Дино Буццати - Загадка Старого Леса
– Сдается мне, что ты прав, – сказала хижина. – Опасность миновала, слава Богу. Да, оказывается, Маттео сдал за эти годы, сил у него явно поубавилось, вот в чем дело. Двадцать лет, говорят, просидел в заточении. Такое не проходит бесследно… Иначе как объяснить сегодняшнюю неудачу?
Но Бенвенуто уже не слушал ее болтовню. Бояться больше было нечего, он открыл дверь и выскочил на залитый солнцем луг.
– Маттео! – крикнул он. – Ответь же!
Ветер молчал. Увидев на пороге мальчика, Маттео, униженный и злой, полетел прочь, проклиная все на свете.
Глава XV
Было, однако, другое обстоятельство, которое отравляло Маттео душу гораздо больше, чем случай с Бенвенуто. На следующий вечер, проносясь над Нижним Долом, он встретил чужой ветер, и притом могущественный.
– Ты что тут делаешь? – дерзко и заносчиво обратился к нему Маттео.
– Видишь ли, я ветер этой долины, – ответил тот, – и зовут меня Эваристо.
Освободившись из пещеры, Маттео еще не успел войти в курс дела и не знал, что, пока он сидел в заточении, ему на смену пришел другой ветер, который и стал властвовать в Нижнем Доле. Никто не осмеливался открыть ему это, опасаясь гнева Маттео; молчали даже камни. И вот он узнал горькую правду от собственного соперника.
Стоит заметить, что жители долины были довольны Эваристо. Он, конечно, тоже вел себя не безупречно. Но все-таки за двадцать лет ни разу не причинил серьезного вреда и, хотя был довольно ленив, почти всегда отзывался на просьбы крестьян, когда те, устав от засухи, устраивали в поле молебны о дожде. Эваристо стряхивал с себя сонливость и нагонял тучи – не заботясь, правда, о том, чтобы выбрать почернее да потяжелее, – но и тех хватало с лихвой, и на измученные сушью поля проливался дождь.
Маттео вернулся, однако Эваристо, как вы понимаете, совсем не собирался уступать ему Нижний Дол, властью над которым он так гордился и где сумел завоевать славу и признание. В тот день, когда Маттео велел ему убираться подобру-поздорову, Эваристо ответил, что не потерпит несправедливости: вопрос о том, кому достанется долина, пререканиями не решишь, нужно устроить поединок и выяснить, кто сильнее.
Маттео вмиг сообразил, куда клонит Эваристо и что на самом деле скрывается за его предложением помериться силой: очевидно, и Эваристо думал, что Маттео уже не тот, каким был прежде – грозным, своенравным, внушающим страх. Задетый за живое, Маттео вспылил, начал сыпать угрозами и на редкость грубыми ругательствами.
– Ты, наверное, забыл, с кем имеешь дело, – шипел Маттео. – Ну что ж, с удовольствием напомню тебе. Завтра в это же время [4] я устрою в долине бурю, какой никто еще вовеки не видывал. Помешай мне, если сможешь.
– Ты не учел, что с годами мы не становимся моложе, – ответил Эваристо, который по-прежнему сохранял самообладание. – Не задирай нос и смирись с тем, что ты тут больше не хозяин. Твое имя еще заставляет всех трепетать, ты в почете, в долине помнят о твоих подвигах, а коли завтра ты проиграешь в поединке, то потеряешь даже это. Рано или поздно все вынуждены покориться судьбе, хотя для одних время летит быстро, а для других ползет медленно – по сути, разницы никакой, в конце всех ждет одно и то же. Берегись, Маттео, и смотри не промахнись в своих расчетах. Не вынуждай меня говорить тебе обидные вещи. Забудь о гордыне, пока тебе не пришлось раскаиваться в своих поступках!
Но Маттео унесся прочь, сыпля проклятиями. Он бросил вызов и был не намерен брать свои слова обратно.
Весть о поединке вмиг облетела долину благодаря таинственным, неподвластным человеческому разумению импульсам. И 26 июня 1925 года жители, предусмотрительно заперев на засовы дома (поскольку ожидалась гроза), все до единого собрались на вершине горы, чтобы наблюдать за схваткой. Внизу, в самой долине, не осталось ни души, ведь именно там должна была разразиться буря. Дряхлых стариков перенесли на носилках в места с наилучшим обзором. Пришли даже звери – те, кто мог, – и притаились на склонах, где побезопасней.
Из домов Нижнего Дола выскакивали кошки, тому были свидетели; они карабкались по отвесным скалам, лишь бы не пропустить зрелище.
Зайцы, белки, а некоторые утверждают, что и кроты тоже, спешили на гору. Внизу все словно вымерло, затихло; не было слышно птичьих трелей. В поселке остался только звонарь, который в случае серьезной опасности начнет бить в большой колокол, призывая на помощь из соседних деревень.
