Тихонов Сергей - Снежная
— Хватит игр! Я не скрываю чувств и вижу, что ты тоже любишь! Твои взгляды, мимолётные прикосновения, слова, движения, улыбки... Мы либо поговорим здесь и сейчас, откроемся друг другу без остатка и всякой лжи, либо...
— Либо что?! — она вскидывает голову и свет исчезает из её глаз, словно подёрнутых ночной вьюгой, постепенно свивавшейся вокруг.
— Либо я решу за тебя и отведу ко мне домой.
— Отпусти, — она толкает, но я лишь отступаю на пару шагов, увлекая Аню за собой.
— Отпущу, если скажешь, что не любишь.
Она несколько мгновений смотрит в мои глаза. По её щекам бегут первые слезы. Я наклоняюсь и почти ловлю губами, но чья-то рука сжимает плечо и буквально отрывает от Ани.
Огромный мужик, здоровый как "КАМАЗ" и такой же квадратный, угрюмо пялится из-под насупленных бровей. Чуть дальше, с пивными банками в руках, стоят несколько мордоворотов и с усмешками посматривают в нашу сторону.
— Девушка не хочет, — прогудел здоровяк. — До тебя что, не доходит?
— Не твоё дело, — я вырываюсь, но тот лишь крепче сжимает лапу.
— Если вижу, то моё, — он поворачивается к Ане и мотает головой, указывая на дорогу к остановке: — Идите, девушка. Я его подержу, а потом отпущу.
Аня смотрит так, будто не осознает реальности происходящего, но потом кивает и просит скороговоркой:
— Только ничего не делайте с ним, пожалуйста! Это всё из-за меня!
Она убегает, растворяется в слепящей метели как ещё один снежный вихрь.
Качок выпускает плечо, я разворачиваюсь, готовый к драке, но он лишь отмахивается и уходит, что-то бормоча под нос.
Проклятье!
* * *
День выборов сливается в расплывчатое пятно, превращаясь в водоворот из сотен лиц, фамилий и бюллетеней для голосования. И в центре всего — Аня, в строгом брючном костюме, она спокойно и уверенно играет роль председателя комиссии. Мы изредка встречаемся глазами, как два преступника на очной ставке, которые хотят договориться с помощью одного лишь взгляда.
"Прости, что убежала вчера, оставив наедине с теми "здоровяками", — просит она, опуская ресницы, а затем вздёргивает голову, источая уверенность в своей правоте: — Но знаешь, ты не оставил мне выбора!"
"Поговорим, как всё закончится", — обещаю я изгибом губ, и Аня отворачивается, словно не хочет гадать о том, что скрыто в моих глазах: то ли предупреждение, то ли угроза.
За окном мерцают звезды, и последний избиратель переступает порог. Подсчёт результатов, тяжёлые мешки с бюллетенями, которые мне приходится сначала грузить в машину, а через полчаса спускать в хранилище окружной комиссии; небольшой фуршет, и, слава богу, коллеги расходятся, а мы остаёмся наедине.
Я запираю двери.
В библиотеке темно, но в холле горит лампа. Её свет проникает сквозь дымчатые створки и превращает комнату в таинственный замок, сотканный из контрастов и теней. Они скрывают женщину, которая смотрит в ночь сквозь узкую щёлку меж тяжёлых штор.
Я не касаюсь её, но стою так близко, что между нами не втиснуть и листа бумаги. Слышу, как учащается дыхание Ани. Она разворачивается, уходит в сторону, но я перехватываю её запястья и как бабочку распинаю на стене весом своего тела. Аня отводит глаза, но, одновременно, её талия выгибается, ещё сильнее прижимается ко мне.
Мои ладони скользят по рукам, стягивают перчатки. Преград больше нет, и наши пальцы сплетаются в тот краткий миг, что мы смотрим в глаза друг друга, а затем я впиваюсь в неё поцелуем.
Горячая... Нет!
Кожа Ани жжёт, но не как чистое пламя, а будто сухой лёд. Кажется, что морозные иглы вонзаются в ладони, а губы целуют снежную бурю. Ужас, переходящий в безумие почти сминает меня, но ледяная волна смывает все чувства и уносит в место без времени, где царит вечная стужа, а вьюга свивается в клубок вокруг пульсирующего комочка света, осколка души, который придаёт форму первозданному хаосу.
Кто-то отталкивает меня.
Я понимаю что лечу, сбиваю стулья и падаю на пол. Трясущимися руками хватаюсь за книжный шкаф, подтягивая себя вверх, пока не встаю на ноги.
Аня, прикрывая рот, стоит у стены, и глядит на меня со смесью страха и надежды.
Головоломка собрана. Каким же я был дураком... Что-то произошло с ней в начале зимы, что-то, чего Аня не просила... и всё это время она пыталась остаться человеком. Пыталась остаться с людьми. Пыталась играть в обычную жизнь и не навредить окружающим, пусть и ценой насилия над своими чувствами.
Но можно ли остаться человеком, если нельзя любить?
В памяти воскресает наша первая встреча, слова: "Метель укрыла меня и забрала с собой". С тех пор прикосновение к её коже способно убить, способно приоткрыть истинный облик.
Воплощённая вьюга.
Снежная...
Недоступная.
Она плачет. Я делаю шаг вперёд, и словно кто-то выключает мой разум.
Холодный рассвет сочится сквозь шторы.
Где я? Лежу в кресле, укрытый курткой.
Чёрт! Воспоминания накатывают как лавина, и я вскакиваю, оглядываюсь по сторонам. Её нет, но на столе белеют тонкие перчатки, а на кресле пальто и смешная шапочка.
Выбегаю на улицу и попадаю в царство снежного безмолвия. Лишь одиноко темнеет цепочка следов, что ведёт от библиотеки к окраине парка. Там призывно мерцает рыжая точка.
Чудовищная догадка настигает меня на полпути, но я все равно бегу вперёд, проваливаюсь в сугробы и стряхиваю каскады снега с запорошённых ветвей.
Жаркий костёр с неумолкающим треском пожирает старые ветви. Пламя опаляет, не даёт войти в круг оттаявшей земли, и я стою там, где обрываются её следы.
Я поднимаю лицо к небу. Последние снежинки тают на моих щеках, а ветер несёт первое дуновение пробудившейся весны.
