Майкл Мортимер - Тайна девичьего камня
— Знаю. Но в Рованиеми. Затем мы должны попытаться добраться до нее в Москве, это совершенно серьезно. Шведской полиции там нас не достать. В Москве нам будет безопаснее, чем здесь, в Финляндии.
Она кивнула и вздохнула.
— И к тому же Альма наверняка сможет нас как-нибудь спрятать.
Ида опять кивнула. У нее не было сил все как следует обдумать, но в предложении Лассе вроде бы было разумное зерно.
— К тому же… — Лассе прервал себя, — тихо!
Они замерли как вкопанные.
Она не могла уловить никакого звука из воздуха, но уловила другое.
— Слушай! — прошептал Лассе.
И она отчетливо услышала звуки, которые доносили слабые порывы ветра между соснами за следующей горной грядой.
Звук струящейся воды, сильное бурление. И вдалеке еще более сильный шум.
— Река Оунасйоки, — тихо произнес Лассе и почти побежал вверх по небольшой возвышенности.
Ида не смогла сдержать улыбки.
— Надеюсь, река не замерзла, — раздалось бормотание Лассе, и Ида поспешила за ним.
Вскоре они добрались до вершины холма, по другую сторону которого, метров на двадцать ниже, в скале находилась широкая расщелина, откуда вырывались бурлящие звуки. Тьма немного рассеялась — солнце совсем скоро должно было приблизиться к горизонту и уже светило рассеянным светом, а облака развеялись и стали пропускать полоски лунного света.
Ида споткнулась и прямо под слоем снега увидела крутой обрыв, она шла почти по его краю. Крутой спуск длиной в десять метров вел прямо к реке, откуда вытекали частично покрытые льдом и снегом массы воды.
Другой берег реки не был таким крутым. Запыхавшись, Лассе посветил туда своим карманным фонариком.
— Компас — фантастическое изобретение, — заметил он. — Мы ошиблись всего на несколько метров.
Свет его фонаря упал на несколько грубых веревок и стальных тросов, натянутых параллельно друг другу поперек расщелины. В середине находился длинный ряд широких досок.
— Явно старый подвесной мост. Испробуем его?
— Может быть, надежнее обойти вокруг, — сказала Ида. — Что-то он не внушает мне доверия.
Лассе кивнул.
— О’кей. Пойдем к верховью и поищем более пологий участок, чтобы можно было спуститься.
Они пошли по краю. Очень слабый дневной свет создавал необычное мерцание над покрытыми снегом расщелинами. Вверх по течению русло реки было пересеченным, с мелкими бассейнами и изгибами в скалистых формированиях. В низовье водная расселина превращалась в полноценную реку, с низкими берегами и широким стремительным течением в середине потока. Ида очень внимательно следила за тем, куда ставить ноги. Тьма все больше рассеивалась, и она погасила свой карманный фонарик. Вода беспрерывно бурлила подо льдом; там, где вокруг камней и маленьких водопадов течение было быстрым, река не замерзла. Горная гряда, по которой они шли, становилась все ниже, и через несколько сотен метров они были на одном уровне с берегами.
Они стояли на голом, без снега, участке земли, окруженном четырьмя старыми соснами с шишковатыми стволами. Ветви деревьев клонились почти до самого низа.
— Болотные сосны. Вот они, — сразу же сказал Лассе. — Здесь есть рыбачий поселок. Тот, о котором писал Соландер. Должно быть, это те же самые деревья!
— Какой у них странный вид!
— Знаю. Но это же болотные сосны.
Одно дерево, похоже, уже умерло, рядом лежало еще две сосны, которые, судя по всему, упали много лет назад. Иде они напомнили огромных насекомых, лежащих на спине, — ветки неподвижно торчали в воздухе, как лапы. Одна из сосен вытянула за собой корневище, и из дыры сквозь снег с комьями земли прорастали вялые побеги.
— Болотные сосны — на самом деле это мутация, при которой сосна остается без сердцевины и принимает искаженную форму. Ветки у такой сосны растут не там, где надо, — сказал Лассе поучающим тоном. — А эти шишки на стволах… — продолжал он.
— …вид грибкового заболевания, — закончила Ида. — Лассе, я тоже учила биологию. Сначала возникают раны, потом они заживают и превращаются в такие вот шишки. Все равно странно, что такие хрупкие деревья так невероятно долго живут.
— Ты ведь знаешь, как устроена природа? Обстоятельства важнее, чем гены, — сказал Лассе, показывая на сосны. — Наверное, здесь лежит материнское дерево, а вокруг — его побеги.
Он огляделся и начал водить карманным фонариком по стволам снизу вверх, пока не выбрал один из них. Ловко взобравшись на одну из самых нижних веток, он полез дальше вверх и оказался в нескольких метрах от земли.
