Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской - Озаровская Ольга Эрастовна
Овенчали їх. Свадебной пир запоходил за полночь. Все веселы, молодой веселой, а молода кручинна, все думат, как она мужу скажет, што Ваню любит. Наконец, остались они наедине. Он и заговорит мяхко, своїм голосом. Она вглянула и падат на коленки:
— Ваня, душа моя, прости меня, што я на партрет твой наплевала.
— Прости ты меня, душа моя: я тебя и пешком ходить научил, и торговать заставил, и воровать научил!
И молода повеселела. А тут скоро и ейный отец император с приданным наехал.
Сказка привела всех в восхищение, а народу набиралось все больше и больше. Действовал «радиосарафан». Вся деревня уже знала, что сегодня придет пароход; ребята, которых вчера матери спустили купаться, а они «прокупались» целый день, насказали чудес про сказки. Слушок давно уж есть. Надо проверить — посмотреть отъезжающих да своим снести подорожники: проелись на берегу. Прибежала и Олександра с Андиги: принесла деду туесок масла да огромный клуб бечевки.
Дед взял на зуб, растрепал конец, посмотрел на свет и поблагодарил.
— Гожа.
И пришел в мягкое настроение.
— Олександр Ондреевич, вот видите и нашлась сказка, ну, ешшо!
— Нет, уж устал. Расскажу разве про большу неожиданность в море. Неожиданность больша, а быличка не велика. И Помор начал.
42. Неожиданность
Опривык ко всему. На Мурман стал ходить после рекрутсково набору. На шнеке. Видали эту посудину? В бурю только и спасаютса: рогозу намочишь салом и вывесят с бортов; волна подойдет, — от нево лава волну разбиват. Раз погода пала. «Михайла Ломоносова» видали? Так киль ево видно было, так ево катало.
Стретили мы норвецько судно и, шутя, поднели рыбу. «Купите, мол!» Вдруг пароход свисток дал, ход замедлил, мы подплыли. Капитан нам бутылку рома показыват. Мы ему рыбину подали, он нам рому. И разошлись. Я говорю: «Ребята, на море пить нельзя, на берегу выпьем». — «Знаем, што нельзя!» А тут случилась погода, а мы все пьяны, не утерпели. Заходить надо в становишше. Тут ешшо одна шнека стретилась. Они пошли карабельним, а мы бойным форватером. И грести — не гребем, и править — не правим.
Коршик без памети лежит. Бьет нас, материк на себя не принимает. С берега глядят:
— Люди пьяны, разобьет их сейчас!
— Эти уж потонут!
А тут выкинуло нас на берег и все сохранны.
У меня хмель сразу пробрало, а коршика водой отливали — все спал.
Махонька что-то надумала и потому, едва кончилась «Неожиданность», она начала.
43. Предел
Я не преха уж, ницего не преду. Быват, и не про меня сказано, бывал, и про жонку каку: не предет ницего.
Муж и говорит:
— Пошто ницего не предешь? Я помру, цем закроешь?
— У меня наношено клубьев: сусек в амбаре накладен.
— Пойдем, посмотрим.
— А, пойдем.
У ней только и напредено, што один клуб, да один простень.
В сусек залезла, подала ему простень.
— Вот клуб, вот простень. Вот клуб, вот простень! Вишь, сколько накладено. Поди, секи мотовило.
Мужик пошел секчи. Пошел дорогою, и она прямою, да и села под кусты.
Сидит. Мужик пришел, начинает секчи, а она крыцит:
Цили, вили,
Не секи, муж,
Мотовили,
Дети не будут,
Жона помрет.
Мужик поглядел, поглядел, кака пташиця поет, да и запоходил домой, а жона наперед угодила, да и спрашивает:
— Ссек-ли мотовило?
— Нет, цыпка крыцит:
Цили, вили,
Не секи, муж,
Мотовили,
Дети не будут,
Жона помрет.
— Ну, теперь помру, цем будешь меня покрывать?
— Да покрою, помри только.
Мужик повалился нарочно, а на завтра помер.
Она стала мотать на голову да на палец на ногу и запела:
Был жил, как гусельцы,
Растенулся, как струноцьки.
Мужик и скоцил и схватил бабу:
— А, меня так покрывать?
Да и поцял ю колотить, да трепать.
Скоморох на эту сказку отозвался песней. Конечно, он обращался к молодке, благо ее звали Дуней. И вертелся около нее, и обнимал ее, а она дала ему тумака очень весело и незлобиво.
Дуня, Дуня, Дунея,
Дуня тонка — прядея,
Дуня пряла и вила
По три ниточки в денек
Во неделю простенек,
Во годок Дуня моток, —
Мотовильце с локоток,
В пять годов Дуня красна:
В том пройдет у ней весна.
Тут уж не вынесла и Махонька, скороговоркой проговоривши:
— На вечорках поем, кому нать спеть. Как девка зацнет кланяться, так и перестанут. Котора знает, та уж не даст петь.
И старушка запела.
44. Хозяюшка
Песня
Тонко-то, долго-то — Авдотьїн жених,
Калина-малина.
Да толста-та охомяка — Олександры жених,
Калина-малина.
Цернобров, церноглаз — то Варварин жених,
Калина-малина.
А косы-ти глазишша—їришин жених,
Калина-малина.
Тонко-то, долго-то — зароды метать,
Калина-малина.
А толста-та охомяка — та вода волоцить,
Калина-малина.
Цернобров, церноглаз — тот посвистывать горазд,
Калина-малина.
А косы-ти глазишша — овин молотить,
Калина-малина.
Овин загорел и косой заревел,
Калина-малина.
Итти было к жонушки позавтракати,
Калина-малина.
«Распроклятой ты, косой, недосуг ко мне пришел,
Калина-малина.
Надо детоцек кацять, да телятоцек поїть,
Калина-малина.
Да телятоцек поїть и квашонку разводить».
Калина-малина.
Три недели квашня кисла, не выкисла,
Калина-малина.
На четвертую неделю стала пенитця,
Калина-малина.
Да тесто тенитця,
Калина-малина.
