Тэсс из рода д'Эрбервиллей - Харди Томас
— Кто это? — спросила Изз Хюэт у Мэриэн. Сначала она задала этот вопрос Тэсс, но та не расслышала.
— Должно быть, чей-нибудь дружок, — кратко ответила Мэриэн.
— Ставлю гинею, что он бегает за Тэсс.
— Нет, за ней последнее время волочился методистский поп, а не этот франт.
— Да это он самый и есть.
— Проповедник? Ничуть не похож.
— Он снял черный сюртук и белый галстук, сбрил бакенбарды, но все-таки это он.
— Ей-богу? Ну, так я ей скажу, — заявила Мэриэн.
— Не надо. Она скоро сама его заметит.
— По-моему, не очень-то это хорошо — и проповедовать и волочиться за замужней женщиной, даже если ее муж уехал за океан и оставил ее вроде как бы вдовой.
— Ну, у него ничего не выйдет, — сухо отозвалась Изз. — Ее так же трудно сдвинуть с места, как увязшую в грязи телегу, — она только о муже своем и думает. Ни ухаживание, ни проповеди, ни даже громы небесные не смогут расшевелить женщину, именно когда ей больше всего нужно, чтобы ее расшевелили.
Настал обеденный час, и молотилку остановили. Тэсс покинула свой пост; от тряски машины ноги ее так дрожали, что она едва могла идти.
— Следовало бы и тебе, по моему примеру, прикладываться к бутылочке, — сказала Мэриэн. — Тогда бы ты так не побледнела. Ей-богу, можно подумать, что из тебя душу вытрясли!
Добродушная Мэриэн решила, что при виде гостя у измученной Тэсс пропадет аппетит, и хотела увести ее к лестнице, чтобы спуститься на другую сторону скирды, но в это время джентльмен выступил вперед и поглядел на них.
Тэсс тихонько вскрикнула: «Ох!» — и быстро сказала:
— Я пообедаю здесь, на скирде.
Нередко случалось им всем обедать таким образом; но сегодня дул резкий ветер, поэтому Мэриэн и другие батрачки спустились по лестнице со скирды и расположились возле стога соломы.
Этот джентльмен действительно был Алек д'Эрбервилль, еще недавно странствующий проповедник, но теперь и костюм его и внешний вид резко изменились. С первого взгляда было видно, что им овладела прежняя жажда наслаждений. И — насколько это позволяли протекшие с тех пор три-четыре года — он снова превратился в того развязного красавца щеголя, каким Тэсс впервые увидела своего поклонника и так называемого кузена. Решив остаться на верхушке скирды, Тэсс уселась среди снопов, так что ее было не видно снизу, и принялась за обед. Вскоре она услышала, как кто-то взбирается по лестнице, и через секунду на верхушке скирды, которая превратилась теперь в продолговатую и ровную площадку, показался Алек. Шагая по снопам, он подошел к Тэсс и молча уселся против нее.
Тэсс продолжала доедать свой скромный обед — толстую лепешку, принесенную из дому. Между тем остальные работники удобно расположились на разбросанной у скирды соломе.
— Как видите, я опять здесь, — сказал д'Эрбервилль.
— Зачем вы меня мучаете! — воскликнула она, и казалось, все ее существо дышало укоризной.
— Я мучаю вас? Мне кажется, я могу спросить, зачем вы меня мучаете?
— Но я вас не мучаю!
— Да? Ошибаетесь! Вы меня преследуете. Сейчас вы посмотрели на меня с горьким упреком — вот такими я вижу ваши глаза и днем и ночью! Тэсс, с тех пор как вы рассказали мне о нашем ребенке, все мои чувства, стремившиеся к небу, внезапно устремились к вам, словно шлюзы открылись и поток ринулся в новое русло. Русло веры отныне высохло; и это сделали вы, вы!
Она молча смотрела на него.
— Как, неужели вы совсем отказались от проповедования?! — воскликнула она.
Хотя она в известной мере и восприняла от Энджела скептицизм современной мысли — во всяком случае настолько, чтобы презирать чересчур бурное проявление религиозного энтузиазма, но сейчас она немного испугалась, как испугалась бы всякая женщина на ее месте.
