Alexz105 - Отражённый блеск

Оракул уже вызвал паланкин, чтобы следовать в обитель Матери. Пророчество получено. И какое пророчество! Этот молодой труид, или как его там — просто гениален! По одному оттиску ладони так точно прозреть будущее! И ведь как все сошлось! Нет, этого парня из рук выпускать нельзя! И никто не должен знать о его роли в этом деле. А лучше его совсем спрятать.

Он вызвал начальника своей тайной стражи, назначив ему встречу у выхода из замка.

— Заберешь новенького, которого сейчас пользует лекарь. Подбери рядом с городом пещеру, приспособь ее для жилья и ночью тайно отвези его туда. Поручаю тебе его кормить, поить, одевать. А главное — охранять и защищать! Разговаривать и отвечать на его вопросы — запрещаю. Завтра утром сообщишь Стражу западных врат, что он умер. Пусть пришлет другого на замену. И еще...

Оракул сделал паузу, давая тем самым знак отнестись к его словам с особым вниманием.

— Во время беседы с ним со мной в зале были два моих помощника. Знаешь, кто именно?

— Я все знаю, о мудрейший.

— Хорошо. Так вот. Мать матерей сегодня призвала их к своему престолу. Ты понял меня?

— Давно ли? — напрягся начальник тайной службы.

— Уже четверть ступени тому назад. Чего стоишь?

— Будет исполнено, — хладнокровно кивнул тот и поспешил обратно в замок.

Оракул забрался в крытый полотном паланкин. Восемь рабов осторожно подняли его и, мелко семеня, чтобы не растрясти господина, побежали в сторону обители Матери.

* * *

К утру Костерост прекратил свое действие и измученная девушка уснула. Чтобы не терять время, Гарольд оставил на охране Добби, а сам пешком осторожно спустился с холма, чтобы рассмотреть поближе таинственную ограду города.

Путешествие заняло неожиданно много времени. Казалось, вот она ограда — рукой подать. А на деле пришлось пробираться по осыпающейся каменной россыпи, потом преодолевать несколько оврагов, потом продираться через заросли каких-то колючих кустов. А потом город исчез.

Поттер похлопал глазами, потом протер их. Это не помогло. На месте города теперь простиралась выжженная солончаковая равнина, теряющаяся в знойном мареве.

— Тьфу! — юный маг сплюнул горько-соленую слюну.

Все было ясно. Город только казался открытым и доступным, а на деле был прекрасно защищен. Можно было, конечно, попытаться снять защиту, но для этого надо было хотя бы знать, на чем она основана.

— Ладно! Попробуем!

Гарольд встал, палочки привычно скользнули в ладони из нарукавных карманов.

— Гоменум Ревелио!

В ответ ни отзвука, ни шороха, ни дуновения.

— Что? — растерянно спросил он. — Ни одной живой души? Это явное преувеличение. Специалис Ревелио!

Марево мигнуло, на мгновение город стал виден и тут же исчез.

— Хм... Похоже на постоянные мощные магические помехи или что-то вроде Фиделиуса. И в том и в другом случае надо знать того, кто это наложил, или... или того, кто допущен к этой тайне. Значит, придется развязать язык нашей гостье.

Поттер недовольно скривился и повернул назад.

* * *

Гарольд стоял, уперев руки в бока, и с раздражением смотрел на пленницу. Ему уже надоело с ней церемониться. Они с Добби только что сняли повязки со сломанной ноги девушки, и домовик тут же получил от нее сильнейший пинок, от которого взмыл в воздух и с легким хлопком исчез, не дожидаясь встречи со стенкой пещеры.

— А тебе не кажется, что это уже слишком? — взорвался юный маг, который и в более благополучные времена не отличался ангельским терпением.

— Будь ты проклят, слуга...

— Силенцио! — заткнул он ей рот и обернулся на шорох. Это Добби, в полете аппарировавший куда-то недалеко от пещеры, вновь вошел в нее. Уши домовика были плотно прижаты к затылку, что свидетельствовало о его крайнем огорчении и расстройстве.

— Присядь, Добби. Мне эта мисс изрядно надоела. Сейчас она мне расскажет кое-что, потом я избавлю ее от лишних воспоминаний, и пусть валит на все четыре стороны, благо, нога ее в полном порядке.

Эльф только горестно вздохнул. Он был жалостливым, но спорить с хозяином было не о чем. Нога у пленницы, действительно, была в порядке. Даже слишком.

Гарольд вытащил из ничего стеклянный сосуд и подвесил его в воздухе. Девушка, приоткрыв рот, смотрела на него.

— Ну, что дочь Матери всех матерей, давай посмотрим, что ты знаешь. Легилименс!

