Жанна Гийон - Духовный прогресс или наставления в божественной жизни души
Содержи cвои привязанности естественно и спокойно, но не пытайся прилагать в них больших усилий, поскольку они истощат и взволнуют тебя и даже вызовут засушливость; они займут тебя слишком сильно твоими же собственными усилиями и внедрят в тебя опасное доверие своей собственной силе; короче говоря, они заставят тебя прилепиться слишком крепко к чувственным удовольствиям и так будут готовить тебя к великому бедствию во время засухи. Будь доволен следовать с простотой и без многих размышлений, чувствам, которые Бог будет поднимать в тебе или по отношению к какой-нибудь истине. Что касается более высокого, то не думай о нем; всему свое время и то очень важно, что ничто не должно быть потороплено.
Одно из кардинальных правил духовной жизни состоит в том, что мы должны жить исключительно настоящим моментом, не уходя от него. Помнишь, Израильтяне в пустыне следовали за столпом огня или облаком, не зная куда они вели их; им была дана манна только на один день; хранившееся более дня становилось непригодным. Нет никакой необходимости спешить; думай только о положении твердого основания; смотри, чтобы оно было глубоким и абсолютно самоотверженно по отношениям к требованиям Бога. Позвольте же Богу построить на этом основании такое здание, какое Ему угодно. Закройте свои глаза и отдайтесь Ему. Как прекрасно это хождение вместе с Авраамом в чистой вере, не зная куда мы идем! И как полон благословений этот путь!
Тогда Бог будет твоим руководителем; Он Сам пойдет с Тобой, как мы слышали, Он шел с Израильтянами и вел их шаг за шагом по пустыне к обетованной земле. О! Как будешь блажен ты, если отдашь себя в руки Божии, позволив Ему делать все, что Ему угодно, не по твоим желаниям, а по Его собственному благоволению!
9. Об умерщвлении.
Бог призывает нас ежечасно и постоянно практиковать умерщвление, но ничто не может быть более ложным, чем принцип того, что мы должны всегда выбирать то, что умерщвляет нас буквально. Это скоро уничтожит наше здоровье, нашу репутацию, наши дела, наше общение с нашими родственниками и друзьями и добрые дела, которые Провидение требует от нас. Я не имею никакого колебания заявить, что мы должны избегать некоторых вещей, как опыт показал нам, вредящих нашему здоровью, типа некоторых видов употребления пищи и т.д. Это, без сомнения, доставит нам некоторое страдание; но это не имеет тенденцию баловать тело и ни требует применения его дорогих или восхитительных заместителей; напротив оно способствует трезвому и, поэтому, во многих отношениях, умерщвлению жизни.
Есть и трудности в режиме вследствие желания умерщвления; они не должны выражаться в смелости в перенесении боли или в безразличии к жизни, но в ослаблении желания к удовольствиям и нетерпения к чему-нибудь, что раздражает. Соблюдение режима с целью сохранения здоровья является великим ограничением; мы бы охотнее пострадали и изнемогли, чем постоянно ограничивать свои аппетиты; мы любим свободу и удовольствие больше, чем здоровье. Но Бог устраивает все, что находится в сердце, которое посвящено Ему; Он дает нам упасть, когда мы в спокойствии о себе и удаляет некоторые желания, склонности в воле и опасное доверие к себе; Он притупляет желания, охлаждает страсти и отделяет человека не только от внешних вещей, но и от себя, делает его умеренным, любезным, простым, непритязательным, готовым желать или не желать по Его благоволению. Пусть так и будет у нас; Бог желает этого и готов произвести это; не будем сопротивляться Его воле. Умерщвление, которое входит в замысел Бога, является более полезным, чем любое удовольствие от посвящения, которое исходит из нашей собственной привязанности и выбора.
В отношении строгости к себе каждый должен оценить свои привлекательность, состояние, нужду и характер. Простое умерщвление состоит ни в чем ином, как в непоколебимой преданности провиденческим крестам, и часто гораздо более ценнее, чем серьезная строгость, которая делает жизнь более выдающейся и соблазняет к тщеславному самодовольству. Кто не отвергает ничего из приходящего от Бога и не ищет чего-то вне этого Божьего распорядка, может никогда не бояться закончить свое дело без приобщения кресту Иисуса Христа. Существует обязательное Провидение в крестах и для потребностей жизни; они есть часть нашего ежедневного хлеба; Бог никогда не допустит им потерпеть неудачу. Иногда очень полезное умерщвление для некоторых пылких душ - это уступить свои планы умерщвлению и принять с радостью те, что являют Божию волю.