— Вот, да, — сказал он, направив свет на кору наверху. — Совершенно точно. Вот надписи, о которых писал Соландер. Найти их не трудно, надо просто уметь видеть. Здесь написано… подожди… да, написано: Ю.А. 1766 и Б.Д. 1792. Потом С.Г. 1801, Х.Х. 1798 и Ф.Г. 1786.
— Кто это? — спросила Ида.
— Не знаю. Наверняка рыбаки. Они жили здесь, в поселке. Давай посмотрим. Точно половина четверти мили и три сотни локтей, писал Соландер. Четверть мили это примерно 2 670 метров. Разделить на два. Плюс 300 локтей, локоть это примерно 0,6 метра. Сколько это в метрах?
Несколько секунд оба тихо считали.
— Примерно тысяча пятьсот, — сказала Ида, — и еще несколько.
— Хорошо. — Лассе задумался. — Вопрос заключается в том, как Соландер сумел это измерить. У них правда был сантиметр в восемнадцатом веке?
Лассе уставился на нее, и его глаза словно засветились.
— Ладно, мы просто пойдем вверх на течению, — сказал он. — Длина моего шага примерно один метр. Идти довольно долго. Мы пойдем каждый по своей стороне реки и будем искать все скальные выходы. Скрытая гигантская котловина, таких не может быть много.
Ида мельком посмотрела на ветви больших сосен.
Какие деревья! Дома в Емтланде они давно бы превратились в целлюлозу, а вместо них появились бы «участки лесовозобновления» промышленного леса. Но здесь, в центре финской Лапландии, они дожили до преклонных лет.
Она смотрела на широкую спину Лассе, который сначала медленно пошел параллельно течению, а потом, когда дорожка сузилась, стал пробираться вперед по плоским валунам.
Она опять подумала о деревьях.
Иногда старое дерево умирает несколько сотен лет.
А как тогда с нами, с людьми, когда мы умираем — когда я умру?
Вряд ли это будет долго и с достоинством. Наша жизнь так коротка, что мы ее не проживаем, а прожигаем. А потом остается только одно — конец.
Как с Лобовым.
— Река Оунасйоки, — услышала она бормотание Лассе, — маленькая прекрасная река Оунасйоки, а вот и мы.
71
Иде пришлось балансировать на краю берега. В одних местах он был каменистым, в других — до самой кромки воды заросшим плотными побегами и маленькими, покрытыми льдом деревьями.
Пока они медленно продолжали идти вверх по течению реки каждый по своему берегу, Ида поняла, что должно быть, уже середина дня.
И какое там число, пятнадцатое.
Девять дней до Рождества.
Сочельник? Пряничное печенье и подарки к Рождеству на диване, телепередачи и шоколадные конфеты…
Она отбросила эту мысль и быстро взглянула на солнце, которое теперь почти коснулось горизонта и, похоже, согрело его, превратив в горящую полосу.
Небо, облака…
В темноте?
У тихих берегов реки?
За ними кто-то наблюдает?
Она вздохнула и пристально посмотрела вниз.
Мне только кажется… Надо опять использовать учительский прием.
Она откашлялась и стала думать дальше.
Не играет никакой роли, даже если мы считаем каждый шаг от рыбачьего поселка. Это не та же самая вода и не та же самая река, в которой этот Соландер когда-то спрятал то, что сейчас находится внутри молодых европейских жемчужниц. Даже если здесь не особо чувствуется присутствие человека, кроме этого висячего мостика, который повесил какой-то авантюрист. Да и в таком случае русло реки вряд ли то же самое. Наводнения, лесные пожары, бобровые плотины и масса всего другого, может быть, меандр, который превратился в старичное озеро? Вода ведь всегда найдет новые пути, уйдет в сторону, изменится.
Ее прервали.
— Привет! Видишь? — услышала она крик Лассе с другого берега реки.
Ида подняла глаза вверх.
В двадцати метрах от них в водопад врезалась маленькая бросающаяся в глаза скала. Из-за этого поток огибал подножие скалы с особо сильным бурлением. Здесь не было льда, и за порогом вода стекала вниз полуметровым водопадом на обледенелый выступ горы, причем склон постепенно становился все более пологим, а потоки все более спокойными.
Она кивнула Лассе, который был на другом берегу.
— Да, все это как-то подозрительно. Ты обойдешь или как?
— Это слишком долго. Я перейду!
Лассе вытащил из рюкзака длинный канат, привязал к одному концу камень и перебросил его через порог так, что он приземлился на Идиной стороне. Она взяла комок гнейса и обвязала канат вокруг дерева.
