Жар-птица - Арина Теплова
— В Летнем саду мы были на прогулке компанией из нескольких человек, а не наедине с госпожой Красовской, — объяснил Кирилл просто, пожав плечами. — Я не думаю, что из этого стоит делать гнусный водевиль.
— А лошадь? — не унималась Оленька, ощущая, как бешеное ревнивое чувство заполонило ее сознание.
Как он посмел дарить такие дорогие подарки другой женщине?! Ей безумно захотелось надавать ему пощечин, а еще лучше избить его чем-нибудь тяжелым, чтобы он прекратил врать ей. Она нутром чувствовала, что Евгения вновь удовлетворяет пикантные желания Кирилла. Потому что в спальне Оленьки муж так и не появлялся с приезда, не считая того случайного соития неделю назад.
— Про кобылу еще проще, — глухо ответил он. — На днях у Евгении Ивановны пала лошадь. Позавчера на прогулке в Летнем саду она пожаловалась мне, что у нее нет денег купить новую для ее четверки. Посему я посчитал нужным подарить ей одну из наших лошадей. В память о нашей былой дружбе.
— Былой дружбе? — прошипела Ольга. — Эта блудливая дамочка оказывает знаки внимания всем вельможам, с которых можно что-то поиметь. И наверняка вам в том числе!
— Евгения давно в прошлом.
— Думаете, я поверю в это?
— Ваше дело верить или нет, — ощетинился Измайлов. — Я более не собираюсь оправдываться перед вами, сударыня.
— Ах, какое унижение! Все эти дамочки и так ненавидят меня! Видели бы вы лицо этой старухи Репниной, когда она говорила мне все это. Она прямо наслаждалась тем, что может сказать мне гадость!
— Вы сами виноваты, что почти все женщины из высшего света не испытывают к вам добрых чувств, — обвинительно бросил Кирилл. — Ибо вы ведете себя развязно на балах.
— Конечно! Я, значит, веду себя развязно, — выпалила Ольга в исступлении. — А все их мужья, сыновья и зятья ведут себя как агнцы божии, когда из кожи вон лезут лишь бы угодить мне и принести первыми мороженое! Знаете, Кирилл Григорьевич, эти мадам и девицы сами виноваты, раз не могут удержать своих мужчин при себе, как надобно! Я в этом не виновата!
— Ну-ну, льстите себе, что вы добрая христианка, — ехидно заметил Измайлов. — Однако именно к вам в спальню по ночам проникают незнакомцы. Видимо, для того, чтобы почитать Закон Божий.
— Прекратите! — взорвалась Оленька.
Она пришла обвинить его и потребовать объяснений, но ее невозможный муж, не только ничего ей не объяснил, а еще и перевел разговор в другое неприятное ей русло.
На это Кирилл лишь усмехнулся и, вновь положив ногу на ногу, взял газету и раскрыл ее. Но в следующий миг он едва не подскочил в кресле от резкого громкого звука бьющегося стекла. Откинув газету, он увидел, что на полу валяется разбитая ваза, растекаясь по полу водой и цветами. Поняв, что Оленька в запале разбила вазу об пол, Измайлов побагровел.
— Вы что, спятили?! Ваза-то тут при чем?! — процедил он.
— В следующий раз я разобью ее о вашу голову! — воскликнула в бешенстве она.
— Мне наскучил этот глупый разговор, — заметил он и вновь хотел взять газету, как она воскликнула:
— Конечно, Евгении Ивановне вы дарите лошадей, гуляете с ней по Летнему саду, а меня не удостаиваете даже беседы!
— Я не понимаю вас, — опешил Измайлов, испепеляя ее темным взором. — Не вы ли год назад заявили мне, чтобы я держал свои желания при себе? Я лишь исполняю ваше пожелание. Чего же вы теперь от меня хотите?
— Я хочу, чтобы вы не позорили меня перед всеми эти злыми дамочками, которые так и жаждут посмеяться надо мной.
— Вы первая себя опозорили, сударыня своим развязным поведением.
— Этого не было! — воскликнула она.
— Отчего же тогда вчера на балу у графа Орлова Роман Разумовский прямо в биллиардной зале пытался вызвать меня на дуэль? — глухо произнес Измайлов. — Заявив, что вы его тайная возлюбленная, и я мешаю вашей любви!
— О Боже! — воскликнула Оленька, ужаснувшись.
Она поняла, что разговор наедине неделю назад с Романом ни к чему не привел. Хотя она битый час объясняла этому навязчивому молодому повесе, что совсем не любит его и требует от него перестать преследовать ее. Однако Разумовский оказался на редкость упертым и, как и угрожал ей, начал открыто проявлять свои чувства на людях.
— Пришлось ему пригрозить, что я убью его даже с сорока шагов, ибо очень хорошо стреляю, — добавил Кирилл уже тише. — Повезло, что, кроме нас двоих, более никого в биллиардной не было. Вроде бы он отступился от затеи дуэли.
— Он преследует меня более года. Я хотела вам признаться во всем! — пролепетала она, оправдываясь. — Но опасалась вашего гнева. Я пыталась убедить его, что равнодушна к нему, и не раз говорила, чтобы он перестал надоедать мне.
— Что-то не сильно его остудили ваши беседы, скорее наоборот, — заметил Кирилл, как-то странно смотря на нее.
— Вы не верите, что я пыталась отстранить его от себя?
— Не верю, — заметил он искреннее.
— Значит, я лгунья, по-вашему?
— Вы забыли еще, что вы ветреная женщина, которая только и жаждет поклонения мужчин.
— Ах, значит, такого вы обо мне мнения?! Прекрасно! — взорвалась Ольга и с угрозой добавила: — Вы еще узнаете, что значит ветреная развязная женщина! Я вам еще покажу, на что способна! — последние слова она истерично крикнула ему в лицо и, подхватив юбки, словно вихрь вылетела из гостиной, стуча каблучками.
Он хотел окликнуть ее, но сдержал порыв. Кирилл замер, напряженно прислушиваясь к ее быстрым легким шагам, и, лишь когда ее шаги раздались на лестнице, матерно выругался. Нервный тик напряг его лицо после этого неприятного разговора, и он невольно потянулся за газетой, что лежала рядом. Пытаясь успокоиться и не поддаваться чувствам, он вновь развернул газету и уставился на напечатанные черные строчки. Однако осознание ее последних слов-угроз вызвало в нем дикое раздражение, и он в бешенстве скомкал газету в руках.
Спустя несколько минут Ольга влетела в свою спальню, захлопнув дверь, упала на кровать и разрыдалась. Дикие поглощающие чувства к Кириллу, его постоянное холодное безразличие к ней и сегодняшние унижения, которым он подверг ее, вызывали у нее болезненные стенания.
Вскоре у нее началась истерика. Она вскочила на ноги и бросилась к напольному зеркалу, критично осмотрела свое отражение.
— Зачем мне эта красота?! — шипела
