«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф
Глава 16
Мы решили провести в Лондоне несколько месяцев. Если бы это путешествие было предпринято в счастливые дни моего учения, оно доставило бы мне невыразимую радость. Но между мной и другими людьми возникла стена, скрепленная кровью Уильяма и Жюстины. Воспоминания о событиях, связанных с их именами, были для меня тяжкой мукой.
Вскоре по прибытии в Лондон мы получили письмо из Шотландии от одного человека, который прежде бывал нашим гостем в Женеве. Он упорно настаивал на нашей поездке в Шотландию, и, поддавшись на его уговоры, вскоре мы отправились в Эдинбург.
Мы неделю прожили в Эдинбурге, но потом я объявил Клервалю о своем желании совершить дальнейшую поездку по Шотландии в одиночестве.
– Оставь меня на некоторое время одного, и, когда мы встретимся вновь, я надеюсь быть веселее и более под стать тебе.
Расставшись с Анри, я решил найти какое-нибудь уединенное место в Шотландии и там, в одиночестве, завершить свой труд. Я не сомневался, что чудовище следует за мной по пятам и, как только я закончу работу, явится, чтобы получить свою подругу. Я выбрал для работы один из дальних Оркнейских островов. Это было подходящее место для подобного дела – высокий неприступный утес, о который постоянно бились волны.
На этом острове было всего лишь три жалких хижины. Одна из них пустовала, когда я прибыл. Эту хижину я и снял. В ней было всего две комнаты, и она казалась чрезвычайно убогой. Я распорядился починить крышу, купил кой-какую обстановку и, не опасаясь никаких любопытных взглядов и помех, поселился там. Утренние часы я посвящал работе, в вечернее время я позволял себе совершить прогулку по каменистому берегу моря. Я думал о Швейцарии. Как не похожа она на этот неприветливый, угрюмый ландшафт. Работа становилась для меня все более страшной и тягостной. Иногда я не мог даже заставить себя войти в лабораторию. А бывало, что, стремясь закончить все поскорее, я работал днем и ночью.
И действительно, занятие было отвратительное. Во время первого эксперимента меня ослепляло некоторое восторженное безумие, но теперь я шел на все это по принуждению и нередко чувствовал глубочайшее омерзение. Тем не менее я продолжал работу, и она уже значительно продвинулась. Я ожидал ее окончания с трепетной нетерпеливой надеждой, которая, однако, смешивалась с мрачными предчувствиями беды.
Глава 17
Однажды вечером я сидел в своей лаборатории. Солнце зашло. Света было недостаточно для работы. Я сидел и размышлял. За три года я создал дьявола, чьи злодеяния растерзали мне душу. А теперь я создаю другое существо, и оно может оказаться в тысячу раз злее своего друга. Ведь она не давала клятвы, как он, покинуть места, населенные людьми. Она может не согласиться выполнить уговор, заключенный до ее создания.
Тут, подняв глаза, при свете луны я увидел демона, заглядывающего в окно. Да, он следовал за мной и следил за созданием своей подруги. Лицо его выдавало крайнюю степень злобы и коварства. Дрожа от гнева и отчаяния, я начал ломать на куски почти готовое тело, над которым трудился. Увидев это, демон с воплем безумной ярости мгновенно исчез.
Прошло несколько часов, и вдруг я услышал скрип открываемой двери. Послышались шаги, и демон появился на пороге.
– Ты уничтожил начатую работу и нарушил данное обещание! Ты обманул мои надежды!
– Убирайся прочь! Я никогда не создам еще одно существо, такое же безобразное и жестокое.
– Раб! – закричал демон, оскалив свои длинные зубы. – Я сделаю тебя жалким и разбитым. Ты мой создатель, но я твой господин. Покорись!
– Решение мое непоколебимо. Твои слова только усиливают мою уверенность.
Чудовище стиснуло руки в бессильной злобе.
– Каждый мужчина, – воскликнул он, – находит себе жену, каждый зверь имеет самку, а я должен быть одинок! Берегись! Твои дни будут полны страха и горя. Я буду подкарауливать тебя с хитростью змеи, чтобы смертельно ужалить.
– Довольно, дьявол! Оставь меня навсегда!
– Я ухожу, – прошипело чудовище, – но запомни, я буду с тобой в твою брачную ночь.
Через мгновение я увидел его в лодке, рассекающей морскую воду. Я остался один, дрожа от мысли, кто может стать его следующей жертвой. С содроганием я вспоминал его слова: «Я буду с тобой в твою брачную ночь».
Я в отчаянии бродил по берегу моря. Ясную луну вдруг закрыло густое облако. Воспользовавшись темнотой, я вынес из дома корзину с остатками создания, растерзанного мною, и поставил ее на корму небольшого ялика. Я отплыл подальше от берега и выбросил корзину прямо в воду. Я услышал странное бульканье, как будто эти обломки хотели мне что-то сказать. Измученный, я уснул прямо в лодке. Когда я проснулся, безумный страх охватил меня. Я подумал об Элизабет, об отце, о Клервале. Ведь чудовище могло обратить на них свою безумную жестокость. Я решил плыть прямо к городу. Наконец из-за мыса показались его башни.
Пока я привязывал лодку, вокруг меня собралось несколько человек.
– Добрые друзья, – сказал я, – помогите мне! Я крайне измучен.
Но никто мне не ответил. Я увидел только хмурые, недобрые лица. Между тем толпа все увеличивалась. Я спросил дорогу в гостиницу, но никто мне не ответил. Какой-то человек подошел ко мне, ударил меня по плечу и сказал:
– Следуйте за мной, сэр, к мистеру Кирвину. Там во всем отчитаетесь.
Глава 18
Меня привели к судье, добродушному на вид человеку со спокойными и мягкими манерами. Меня обвинили в убийстве и повели в комнату, где лежал покойник. Какими словами описать мои чувства, когда меня подвели к гробу? Я увидел безжизненное тело Клерваля.
– Клерваль, мой друг, мой благодетель! – вскричал я и упал без чувств на пол.
К сожалению, нашлись свидетели, обвинявшие меня в убийстве. Это были местные жители – рыбачка и ее сын. Они утверждали, что последними видели нас вдвоем.
Два месяца провел я в тюрьме. Однажды в камеру вошел мистер Кирвин и вместе с ним мой отец. Ничто на свете не могло доставить мне большей радости.
– Так значит вы живы… и Элизабет, и Эрнест!
Вскоре обвинение с меня было снято. Было доказано, что в тот час, когда был обнаружен труп моего друга, я находился на Оркнейских островах. И через две недели меня освободили из тюрьмы. Отец был счастлив, что я не виновен и могу свободно дышать вольным воздухом. Он уговаривал меня скорей вернуться на родину. Но чаша моей жизни была отравлена навеки. Он говорил со мной об Элизабет и об Эрнесте.
