Valery Angulys - Bad girls dont cry I
Фон Вейганд захлопнул дверь ногой и понес меня вглубь номера. Едва коснувшись спиной кровати, я быстро попыталась отползти, но шеф-монтажник навалился сверху, отрезая пути отступления.
— Nein! (Нет!)
Почему все мои «нет» звучат для него словно «да, пожалуйста, хочу еще»? Он покрывает мою шею жаркими поцелуями, а руки, не знающие стыда, забираются под скромную футболку с милыми зайчиками.
— Ich sage, du tust (Я говорю, ты делаешь), — прошептал он, едва касаясь моих губ.
— Nein (Нет).
— Meinе (Моя), — заявляет с дьявольской ухмылкой. — Du tust alles (Ты делаешь все).
Фон Вейганд выдал три-четыре предложения по-немецки. Я ничего не смогла понять, но ужасно обрадовалась. Столько слов он мне до сего момента не адресовал. Его голос действовал гипнотически. Глубокий, чуть хрипловатый, воистину мужской. Стало трудно дышать, я понимала, что сдаю позиции. Невозможно думать нормально, когда он сверху и говорит невероятным голосом, от которого безумные мурашки скачут табунами по всему телу. Тщетно пытаюсь настроиться на то, что надо изгнать его из мыслей. Но как это сделать, если я его из комнаты выставить не могу, из собственной кровати тоже?
— I want to buy for you. You must have dress. I don’t like jeans (Я хочу покупать для тебя. У тебя должно быть платье. Мне не нравятся джинсы), — он перешел на корявый английский, но магии в голосе не уменьшилось.
— Dress? (Платье?) — не въезжаю в суть.
— No jeans (Никаких джинсов), — его рука похлопала меня по упакованному в джинсы заду. — Neue Kleidung für dich. Verstanden? Ein Kleid und so weiter (Новая одежда для тебя. Поняла? Платье и так далее).
— То есть моя одежда не походит?
Ну, спасибо.
— I want you in dress (Я хочу тебя в платье).
Звук его голоса, определенно, мой любимый звук.
— Ach so! (Вот как!) — часто слышу от немцев, почему не повторить?
— Und das (И это), — он дернул бретельку моего скромного черного лифчика. — Das gefällt mir nicht (Мне это не нравится).
— Warum? (Почему?)
— Kaputt (Сломался), — в глазах его зажегся новый, слегка садистский огонёк.
— Was? (Что?)
— Bad (Плохой), — он с легкостью разорвал лифчик и вытащил его из-под футболки. — Broken (Сломанный).
— Nein! (Нет!) — возмутилась я.
Он равнодушно пожал плечами.
— You must speak Deutsch (Ты должна говорить по-немецки), — мои джинсы ловко расстегивают и медленно стягивают с ног. — I like it. I like deine “nein” (Мне нравится. Я люблю твое "нет").
— Why do you like “nein”? (Почему тебе нравится "нет"?) — интересуюсь, дабы вновь наслаждаться его голосом и обтекать.
— I like to make it “ja” (Мне нравится делать его "да"), — он разорвал мои трусики.
Надо запастись нижним бельем. Впрочем, не о том сейчас речь.
Он не стал снимать с меня футболку, просто слегка приподнял, обнажая живот. Запечатлел влажный поцелуй. Дыхание переместилось ниже. Он поцеловал меня ниже. Прижался губами, легонько прошелся языком и отстранился.
— Like? (Нравится?) — дьявольская усмешка и озорные огоньки в карих глазах.
Я задумалась на мгновение и уверенно произнесла:
— Nein (Нет).
Звякнул ремень на его брюках, и очень скоро наши тела слились воедино. Думаю, мы идеально подходили друг другу. Мне нравилось, как он умел все мои строгие «нет» обратить в порочное «да».
***
Мы провели вместе целый день. Возможно, наши отношения перешли на новый уровень, стали выше рядового тр*ха в целях поддержания здоровья. Я хотела выяснить, когда вернутся двое наших товарищей, но фон Вейганд ответил кратко:
— Am Montag (В понедельник).
Если он не желал говорить, его было не заставить. Не представляю и не хочу представлять, чем занимались Ригерт и немецкий переводчик, но фон Вейганду удалось избавиться от них до понедельника. Значит, можно никого не стесняться.
Ближе к вечеру шеф-монтажник решил, что нам пора прогуляться. За окном припустил дождик. Город выглядел горящим и ледяным. Безотчетно хотелось вдохнуть аромат осенней свежести, окунуться в ночное сияние улиц. Насладиться столичным смогом и загазованностью, взглянуть в мрачные лица людей, убитых кризисом фантомной независимости нашего несуществующего государства. Умею испортить момент, а? Ладно, смога сегодня не было, всё очень чистенько и весело. Шёл дождь.
