Земля заката - Алексей Алексеевич Доронин
Младший быстро закивал: мол, здоров-здоров.
– Ну, тогда пошли.
Если поначалу Саша сравнивал подобравшее его судно с китом, то теперь увидел, что на этой палубе китов поместилось бы несколько и ещё осталось бы место. Может, раньше и были корабли крупнее, Младший видел таких исполинов в портах. Но те стояли на вечном приколе, а от некоторых остались только скелеты. А этот – живой, на ходу! Задрав голову, Данилов увидел дым, поднимающийся над самой большой трубой. А всего их, труб, было три. Конечно, определить, какой там двигатель, он даже не пытался. Может, дизельный, а может, и паровой. В любом случае, такое чудо техники он видит впервые.
Но сейчас у него есть более насущные проблемы.
Боцман оставил Сашу постоять возле очередного трапа, уходящего в чрево корабля, а сам отошел решить какой-то вопрос.
Младшего тут же обступили люди. Резиновые сапоги, брезентовые дождевики, лохматые бороды как у лесорубов, у каждого второго. Светлые волосы. Хотя были и чернявые, и лысые.
От них пахло чесноком, луком. И рыбой. Лица напряжённые, глаза изучающие.
– Hve mer du? – спросил его ближайший на незнакомом языке. Резковато, но спокойно.
Интуиция подсказала Саше, что он имеет в виду.
«Кто ты такой?».
Причем не столько «Как тебя зовут?», сколько «Откуда ты взялся?».
Он замешкался с ответом, подбирая слова. Ему здорово досталось там на берегу. Уже не верил, что выберется живым. Так что же ответить? «Я русский из Питера. Меня зовут Александр»?
Но тут появился боцман, и все расступились, давая пройти.
Боцман сказал им пару слов. После чего люди, похоже, чуть расслабились.
Но настороженность их, как Саше показалось, полностью не исчезла. Смотрели они теперь не на новенького, а туда, где были видны в небе отсветы над пожарами Острова.
Судно на всех парах уходило прочь. Близился рассвет. Младший подумал, что теперь будет с его лодкой.
– И это… – услышал он голос Боцмана, – Пойдем, выдам тебе боты.
Только тут Сашка заметил, что ботинок на нем нет. Дискомфортно и холодно ему было давно, но только теперь он понял, почему. Он был в одних носках. Ноги промокли насквозь.
Вспомнил, что в какой-то момент стащил ботинки с себя и бросил под лавку. Может, ноги распухли и отекли. Наверное, они ещё в лодке.
Он вспомнил, что по лестнице карабкался уже босой. В теплых носках из шкафа питерской квартиры.
«Спокойно. Дождусь свободной минуты и сбегаю проверить. Лишь бы они не переворачивали лодку». Потерять ботинки, подаренные пропавшей сестрой, было бы обидно.
Видимо, что-то отразилось на его лице, потому что Боцман усмехнулся:
– Пошли. Не боись, не съем.
Внутри надстройки оказалось теплее, здесь не было неприятного ветра. Запах рыбы тут почти не ощущался, но много было других, непривычных.
Они шли по коридору с обшитыми металлом стенами. Каждый шаг отдавался гулким эхом.
Когда они остались одни, взгляд боцмана не то, чтобы подобрел, а просто стал менее озверелым, более человеческим. Может, это ложное ощущение, но стало казаться, что его лютость была больше на публику. А тут ей на смену пришла... так там ее называют? Солидарность?
– Я сразу понял, что ты русский, – заговорил Боцман. – И дело даже не в том, что подобрали тебя около русского города. Даже если б ты был черный, по роже ясно, что ты не негритос и не намазавшийся гуталином финн. Знаешь, что говорили парни на палубе? Что хорошо бы отдать тебя акулам, а то их мало, потому, что всяких проходимцев спасают, вместо того, чтобы поступать по заветам предков… Шутки такие. Я не знаю, откуда ты, но в порт мы пока заходить не будем. Поэтому тебе придется побыть частью команды. Так вот, один умный русский тут уже есть, и это я. Хочешь жить – держись наших.
Боцман закашлялся. Ого, значит, тут и еще «наши» есть.
Вскоре они оказались у металлической двери без таблички.
– Наша баталерка, – объявил боцман.
Простой чулан, освещенный двумя лампочками, где было свалено много всякой всячины. Коробки, тюки, ящики.
Саша получил что-то типа ботинок, ношеных, потёртых, но ещё крепких. Ещё Боцман выдал ему спец для грязной работы и высокие сапоги.
– Сейчас пойдём мимо мойки, покажу тебе шкафчик, переоденешься и чистое там оставишь. А после смены помоешься и… ну, разберёшься сам, не маленький.
А это еще для чего? Разве он подписывался на такое?
– Ну, рассказывай, что там в Питере стряслось? Откуда эти дикари? Мы отплыли, когда дерьмо уже попало на вентилятор, но последние несколько суток сидели безвылазно на борту, готовые отчаливать. Мало знаем.
– Это оборвыши. Люди бригадира Кирпича с северных болот. Он захватил Остров, воспользовавшись неразберихой и войной между Михайловым и Кауфманом. Это местные заправилы…
– Я знаю, кто это такие. Что с ними самими?
– Вроде, оба погибли. В городе бардак, пожары и грабежи.
Саша начал выкладывать всё, что знал про ситуацию в Питере.
– Ладно, пока этого достаточно, – махнул наконец рукой, прерывая его, Борис Николаевич. – Значит, этот рейс сюда был последний. Тебе нереально повезло. Потом ещё расскажешь подробности, как будет время. Теперь давай думать, что с тобой делать. Что ты умеешь?
Младший уже понял, что проехать на корабле за просто так не получится.
– Ну… стрелять умею.
Боцман скептически оглядел его.
– Кто угодно умеет. Даже женщины и дети. Но нам не нужны охранники-дармоеды. Нам нужны матросы и работники. А в случае шухера к оружию встанет каждый.
– Еще с компьютерами обращаться могу.
– Тут от силы один есть, и тот особо не нужен. Капитан ведёт записи на бумаге, я тоже.
– Ну, хорошо, могу быть матросом.
– Может, когда-нибудь станешь матросом. Но сейчас больше всего нужны рабочие на рыбу. Рыбы много, а главный конвейер сломался. И не починить… деталей нет. Их с самой Войны не делают, старое разбираем. Пока не придем в порт, вы все будете вместо конвейера. Ты не думай, у нас хватает желающих поработать. Текучки кадров нет. Зарплата нормальная, кормёжка от пуза, мир можно бесплатно посмотреть. Капитан у нас хороший. Рагнар Халворсен. Это его корабль. Он
