Джо Хилл - Газу

Кабина приземлилась открытым водительским окном кверху, футах в восьмидесяти от столпа огня, который когда-то был её грузом. Винс уже бежал назад по тормозному следу своего мотоцикла. Он увидел фигуру, которая пыталась вылезти через искореженное окно. Лицо повернулось к нему, только это было не лицо, а сплошное кровавое месиво. Успев вылезти лишь до талии, водитель свалился обратно в кабину. Загорелая рука с татуировкой застряла и теперь торчала, как перископ подводной лодки. Кисть болталась на запястье.

Винс остановился рядом с байком Лемми, переводя дух. На секунду ему показалось, что он вот-вот упадет в обморок, но он только согнулся, уперев руки в колени, и вскоре ему стало легче.

- Ты его достал, Кэп,- голос Лемми охрип от возбуждения.

- Лучше проверить, - сказал Винс, хотя застывшая рука-перископ говорила, что это просто формальность.

- Почему нет? - сказал Лемми,- мне так и так ссать хотелось.

- На него ты ссать не будешь, жив он или нет, - отрезал Винс.

Послышался приближающийся рев мотора: «Харлей» Гона. Он отправил байк в показушный занос, остановился, заглушил движок и слез с мотоцикла. Его лицо, покрытое пылью, светилось возбуждением и триумфом. Таким Винс не видел его с двенадцати лет, когда он выиграл грязевую гонку на малолитражке, которую для него собрал Винс - желтой торпеде с разогнанным движком от Бриггс-и-Стрэттон. После пересечения финишной линии, Гон сразу же вылез из кабины и побежал вприпрыжку с таким же выражением на лице.

Он обнял Винса. «Ты сделал это! Ты сумел, пап! Ты поджарил его ёбаную жопу!».

На мгновение Винс дал себя обнять, ведь в последний раз это было так давно, а еще потому, что в этот момент показалась светлая сторона души его испорченного сына. Она есть у всех, даже после всего, что он повидал, Винс продолжал в это верить. Поэтому на мгновение он дал себя обнять, ощущая тепло сыновьего тела и обещая себе, что запомнит этот миг.

Затем, уперев руки в грудь Гона, он оттолкнул его. Сильно. Гон отступил назад в своих сделанных на заказ ботинках из змеиной кожи, выражение любви и триумфа на его лице таяло…

Нет, не таяло. Искажалось. Становилось тем выражением, которое Винс так хорошо знал: недоверием и неприязнью. Прекрати, а? Это не неприязнь, и ею никогда не было.

Нет, не неприязнь. Ненависть. Чистая и жгучая.

Все путем, сэр. И иди-ка ты на хуй.

- Как её звали? - спросил Винс.

- Чего?

- Как её звали, Джон? - Винс не звал Гона по имени многие годы, да и теперь никто, кроме них, этого не услышал. Лемми спускался по мягкой земляной насыпи к раскуроченному кому металла, который когда-то был кабиной грузовика ЛАФЛИНА, дав отцу и сыну побыть наедине.

- Да что с тобой? - чистая насмешка. Но когда Винс протянул руку и сорвал эти гребаные зеркальные очки, он увидел правду в глазах Джона «Гона» Адамсона. Наконец понял, в чем дело. Винс поймал пятак, как они говорили во Вьетнаме. Так ли выражаются сейчас в Ираке, или эта фраза ушла вместе с азбукой Морзе?

- Что будешь делать, Джон? Поедешь в Шоу Лоу выколачивать из сестры Кларка бабло, которого у неё нет?

- Может и есть, - Гон надулся, но вовремя опомнился. - Бабки там. Я знаю Кларка. Он доверял этой потаскухе.

- А Племя? Просто…что? Забудешь его? Дина, Эллиса и остальных? Дока?

- Они мертвы,- Гон встретился с отцом глазами. - Слишком медлительны и, по большей части, стишком стары, - как и ты, говорили его холодные глаза.

Лемми возвращался, поднимая ботинками пыль. В руке он что-то держал.

- Как её звали? - повторил Винс. - Девчонку Кларка. Как её звали?

- Какая в жопу разница? - он запнулся, пытаясь снова добиться расположения Винса, во взгляде его почти читалась мольба. - Боже, да оставь ты, а? Мы победили. Мы ему показали.

- Ты знал Кларка. Знал в Фаллудже, знал на гражданке. Вы были близки. И если ты знал его, ты знал и её. Как её звали?

- Джени. Джоани. Что-то в этом духе.

Винс отвесил ему оплеуху. Гон изумленно заморгал. На секунду он снова стал десятилетним мальчиком. Но только на секунду. Следом вернулась ненависть и полный отвращения холодный взгляд.

