя и зависит. Отец избавил тебя от этого бремени. Хоть ты и ценный, но не главный. Важный, но не
необходимый.
Все еще считаешь, что это не слишком хорошие новости?
Может, еще одна история сможет тебя переубедить. Мой отец работал механиком на нефтяных вышках.
Никогда в своей жизни он не встречал механизма, который не мог починить. Любимыми игрушками моего
папаши были не клюшки для гольфа или теннисные ракетки, а разного рода муфточки и гаечки. Обнаружив
какой-нибудь неисправный двигатель, он бывал просто счастлив. Однажды он вез нас к своей сестре в
Нью-Мексико, и у машины выбило какую-то рейку. Большинство мужиков тут же отправились бы в автосервис и
ныли бы всю дорогу. Но только не мой отец. Он вызвал буксир и весь остаток пути к тетушке лишь довольно
ухмылялся. Я даже подозреваю, что он сам и устроил эту аварию. Мысль о предстоящей неделе пустой
семейной болтовни явно была ему неприятна. Но неделя под капотом... «Оставь свои булочки с кофе. Подай-ка
лучше вон тот чертеж». С восьмиклапанным двигателем отец сотворил то же, что генерал Паттон со своими
солдатами, — он заставил его работать.
То же самое можно было бы сказать и о младшем сыне моего отца. Но сказать этого нельзя. Мои
трудности в области механики непреодолимы. Я даже не могу вспомнить, на чем там держится двигатель. Тот, кто путает запаску с вентилятором охлаждения, скорее всего, не особо одарен в вопросах авторемонта.
Моя техническая подготовка ставила отца в уязвимое положение. Ну как у искусного механика может
быть такой сын? Если ты уже пытаешься ответить, позволь сразу же задать еще один вопрос. А как у Бога могут
быть такие дети? Под его руководством вся Вселенная функционирует безупречно словно «Ролекс». А мы?
Большинство не может подвести баланс даже собственной чековой книжки. Так что же Ему делать?
Знаешь, как поступил мой отец? Он позволил мне помогать. И это делает ему честь. Он дал мне работу —
подносить гаечные ключи, чистить свечи зажигания. Он знал мои возможности. И не разу не сказал: «Ну-ка, Макс, давай-ка разбери коробку передач. Там какая-то шестеренка сломалась». Ничего подобного. С одной
стороны, он, конечно, был влюблен в свои железки. Ну а с другой, он был влюблен в меня. Он любил меня
слишком сильно, чтобы требовать от меня слишком много.
Также й Бог. Он знает твои возможности. Он имеет представление о твоих слабостях. Ты не можешь
искупить собственные грехи и не можешь решить проблему голода в мире. И Бог считает, что это нормально. Да
и мир не надеется на твои способности. Господь любит тебя слишком сильно, чтобы все взвалить на тебя. Он
запускает сложные космические механизмы. А ты и я подбрасываем опилки туда, где может пролиться
машинное масло, и благодарим Его за предоставленную привилегию. Но нам ведь все-таки позволили заглянуть
«под капот». Мы, конечно, не знаем, как запустить двигатель, и настоящий мудрец тот из нас, кто оставит это
занятие Ему Самому.
Тот факт, что мы не являемся центром Вселенной, не означает, что нас никто не любит. Совсем наоборот.
Именно потому, что Бог любит тебя, этот мир вращается не вокруг тебя.
А какова Его любовь! Она превосходит наше разумение (см. Еф. 3:19). А раз мы не можем ее уразуметь, может, хотя бы сможем ей довериться? Многие из вас так изголодались по такой любви! Вас не любили даже те, кто был бы должен. Вас оставили одного в больнице. Умирать. В холодной постели. С разбитым сердцем. С
криком в душе: «Да хоть кто-нибудь любит меня или нет?»
Пожалуйста, прислушайтесь к ответу Небес. Размышляя о Кресте, вы услышите Божье заверение: «Я
люблю».
Возможно, кто-то когда-то определит границы Источников Эдвардса в Южном Техасе. Радиоуправляемая
мини-подлодка или даже обычный ныряльщик спустится в воду и коснется их дна. «Мы проникли в тайну
подземных озер», — напишут в газетах. Но сможет ли кто-то сказать то же о Божьей любви? Нет.
Запасы воды можно измерить. Но Его любовь — никогда.
Ч а с т ь в т о р а я
ОТРАЖАЯ ГОСПОДА
ГЛАВА 8
БОЖЬИ ЗЕРКАЛА
На горизонте, далеко в водах Тихого океана, Дж. Р. Твид заметил какой-то корабль. Он вытер застилавший
глаза пот, глотнул воздуха и принял решение. Возможно, другого шанса уже не будет.
Он скрывался на Гуаме почти три года. Когда в 1941 году японцы оккупировали остров, морской офицер
ушел в глухие тропические джунгли. Выжить было непросто, но уж лучше малярийные болота, нежели лагерь
для военнопленных.
И вот вечером 10 июля 1944 года Твид заметил судно. Он взобрался на прибрежную скалу и встал у самого
обрыва. Вытащил из кармана маленькое зеркало. Ровно в 6 часов 20 минут вечера начал подавать сигналы.
Держа зеркальце кончиками пальцев, он поворачивал его, стараясь направлять солнечные лучи в сторону судна.
Три коротких сигнала. Три длинных. Снова три коротких. Точка-точка-точка. Тире-тире-тире. Точка-точка-точка.
SOS.
Сигнал был замечен вахтенным на борту американского военного корабля «McCall». Тут же была
сформирована спасательная группа, и через несколько минут моторка уже неслась в направлении бухты, стараясь не попасть под прицел береговых орудий. Твид был спасен.
Он был счастлив, что у него оказалось это зеркальце, что он знал, как им пользоваться, и что зеркальце
ему помогло. А представь, если бы зеркальца не было. (Предположи такую безумную ситуацию.) Или оно
отказалось бы слушаться. Настаивало бы на собственном мнении. Вместо того чтобы отражать солнечные лучи, предпочло бы выступить с собственной речью. В конце концов за три года изоляции оно ведь тоже соскучилось
по вниманию. И вместо того чтобы передать сигнал SOS, отправило бы что-нибудь вроде: «Ну посмотрите же на
меня!» Зеркальце-эгоист?
Ужаснее может быть только история про зеркало, неуверенное в себе. «А что если я все испорчу? Если
вместо тире отправлю точку? К тому же, разве ты не заметил эти пятнышки у меня на поверхности?»
Сомнение в собственных способностях подобно параличу.
Или проблема могла быть в самосожалении. «.Столько времени я провалялось в этой сумке, меня таскали
в ней по джунглям, а сейчас вдруг требуют посмотреть солнцу прямо в глаза и выполнить такое важное
задание. Ну уж нет! Останусь в сумке. Не дождетесь от меня никаких отражений!»
Как хорошо, что зеркальце Твида не имело собственного мнения.
А зеркала Бога? К сожалению, с ними дело обстоит иначе.
Вы ведь знаете, что мы Его зеркала. Инструменты небесной гелиографии. Если попытаться определить
призвание человечества одной лишь фразой, то получится: «Отражать Божью славу». Апостол Павел писал: «Но
