Похитители бриллиантов - Луи Анри Буссенар
Жозеф, который заведует всеми делами де Вильрожа, чистит ружье и одновременно присматривает за жарки́м, аппетитный вид и запах которого приводят в явное восхищение двух негров, чье своеобразное одеяние мы описали выше. Их широкие лица, скорей темно-коричневые, чем черные, расплываются от удовольствия при виде этого зрелища, радующего вечно пустые желудки туземцев.
Оба кума расхваливают на своем языке вкусовые достоинства маленького слона – так зулусы зовут кабана из-за клыков, – но не помогают кулинару-европейцу, а только, застыв в позе ленивого блаженства и наслаждаясь бездельем, посматривают на усердствующего в своем непростом ремесле каталонца.
Расседланные лошади мирно пощипывают хилую желтоватую травку, покрывающую поверхность земли вне тени, отбрасываемой баобабом.
Альбер де Вильрож рассказывает кое-что, по-видимому, весьма интересное; Шони слушает своего друга внимательно и не перебивая, лишь время от времени улыбаясь его остротам, которые могли бы вывести из равновесия даже индийского факира.
– Видишь ли, дружище, – говорил де Вильрож, – в жизни всякое случается. Ты говоришь – роман. А роман – это та же правда. Самые, казалось бы, невероятные хитросплетения человеческой фантазии в конце концов воплощаются в действительность. Вот мы с тобой лежим под этим баобабом, который торчит здесь, вероятно, со времен Ветхого Завета. Разве одно это не подтверждает мои взгляды, которые ты назвал слишком смелыми?
– Ну, чисто формально – да.
– Не имеет значения. Повторяю тебе: все случается, даже невозможное.
– И особенно невозможное, – невозмутимо перебил его Александр Шони.
– Напрасно ты шутишь. До сегодняшнего дня события только подтверждали мою правоту.
– Разве что те, что случились с тобой…
– Пусть так. Что касается меня, то я рожден для всяческих приключений, не спорю. Ты помнишь, в какую лихорадку бросали меня романы Гюстава Эмара о приключениях, захватывающие драмы Габриэля Ферри, ожесточенные схватки Дюплесси, эпопеи Фенимора Купера?.. Я впивался в потрепанные страницы, сердце у меня билось, я бывал близок к обмороку, когда читал о подвигах великих искателей приключений… Эти люди казались мне не менее великими, чем великие завоеватели… Грозный Пендре, перед которым трепетали бандиты Соноры, отважный Рауссе-Бульбон, неустрашимый искатель славы, перед которым бессильна даже клевета… А скачка по Великому Западу рядом с этим канадцем Буа-Розе, истинным героем долга?.. Я так и видел выжженные солнцем долины, прииски, в которых золото сверкает, как молния, и которые находятся под охраной краснокожих демонов; безрадостные поля, на которых белеют кости воинов, погибших в пустыне, необозримые, но проклятые леса, завлекающие беспомощного человека! Всю мою молодость меня не покидали мечты об этом едва угадываемом рае, о захватывающих страстях, которые так превозносили мои любимые писатели…
– Браво, дорогой мой! Если бы ты говорил не в пустыне – ибо здесь мы в совершеннейшей пустыне, не так ли, – если бы ты выступал так красноречиво перед воспитанниками лицея, преподавая им основы риторики, ты бы сразу мог зажечь кучу юнцов… Но что касается меня, то я давно вышел из того счастливого возраста, когда люди протирают свои короткие штаны на школьных скамьях, и, скажу тебе откровенно, я не вижу ничего райского и захватывающего в том положении, в какое мы попали.
– Эх, прозаический ты человек!
– Ну давай попытаемся рассуждать, по возможности, здраво. Я всего-навсего обыкновенный уроженец Боса, и меня демон приключений никогда не искушал. Я прост, как земля, на которой впервые увидел свет божий. Если бы я родился в каком-нибудь портовом городе, у моря, где корабли все время приходят и уходят и пробуждают в ребенке мысли о незнакомых краях и потребность в передвижениях, было бы другое дело. Морские дали всегда имеют обаяние экзотики, и нельзя от этого отделаться. Но ведь я-то прожил всю жизнь в таких местах, где никто о путешествиях и не мечтает. Я преспокойно делил свое время между хлопотами по имению и парижской светской жизнью…
– И вот ты попал в Южную Африку, к бечуанам, ты сидишь под баобабами, ты жаришь тушу дикого кабана и сейчас будешь с аппетитом ее уплетать. Вот оно как! Теперь ты видишь, что всякое случается, что истина парадоксальна и противоположности сходятся? Ты разорился до нитки и решил, что надо поскорей и честно восстановить свое благосостояние. Но ты выбрал способ довольно-таки странный для человека заурядного, привязанного к своей босеронской земле. Говоря между нами, я вижу в нем ту же самую экзотику, о которой ты только что говорил.
– Пусть так. Но я руководствовался чисто практическими соображениями, не испытывая ни малейшего воодушевления. Прикинув, сколько стоит бриллиант и сколько камней в среднем находит здесь один искатель, я подсчитал, что мне хватило бы нескольких лет, чтоб восстановить свои полтора миллиона, унесенные крахом.
– Но так же верно и то, что по первому зову старого друга ты без колебаний оставил свой участок, возможно изобильный, и отправился к черту на куличики на поиски весьма сомнительного сокровища, в ходе которых ты можешь подвергнуться страшным опасностям, не получить и гроша ломаного, а только зря растратить и время, и здоровье.
– Но, дорогой Альбер, моя дружба обязывает меня сопровождать тебя.
– А! Вот к чему я тебя и вел. Твой прозаизм не существует даже для вида. Ведь ты сделан из того же теста, что и все искатели приключений – разумеется, в самом благородном смысле этого слова. Ибо что, в конце концов, отличает неисправимого охотника за приключениями, если не готовность пожертвовать собой ради чего-то, ради чувства, ради идеи. Ты уже дважды смело отправился в путь без малейших колебаний. Меня это не удивило, ибо я и не сомневался, что ты, с твоей напускной флегматичностью, рано или поздно пустишься в грандиозное приключение.
– Тоже заслуга, нечего сказать! В Париже, когда я обеднел, мои знакомые чувствовали себя неловко, встречаясь со мной. Они точно боялись, что я утащу у них бумажник! А что касается моего алмазного участка, который я бросил, то я хотел бы знать, что более достойно сумасшедшего: отправиться с тобой на поиски этой грандиозной кубышки или копаться в грязной яме, в которой можно каждую минуту погибнуть?
– Упрямый ты человек! Ну ладно, поедим жарко́е и двинемся дальше, в страну миллионов.
– Почему не миллиардов?
– Пожалуйста, пускай в страну миллиардов. От