Я надела самое теплое, что взяла, — джинсы, свитер крупной вязки (пригодился всё же, сволочь!) и кроссовки. Знаю, выглядит не ахти. Но я не представляла, как стану шлепать по лужам в модельных туфлях. Немного покрасовалась перед зеркалом, для того чтоб убедиться в собственной неотразимости, и спустилась вниз.
Когда я увидела фон Вейганда, у меня едва челюсть не отвисла. Он тоже приоделся. Господи, дай мне сил.
Черные кожаные сапоги до колена — первое, что бросилось мне в глаза. Наверное, я конченая фетишистка, но он неотразим. Неприступной скалой возвышается над всеми остальными, дико притягательный и магнетически сексуальный. Темно-серый плащ, темно-серые брюки, черная рубашка, стильный галстук и сапоги.
Бог мой, какие сапоги!
Я шла к нему, не в силах оторвать глаз от его шикарной обуви, я шла и таяла под его жарким взглядом, как мороженое в плюс сорок градусов.
— Kleine (Малышка), — улыбнулся фон Вейганд, касаясь пальцами моей щеки.
Еще бы маленькая, при его-то росте все вокруг не очень большими выглядят. Интересно, захочет ли он поиграть в нациста?
***
Прогулка пошла не по плану. Шеф-монтажник не вдохновился перспективой шлёпать по лужам вместе со мной. Он разрешил поводить себя по улице минут десять, минут десять я валяла дурака в детском парке, запрыгнув на качели, ещё минут десять пыталась уговорить его всеми известными словами присоединиться к моим шальным развлечениям. В общем, я вела себя так, что это могло оттолкнуть любого мало-мальски вменяемого мужчину, а в целом смотрелось мило.
Фон Вейганд недолго терпел мою непосредственность, а потом просто подошёл и снял меня с качелей. Конечно, я кричала и вырывалась, но он отнесся к этим признакам агрессии стоически. Перебросил моё хрупкое тельце через плечо и понес в сторону дороги. Я ожидала чего-то большего, а он банально поймал такси, пристегнул меня на заднем сиденье, сам сел вперед. На пальцах объяснился о чем-то с водителем, и мы поехали в ночь.
Ехали в ночь, а оказались в торговом центре. Я немного успокоилась и пришла в себя, решив поиграть в стерву, которой ничего не нравится. Опять всё пошло не по плану. Хреновый из меня стратег получается.
Во-первых, моего мнения относительно покупок никто не спрашивал. Фон Вейганд самостоятельно выбирал вещи, расплачивался, и мы шли в следующий магазин. Моё участие не требовалось.
— What about size? What if it will not fit me? How could you know my size? (Что насчет размера? Что, если мне не подойдет? Откуда ты можешь знать мой размер?) — не представляю, как выразить это на его родном языке.
Шеф-монтажник чуть нахмурился и окинул меня выразительным взглядом с ног до головы.
— Size? Die Größe? (Размер?) — призадумался, а дальше он ухмыльнулся так, что стало стыдно: — I think I know (Думаю, я знаю).
Ах да, он же лапал меня везде, теперь определяет размер безошибочно. Как насчет особенностей фигуры? Например, моя тонкая талия и выдающийся зад не во всех нарядах выгодно смотрятся, и я молчу про скромную грудь.
Признаю, выбирает он отлично. Всё очень дорогое и сексуальное. Конечно, зарплата шефа-монтажника позволяет сорить деньгами, однако сложно представить, что он всех своих… хм, женщин одевает по высшему разряду в таких магазинах, в которые мне стыдно зайти без брендового прикида.
Откуда у него столько денег? Ладно, одна-две шмотки, может, духи какие, но не целый гардероб! Не верится, что по доброте душевной он возжелал купить бедной девочке платья, юбки, кофточки, плащик ценою в десять моих полноценных зарплат, курточку дороже плащика, три пары сапог. Или мои джинсы настолько раздражают? Обычные вроде.
Вспоминаю утренние размышления. Начинаю подозревать, что он далеко не рядовой шеф-монтажник. Кто же? Овеянный сладчайшими мечтами швейцарский миллиардер? Нет, серьезно.
Взять хотя бы то, как он общается с продавцами, почти безмолвно, но сама манера чего стоит, каждый жест пропитан природным достоинством, что ли. Разумеется, у иностранцев другой менталитет, восприятие жизни. Это понятно. Однако фон Вейганд другой даже среди всех моих знакомых иностранцев.
Шестнадцатый акт Мерлезонского балета застал нас в магазине нижнего белья. Взгляд шефа-монтажника довольно загорелся. Судя по всему, задержимся здесь надолго. Водитель такси семенил за нами, слегка покачиваясь из стороны в сторону под тяжестью пакетов. Он удрученно крякнул где-то сзади, шурша покупками. Но я даже не обернулась ему посочувствовать. Есть дела важнее.