Его медленно и как бы через силу втянуло в ее бездонные зрачки. Как всегда при жесткой и насильственной Легилименции, Гарольд работал обеими палочками. Первая листала страницы воспоминаний, вторая регулировала глубину и скорость проникновения. Правда, на этот раз ему хотелось избежать повреждения памяти и сознания, не говоря уж о сохранении жизни этой местной амазонки. Ее отвага и бескомпромиссность отталкивали и привлекали одновременно. И самое главное, она ему кого-то мучительно напоминала. Не обликом, не характером, а чем-то неуловимым и почти неощутимым, что невозможно было объяснить словами.

Короче, действовал Гарольд очень осторожно и бережно. Он сразу погрузился глубоко в пору ее детства и удивился его монотонной однообразности...

...Одни и те же помещения и дворы. Вокруг одни и те же равнодушные женские лица. Ни куклы, ни скакалки, ни мячика, ни доброй улыбки отца или матери. У Поттера защемило сердце. Кажется, это картина его собственного детства, только в варианте для девочки.

Потом пошли более взрослые воспоминания. Какой-то зал. Всплывает полузабытое слово — гимназиум. Огромная статуя с фонтаном. Дородная женщина с прямыми белыми волосами в парадном облачении. Табуретка и страх. Мучительный страх перед этой табуреткой, которая должна что-то решить в ее судьбе, направить по какому-то пути, определить и ближайшее, и отдаленной будущее...

...И вдруг сразу без перерыва яркая брызжущая радость! Сбылась мечта! Сбылись пожелания матрон и ее тайные надежды! Она встает с табуретки. Гулкий голос выкрикивает под звонкими сводами:

— Корпус матерей-хранительниц!

Она будет матерью-воином. Матерью-защитницей. Какое счастье! А вот рядом лучшая подруга — тоже из новеньких. Она виснет на ее шее и жарко шепчет: «Молодец, я так рада!»

А она так боялась попасть в корпус матерей-заместительниц. Ох уж эти скользкие повадки ящериц, вечно бегающих в поисках чего-то особенного. Противные, хитрые и властолюбивые послушницы. Это не для нее. Теперь она ученица самого любимого корпуса Матери матерей...

...Вот она уже проходит пятый сезон обучения. У нее есть заслуги перед корпусом. Она старшая в команде лучниц и ее вот-вот назначат Правой рукой хранительницы. Весь корпус завидует ей, сверстницы уважают, а учительницы удостаивают личных бесед. Она одна из самых ярких учениц гимназиума за последние сто лет, хотя и не отличница...

...Вот опять огромный зал и она стоит во главе шеренги обнаженных девушек. У них на головах венки. Или это золотые обручи, увитые цветами? Звучат торжественные слова какого-то речитатива. Это не песня, это не стихи, это как ветер, раздувающий счастливый парус судьбы, который понесет ее по жизни, наполненной счастьем и радостью служения великой Матери!

...В этом мире, как выяснилось, есть смертельные враги всеобщей гармонии. Силы мрака и хаоса объединились в борьбе с прекрасным миром Матери. Она знает им цену. Ее уже научили бороться с ними, и она готова к этому пути...

...Поймали вора на базаре. Это беззубый старик. Плачет и просит пощадить его. Проступок мелкий и она должна сама принять решение. Жалко старика, но закон — есть закон. Итак, приговор: «Пятьдесят ударов палкой по спине...»

...Она стоит у ямы, наполненной трупами. Это трупы зарезанных мужчин. Козлиное племя взбунтовалось по наущению шпионов Траура. Не стоит жалеть их, но сердце неспокойно, и старшая отряда успокаивает, что это у нее по первому разу. Что это пройдет...

— Хозяин! Берегитесь!

Истошный вопль Добби вырвал Гарольда из лабиринта памяти служительницы Матери. Все это время он вытягивал палочкой из ее головы нити воспоминаний и укладывал их в сосуд для более детального просмотра. Все, что касалось воинской службы корпуса матерей, требовало особого изучения. И он уже почти закончил. Что случилось-то?

Как будто время замедлилось, и он видит разъятый в беззвучном вопле рот девушки, которая как-то исхитрилась ухватить одну из палок, служившей шиной для сломанной ноги. Она уже замахнулась и ударила. И на пути ее слепого удара висит, переливаясь перламутровым блеском, сосуд, наполненный ее бесценными воспоминаниями!

— Не-е-ет!

Стеклянный треск. По пещере разлетаются сверкающие брызги вперемешку с обрывками и осколками воспоминаний одной из лучших учениц и служительниц Матери матерей.

Глава 6

Про обитель Матери все, включая охрану, говорили только шепотом. И ничего, похоже, толком не знали. Гарри так и не понял, как он очутился в этом, самом таинственном месте города. Его принесли сюда в наглухо закрытом портшезе и разрешили выйти только во внутреннем дворе.