Издалека было видно, как на горных склонах – там, где их не покрывала растительность, – копошился народ. Все напоминало бы праздник, если б лица светились радостью. Но в глазах людей были страх и тревога. До некоторых уже дошел слух о проделке Маттео, до смерти напугавшего Бенвенуто, однако ее считали пустячной. Зато вспоминали о дамбе, которую снес Маттео, о том, как он переломил пополам дерево, словно щепку, о разрушенном мосте, о коровах, загнанных в овраг.
На что был способен Эваристо – об этом никто толком не знал, хотя он хозяйничал в долине вот уже двадцать лет. Эваристо прослыл флегматиком, весьма ленивым, тяжелым на подъем и слишком дорожившим своим спокойствием. Ну что, в конце концов, можно сказать о ветре, который дни напролет кружит среди развалин старой церкви?
Эваристо, и правда, облюбовал древний готический собор, громадный, величественный – Сан Грегорио, прозванный собором Ящериц из-за несметного числа этих пресмыкающихся, которые ползали по растрескавшимся стенам. Он стоял посреди леса, в безлюдном, тихом месте, возвышаясь над Нижним Долом метров на восемьсот. Уму непостижимо, почему специалисты по истории искусств никогда не обращали внимания на эту мощную, уникальную в своем роде постройку, а между тем стоило бы приглядеться к ее архитектуре и заодно исследовать окрестности, где, несомненно, нашлось бы много любопытного.
День выдался ясным и прохладным, хотя лето было в разгаре. Три-четыре крохотных облачка, держась своего привычного курса на северо-запад, проплыли над долиной и одно за другим скрылись за зелеными вершинами гор. Лишь к четырем часам пополудни в воздухе началось движение; судя по всему, это Эваристо наматывал круги в ожидании соперника.
Старожилы, которые в таких делах знали толк, приметили, что, к счастью, погода была не на руку Маттео. В нижних слоях атмосферы царил покой, и, стало быть, Маттео придется гнать тучи издалека, на это он потратит силы и явится на поле боя уже подуставшим.
И действительно, к половине пятого Маттео еще не отыскал ни одного облака. В смятении и тревоге он носился над хребтами, набрав приличную высоту, чтобы окинуть взглядом не только долину, но и земли, лежавшие за ее пределами. Но повсюду горизонт был чист и прозрачен.
Он уже собрался было возвращаться, проклиная судьбу, когда его завывание услышал могущественный ветер, который управлял погодой над целыми континентами, – сила его была огромна, и летал он на больших высотах. Это был знаменитый ветер-разбойник, с давних пор благоволивший к Маттео. Выслушав жалобы Маттео, он, хотя и торопился, решил во что бы то ни стало помочь товарищу, который был слабее его. С быстротой молнии он помчался к большим скоплениям облаков и через считанные минуты вернулся, волоча за собой плотную облачную массу, нагромождение туч, которые вскоре заполонили все небо. Это были тяжелые свинцовые тучи, отборные, крупные – словом, то, что надо. Для Маттео их оказалось даже чересчур много.
Заметив, что Маттео крайне взволнован и изнурен напрасными метаниями по небу в поисках туч, ветер захотел подсобить ему и протащить громадный облачный ком до самого Нижнего Дола. Маттео несся следом за ним, подбирая – впрочем, в этом не было необходимости – растерявшиеся по пути клочки облаков.
Со всеми этими проволочками Маттео опоздал к условленному часу. Люди стали думать, что он не явится вовсе; кое-кто, беззаботно насвистывая, уже спускался обратно в долину, а Эваристо (правда, мало кто знал об этом) решил, что удача улыбнулась ему. Однако где-то в четверть шестого с юга начала надвигаться серебристая гряда туч.
Благодаря стараниям могущественного союзника Маттео облачная громада в мгновение ока достигла устья долины. Маневр получился быстрым и ловким, но, надо признать, не слишком продуманным. Ветер хватал облака в неистовой спешке, и масса вышла недостаточно плотной.
Над долиной нависла мрачная тень, и все-таки в тучах зияли прорехи, сквозь которые пробивалось солнце. При таком раскладе устроить бурю было невозможно.
Однако все это произвело на собравшихся сильное впечатление. У людей сердце замерло, женщины упали на колени и принялись креститься, из поселка поплыл густой колокольный звон.
Но Эваристо остался невозмутим. Дать тучам отпор и вытолкнуть их из долины было бы не под силу даже ветру позначительнее его. Эваристо сразу сообразил, что нельзя терять ни минуты. Если Маттео удастся залатать дыры между облаками и снова сбить их в тяжелый ком – тогда все пропало, битва проиграна.