- Он слышал, как мы говорили на той парковке у забегаловки. Водила, - сказал Винс. Терпеливо, будто бы говоря с ребенком, которым когда-то был этот парень. Парень, которого он спасал, рискуя своей жизнью. Но то был инстинкт, который не изменить. Единственный проблеск света в этом ужасе, этой мерзости. Не только Винс руководствовался отцовским инстинктом. – Он знал, что там ему с нами не расквитаться, но отпустить нас он тоже не мог. Поэтому он ждал. Дал нам себя обогнать.

- Я не врубаюсь, что ты мелешь, - очень убедительно. Вот только Гон лгал, и оба это знали.

- Он хорошо знал дорогу, вот и ехал за нами до самого подходящего участка. Как любой хороший солдат.

Да. А потом он гнался за ними с единственной целью, наплевав на то, чего ему будет это стоить. Лафлин предпочел смерть бесчестью. Винс ничего о нем не знал, но неожиданно почувствовал, что тот нравится ему больше, чем его собственный сын. Казалось бы, такого быть не может, однако так и было.

- Ты ебанутый, - сказал Гон.

- Я так не думаю. Может, он как раз ехал навестить её, когда мы пересеклись на той стоянке. Так поступает отец ради любимого ребенка - устраивает все так, чтобы можно было его время от времени навещать. Может, она бы даже захотела съездить с ним куда-нибудь. Отвлечься от наркоты.

Подошел Лемми.

- Мертв, - сказал он.

Винс кивнул.

- Это было на козырьке, - он протянул предмет Винсу. Винс не хотел смотреть, но все же посмотрел. Фотография улыбающейся девушки с волосами, собранными в конский хвост. На ней толстовка Корманской старшей школы, та же, в которой она умерла. Она сидит на переднем бампере ЛАФЛИНА, опираясь спиной на серебристую решетку. На голове у неё камуфляжная кепка отца, повернутая козырьком назад. Девушка шутливо салютует, стараясь сдержать улыбку. Салютует кому? Конечно, Лафлину. Ведь камера была в его руках.

- Её звали Джеки Лафлин, - сказал Гон,- и она тоже мертва, так что на хер её.

Лемми шагнул вперед, готовый стащить Гона с байка и скормить ему его зубы, но Винс взглядом остановил его. Затем перевел взгляд на сына.

- Езжай, сынок,- сказал он, - Крепче держись в седле.

Гон смотрел на него, не понимая.

- Но не останавливайся в Шоу Лоу, потому что я собираюсь дать легавым знать, что некоей маленькой шлюшке может потребоваться защита. Я скажу им, что какой-то псих грохнул её брата, и она может быть следующей.

- А что ты им скажешь, когда они спросят, откуда у тебя информация?

- Все,- тихо и как-то безмятежно ответил Винс. - Лучше езжай. Это выходит у тебя лучше всего. Как ты оторвался от фуры на дороге из Кумбы… это было что-то. Моё почтение. У тебя дар носиться на байке. Ни на что больше ты не годишься, так хоть на это. Так что уноси-ка свою задницу отсюда.

Гон неуверенно смотрел на отца, и вдруг он испугался. Но это скоро пройдет. Скоро он снова пошлет все на хер. Это все, что у него есть: умение послать все подальше, зеркальные очки да шустрый байк.

- Пап…

- Лучше езжай, сынок, - сказал Лемми. - Наверное, дым уже заметили, и скоро тут будет полиция штата.

Гон улыбнулся. В этот момент из его левого глаза выкатилась слеза и оставила мокрый след на запыленной щеке.

- Пара старых ссыкунов, - сказал он.

Он пошел к своему байку. Цепи на ботинках позвякивали…немного по-дурацки, подумал Винс.

Гон перекинул ногу через седло, завел свой «Харлей» и поехал на запад, в сторону Шоу Лоу. Винс не ждал, что он оглянется, и не разочаровался.

Они следили за ним. Через некоторое время Лемми спросил:

- Поехали, Кэп?

- Некуда ехать, мужик. Я, пожалуй, просто посижу тут, у дороги.

- Что ж,- сказал Лемми,- Если тебе хочется, думаю, я тоже немного посижу.

Они сошли на обочину и сели, скрестив ноги, как старые индейцы, только без одеял на продажу, глядя, как внизу догорает и плюет дымом в синее неумолимое небо цистерна. Кое-что добиралось и до них, обдавая маслянистой вонью.

- Можем пересесть,- сказал Винс,- если тебе не нравится запах.

Лемми откинул голову назад и глубоко вдохнул, словно оценивая букет дорогого вина.

- Нет, все нормально. Пахнет Вьетнамом.

Винс кивнул.