С деланной суровостью д'Эрбервилль ответил:
— Окончательно. Я нарушил все обязательства с того дня, когда должен был произносить проповедь перед пьяницами на кэстербриджской ярмарке. Черт его знает, что думают теперь обо мне братья! Ха-ха! Братья! Несомненно, они обо мне молятся, оплакивают мое отступничество. По-своему они неплохие люди; но мне-то что? Мог ли я по-прежнему делать то, во что перестал верить? Это было бы самым гнусным лицемерием! Среди них я бы играл роль Гименея или Александра, которых препроводили к сатане, чтобы они отучились кощунствовать. О, как вы мне отомстили! Я встретил вас, невинную, — и обольстил. Через четыре года вы встречаете меня, ревностного христианина, — и производите на меня такое впечатление, что, быть может, меня ждет теперь вечная погибель. Нет, Тэсс, моя кузиночка, как я вас называл в былые времена, ведь это только болтовня, и незачем вам делать такое озабоченное лицо. Конечно, вы виноваты только в том, что сохранили хорошенькое личико и красивую фигуру. Я вас увидел на верхушке скирды, когда вы меня еще не заметили… Этот узкий фартук обрисовывает вашу фигуру, а чепчик… вам, девушкам-работницам, во избежание беды лучше не носить таких чепчиков.
Несколько секунд он молчал и смотрел на нее, потом с циничным смешком добавил:
— Думаю, если бы холостяк-апостол, чьим представителем я себя мнил, увидел такое хорошенькое личико — он, как и я, позабыл бы о своем долге.
Тэсс хотела было возразить, но эти последние слова лишили ее дара речи, и д'Эрбервилль продолжал как ни в чем не бывало:
— Ну, в конце концов рай, который можете дать вы, не хуже, чем всякий другой. Но поговорим серьезно, Тэсс.
Он встал, подошел ближе и прилег на снопы, опираясь на локоть.
— С тех пор, как мы виделись в последний раз, я обдумал то, что вы мне передавали с его слов. Я пришел к тому заключению, что этим старым, изношенным заповедям не хватает здравого смысла. Ума не приложу, как мог я заразиться энтузиазмом бедного пастора Клэра и с таким пылом заняться святым делом, что даже его самого превзошел! Ну, а то, что вы мне говорили в последний раз, со слов вашего удивительного супруга, чье имя до сих пор мне неизвестно, — об этической системе, не опирающейся на догму, — это меня совсем не устраивает.
— Но ведь вы можете исповедовать религию любви, доброты и целомудрия, хотя бы вы и не верили в то, что называют догматами.
— О нет! Это мне не по вкусу! Раз нет никого, кто бы мне сказал: «Если ты поступаешь вот так, то тебе будет хорошо после смерти, а если вот этак — будет скверно», я не могу воспламениться. Черт возьми! Я не намерен взвешивать свои поступки и страсти, раз нет никого, перед кем бы я должен был отвечать! Да и на вашем месте, моя дорогая, я бы рассуждал точно так же.
Тэсс пыталась возражать, — сказать, что его тупой мозг путает теологию с моралью, тогда как на заре человечества эти два понятия ничего общего между собой не имели, но Энджел Клэр был сдержан, когда говорил на эту тему, а она была слишком необразованна и жила скорее эмоциями, чем рассудком, и поэтому ничего не могла доказать.
— Ну да стоит ли об этом говорить? — сказал он. — Я снова здесь, моя красавица, как и в былые времена!
— Нет, не так, как тогда! Теперь иначе! — взмолилась она. — И никогда я вас не любила. Ох, уж: лучше бы у вас осталась ваша вера, вы бы так не говорили со мной!
— Веры меня лишили вы, и да падет вина на вашу милую головку! Ваш муж не подозревал, что его слова обратятся против него самого! Ха-ха! Я ужасно рад, что вы сделали меня вероотступником, Тэсс! Я в вас влюблен больше, чем когда бы то ни было, и вдобавок мне вас жаль. Хотя вы и молчите, а все-таки я вижу, что живется вам плохо, — вами пренебрегает тот, кто должен о вас заботиться.
Кусок не шел ей в горло, губы пересохли, она задыхалась. Голоса и смех обедавших внизу на соломе едва доходили до ее слуха, словно они находились за четверть мили отсюда.
— Вы жестоки ко мне, — сказала она. — Разве могли бы вы говорить со мной так, если бы хоть немного меня любили?
— Правда, правда, — отозвался он, нахмурившись. — Я пришел не для того, чтобы упрекать вас за мои поступки. Тэсс, я не хочу, чтобы вы так много работали, я для вас пришел сюда. Вы говорите, что вы замужем, и не я — ваш муж. Быть может, вы сказали мне правду, но я его никогда не видел, его имя вы скрыли, и вообще он кажется мне мифом. Но даже если у вас есть муж, я считаю — я вам ближе, чем он. Все-таки я пытаюсь помочь вам в беде, чего не делает он, да благословит небо этого невидимку! Мне припоминаются слова сурового пророка Осии, которого я, бывало, читал. Знаете вы их, Тэсс? «Погонится за любовником своим, но не догонит его, и будет искать его, но не найдет и скажет: пойду я и возвращусь к первому мужу моему, ибо тогда лучше было мне, нежели теперь». Тэсс, моя двуколка ждет у подножия холма, а остальное вам известно, любимая моя… не его!