Когда душа не верна в провиденческом умерщвлении, есть смысл бояться некоторой иллюзии тем, которые ищут верность через пыл преданности; такая сердечность часто обманчива, и мне кажется, что душе в этом случае было бы лучше исследовать свою верность от ежедневных крестов, данными Провидением.
10. О самоотвержении.
Если вы полностью постигли значение самоотвержения, [1] то вспомните внутреннюю трудность, которую вы чувствовали и о которой вы свидетельствовали очень естественно, когда я увещевал вас всегда считать себя за ничто, ведь это «я» является настолько дорогим для нас. Отказываться от себя значит считать себя нулем; и кому это трудно, тот уже познал, что такое самоотвержение, на которое так восстает наша природа. Так как ты почувствовал удар, то очевидно, что это стало раной в твоем сердце; позволь трудиться всемогущей руке Божией в тебе, поскольку Он хорошо знает как отделить тебя от самого себя.
Происхождение нашего расстройства находится в том, что мы любим себя со слепой страстью, которая приравнивается к идолопоклонству. Если мы любим что-нибудь вне себя, то это опять же только для нашей же пользы. Мы должны освободиться от обмана по отношению к щедрой дружбе, в которой нам кажется, что мы как будто на время забыли себя, чтобы думать только об интересах нашего друга. Если повод нашей дружбы не смирен и не прост, то она все еще эгоистична; и чем более тонок мотив, тем более он скрытен и более правилен в глазах этого мира, но тем более он становится опасным и, более вероятно, что он отравит нас, вскармливая наше самолюбие.
В этой дружбе, которая и нам и миру кажется такой простой и беспристрастной, мы ищем удовольствие любви, не воздавая взаимностью и, с этим благородным чувством мы возвышаемся над слабыми и неприятными нам людьми из нашего окружения. Помимо дани, которую мы платим нашей собственной гордости, мы ищем от мира признания нашей незаинтересованности и великодушия; мы желаем быть любимыми нашими друзьями, хотя не желаем служить им; мы надеемся, что они будут заворожены тем, что мы делаем для них безвозмездно; и таким образом мы получаем воздаяние, которое мы, как кажется, сами презираем: ибо то, что более склонно к тонкому самолюбию, склонно также и слышать приветствие в свой адрес за отсутствие самолюбия?
Ты, возможно, встречал некоторых, кто, казалось, думал о других, а не о себе, кто восхищался добрыми людьми, кто был хорошо образован и казался полностью забыл о себе. Но это самозабвение настолько велико, что даже самолюбие начинает подражать ему и находит, что нет более той славы, сравнимой с той, которую как бы не ищут вообще. Унижение и самоотвержение от своих прав, если они подлинны, было бы смертью нашей природы, но может стать, с другой стороны, наиболее утонченной и незаметной пищей для гордости, которая презирает все обычные формы славы и желает только той, что останется от простых целей амбиций, растоптанных ногами и что так очаровывают обычные умы.
Но это не самый трудный вопрос для разоблачения, это скромное высокомерие есть гордость, которая не кажется гордостью вообще, из-за того, что так сильно, как кажется, отказывается от всех обычных целей воли. Осудите это и оно не будет преткновением для вас; пусть те, кто это любит, окажется не в состоянии воздавать дружбой, уважением и доверием и проблема откроется быстрее. Легко видеть, что нет в сердце заинтересованности, хотя и есть трудные попытки показаться иначе: оно в действительности не может платить просто как другие, не желает безвкусной похвалы, денег, хорошего благосостояния, которое состоит из исполнения служения и обязанностей. Однако, нужно платить; но сердце жаждет уважения от людей; оно любит, чтобы его любили и восхищались его незаинтересованностью; оно, кажется, забыло себя, чтобы посредством этого привлечь внимание всего мира к себе.
Сердце все же эти размышления расценивает не так; оно не говорит так: «я обману целый мир моим великодушием, чтобы мир мог полюбить меня и восхищаться мной»; нет, оно не осмелится говорить таким недостойным языком о себе; оно обманывается с остальным миром и восхищается собой в великодушии, как красавица восхищается своей красотой в зеркале. Оно очаровано, воспринимая себя более щедрой и более незаинтересованной, чем остальная часть человечества; иллюзия, которую оно готовит для других, простирается и на себя. Оно поступается собой для того, чтобы пожертвованное пришло от других, то есть почет великодушия, и это есть то, что услаждает его больше, чем что-нибудь другое.
