Восемь артефактов для некромантки - Екатерина Дереча
– Ау! Больно же! – возмутился Олсандэйр, когда острый локоть рухнувшей на него жены впился в рёбра.
– Ты напугал меня, – холодно отозвалась девушка, сползая с мужа на ковёр гостиной, слегка припорошенный каменной крошкой.
– Ну прости, – Нэйтон прикрыл веки и устало выдохнул. – Надо было подмигнуть тебе?
– Нет, ты всё верно сделал, – Эйлис повернулась на бок и прижалась лбом к плечу мужа. – Бэртли поверил, что отравил тебя.
– Милая, скажи… что это было? – спросил Олсандэйр не открывая глаз. – Ты управляла стихиями… это то, о чём я подумал?
– Да, дорогой, – безразличный тон супруги заставил Нэйтона приподняться.
– Кстати, ты не шутила про помаду? – мужчина посмотрел на равнодушное лицо Эйлис и потянул за непослушную прядку, которая всегда выбивалась из причёски. – Ты опять хотела отравить меня во время поцелуя?
– Я хотела убедиться, что ты невосприимчив ко всем растительным ядам – иммунитет к запрещённым ты получил, работая на короля, – она моргнула, приходя в себя, и Олсандэйр незаметно выдохнул. – Растительные яды могли стать проблемой.
– А что ещё ты на мне проверяла?
– Зелье для роста волос, – девушка припомнила, что подливала супругу в чай эссенцию ферилии и омолаживающее зелье, но умолчала об этом. – Ревун был хорошим подопытным, но мне надо было на живых проверить верная ли дозировка кестали…
– Эйлис, мне больше всего сейчас хочется запереть тебя в спальне лет так на десять и не отпускать в лабораторию, – простонал Олсандэйр и кряхтя как старик начал подниматься.
– Но? – уточнила Эйлис, уронив затылок на ковёр.
– Но я понимаю, что это бесполезно, – Нэйтон наклонился к супруге и подал ей руку. – Родная, мне жаль, что всё так вышло.
– О чём ты? Мы узнали о планах Бэртли; я поняла, как управлять энергией, – девушка отмахнулась и от слов, и от помощи мужа. – Как только я разберусь с кубом Индриаса, каждый маг с крупицей тёмного дара получит приглашение и сможет переместиться сюда.
– Пойдём за артефактом сейчас или отдохнём, примем совместную ванну и полежим на твоей мягкой кровати? – Нэйтон дождался, пока супруга начнёт подниматься, подхватил её, не слушая возражений, и помог встать.
– Хочешь сказать, что твоя кровать жёсткая? – выгнула бровь Эйлис. – После сна в гробу мне даже ковёр кажется мягким.
– Вообще-то я намекал на то, что не планирую больше ночевать в смежной комнате, – Олсандэйр закатил глаза и состроил обиженную физиономию.
– Тогда пойдём за артефактом, – девушка потянула мужа к выходу. – Пришло время закрыть договор с Тенями.
Глава 37
Эйлис шагнула ближе к алтарю, сжимая в руках куб Индриаса, процедила воздух сквозь зубы и покачнулась. Проклятье грааля струилось по венам, наполняло девушку новыми силами, отнимая по капле жизнь. Она почти перестала ощущать себя человеком – до того сильно вгрызалось проклятье, меняя тело и превращая некромантку в очередную Тень. Эйлис спешила, упрямо передвигала ноги, чтобы достигнуть огромной каменной чаши, утопленной в полу главного зала. Она должна была успеть собрать артефакты и прочесть заклинание до того, как потеряет магию.
– Быстрее, я чувствую Зов, – прошелестел за её плечом Алистэр Индриас, не смея коснуться девушки даже кончиком пальцев. – Скоро ты станешь одной из нас. Поспеши.
Эйлис задрожала, вытянулась в струну и единым движением уронила в чашу артефакты. Все восемь артефактов Рыцарей Смерти. Древнее заклятье слетело с губ девушки почти неслышно, её голос сейчас был не отличим от шёпота самого Индриаса. Алые пряди в волосах Эйлис выцвели, красный потусторонний огонь в глаза затух, а жизнь так и не вернулась в тело. Нэйтон успел подхватить супругу у самого пола, осторожно уложил её на холодный пол и беспомощно оглянулся.
– Эйлис! Милая, не уходи! – мужчина цеплялся за потоки, пытаясь поймать ускользающую душу. Но как её вернуть, если она не желает возвращаться? – Эйлис, ты клялась мне!
– Смерть стирает любые клятвы и печати, – каркнул грифон от входа. Его громкий голос казался кощунственным в тишине квадратного зала, вдоль стен которого безмолвно застыли Тени, ожидая снятия проклятья. – Разве ты не знал, что даже ваш брак всего лишь печать в книге записей ратуши Кэрбра? После твоей смерти магический договор перестал действовать на тебя, а теперь и Эйлис свободна.
– Арик? – Нэйтон удивлённо оглядел грифона, перевёл взгляд на зомби марозийского льва и выдохнул с облегчением. – Раз вы не развоплотились, значит Эйлис ещё не ушла за грань.
– Ты не видишь потоки энергии, доступные мёртвым, – Арик Биндарн Риган приблизился к правнучке, неловко подворачивая помятое крыло, и вдруг резко ударил клювом в грудь девушки. – Восстань, родная кровь. Восстань и заверши начатое.
Эйлис рвано вдохнула воздух, откашлялась и распахнула веки, за которыми плескалась не Тьма, присущая всем Поцелованным смертью некромантам, а серебро. То самое, что сверкало в волосах цвета погребального савана, и то самое, что считалось утраченным. Нэйтон замер, вглядываясь в лицо супруги, на которое возвращались краски. Серебристое свечение вспыхнуло сильнее, разлилось в воздухе и схлынуло.
Девушка посмотрела на мужа осмысленным взглядом, скосила глаза к стенам зала, вдоль которых Тени вдруг резко согнулись пополам и почти одновременно вскрикнули от боли. Затем Эйлис обратила свой взор на Алистэра Индриаса. Рыцарь Смерти упал на колени, обхватил руками голову, так похожую на ученическое пособие по изучению мумий, затрясся словно больной в смертельной лихорадке, содрогнулся в последний раз и испустил последний вздох. Его тело сначала упало на каменные ступени, оглушив зал перестуком костей, а потом начало истаивать. Через несколько мгновений на полу осталось лишь одеяние последнего Рыцаря Смерти.
– Тени! Отныне вы свободны, – громко объявила Эйлис, приняв руку супруга и поднявшись на ноги. – Ваш предок почил, его дух уже покинул землю. Теперь вам придётся вспоминать каково это – быть живыми. Магия не скоро вернётся в ваши тела, но жизнь уже плещется по вашим жилам, разливается вместе с кровью. Кто из вас Вираг Дэйбих?
– Это я, повелительница, – один из Теней вышел вперёд и склонил голову перед некроманткой.
– Ты уже видел своего брата? – поинтересовалась Эйлис, рассматривая мужчину, в волосах которого не осталось
