Сакура-ян - Андрей Геннадьевич Кощиенко
(несколько позже)
Госпожа НаБом, как руководитель учреждения, выступает со сцены с праздничной речью. Поздравила всех, кто её слышит, — «с замечательным «семейным праздником», напомнила о непреходящих человеческих ценностях. Таких, как любовь к близким, тепло и уют дома, верность и поддержка родных рук.
Слушал её, вспоминая свою настоящую семью, нашу квартиру и общагу, оставшуюся где-то грудой развалин. Хорошо, самчанин в этой части своего поздравления не особо долго «размазывала сопли» и быстро перешла до конкретики, рассказывая о произошедшем в «Анян» за год. Иначе моё настроение совсем опустилось бы к точке абсолютного нуля. Подозреваю, лаконичность начальницы обусловлена наличием изрядного числа гостей. Народу столько, что концерт решили проводить на улице, благо погода позволяла. Солнечно и без осадков. И ещё одна причина краткости, — присутствие нескольких телекамер информационных агентств. В том числе иностранных, — японских, французских, американских. В такой «компании» весьма разумно «урезать текст», дабы не брякнуть чё-нить, что может быть понято двояко. В результате у НаБом получается выступить коротко и по делу, как и должно быть в тюрьме.
По случаю самого большого праздника в году, в качестве подарка, администрация разрешила несовершеннолетним узницам сидеть на скамейках вместе с пришедшими навестить их родными. Но не всем. Только «хорошим» девочкам, которые соответственно вели себя в течении года. Для «нехороших», — отдельные скамейки, огороженные металлической сеткой и без посетителей. В наличии также VIP-зона для высокоранговых гостей. А ещё, наверное, с целью показать, что знает, как «тащить службу» и у неё всё по-настоящему, администрация повелела соорудить клетку для самых отъявленных и опасных. Как думаете, — кто в ней оказался? Конечно, Вася! То бишь я. Ну ещё всякие, вроде БонСу, одинокой и печальной ЕЫн, и ещё нескольких кобыл, тоже считающихся «кончеными».
Вот, сижу, наблюдаю сквозь прутья за происходящим снаружи. Но в любой ситуации, даже в нахождении внутри клетки есть не только минусы, но и плюсы — просторно. Не нужно тесниться, как приходится это делать зрителям на скамейках. Впрочем, по их лицам нельзя сказать, что это приносит им огорчение.
«А вот рожи моих компаньонок способны демонстрировать лишь браваду!» — думаю я, отвернувшись от сцены и глядя на БонСу, жующую жвачку.
Мы с ней, как бы, помирились. Как бы. Поостыв, эта собственница раскрутила меня на разговор, в котором покаялась, объясняя причины случившегося с ней «закидона». Оказывается, девочка просто хотела сделать что-нибудь действительно «реальное» в своей жизни, окромя залёта в «Анян». А после моего заявления о продаже она решила — «Всё! Не будет звёздного часа!». Башню в тот момент и сорвало.
Это я понял. Но с чего вдруг бубнёж «Gangsta" s Paradise» превратился в «реальное» достижение, — так и осталось загадкой. Не взялся я углубляться в эту тему, пытаясь выяснить. Нафиг мне подробности мыслительных процессов, проистекающих в чужой голове? У меня самого на плечах, — реактор под управлением сбрендившего физика-ядерщика. Свою систему бы под контролем удержать.
Если о чём и подумалось в тот момент, так лишь о том, что искать кандидатку и заново обучать её бормотанию на английском — времени совсем нет. Поэтому, отказавшись быть категоричным, спорить не стал. Принял идиотизм окружающих как неизбежность вроде восхода солнца и согласился на продолжение отношений с БонСу. Но уже не как «приятели с привилегиями», а — «просто приятели». Вижу, принятое решение было верным. Сидим вместе в одной клетке, затем пойдём вдвоём на сцену. Поссорился, так с кем бы тогда сидел сейчас в клетке? С ЕЫн? Чур меня от такого, чур!
Задумавшись, гляжу на быстро двигающуюся челюсть БонСу, пытаясь понять, чем она меня заинтересовала. Пока голова соображала, у задницы родился план.
— Дай жвачку! — требую я, протягивая руку ладонью вверх.
— У меня больше нет. — отвечает БонСу. — Это была последняя.
— Дай которую жуёшь.
Онни округляет глаза. Секунду подумав, безропотно вынимает из рта слюнявый белый комок, кладёт в подставленную ладонь.
«Пара пластинок». — оценив размеры, делаю я вывод о количестве «резины». — «Хорошо».
Пользуясь тем, что в «Анян» «конченых» сиделиц не так много, клетку забабахали в расчёте на однократное использование. Поэтому получилась она небольшая, хиленькая и дешёвенькая. На крыше прутьев нет. Вместо них крестовина для жёсткости, дабы стены не кособочило, а на дверце — большой навесной замок, а-ля амбарный, без всякой электроники, позапрошлый век. Не вставая с места, осторожно просовываю руку между прутьев. Пальцами нащупываю скважину замка и быстро запихиваю в неё жвачку, делая это прямо на глазах изумлённой БонСу. Охранница у дверцы не замечает диверсионного акта, поскольку она, как и все в данный момент, пялится на выступление НаБом.
— Ты зачем это сделала? — нагнувшись к моему уху, встревоженно шепчет пришедшая в себя моя «повторная подруга», после того как я, оставшись незамеченным, заканчиваю «чёрное дело».
— Будут знать, как в обезьяннике держать на глазах мирового сообщества. — объясняю я.
— Как мы на сцену попадём, если замок не откроют?
— Без нас по-любасу не начнут. Придумают что-нибудь.
— Что они придумают?
— Откуда я знаю? Пусть напрягутся. Кому сейчас легко?
— Щибаль! ЮнМи, ты вообще ненормальная!
— А давай, мы ещё с тобой здесь подерёмся? — предлагаю я. — Вот смеху будет! Представь, — охрана вокруг бегает, а внутрь попасть не может, потому что в замке — жвачка!
БонСу молча закатывает глаза, показывая отсутствие у неё слов. Сидим дальше, слушаем НаБом обо всём хорошем, случившемся за прошедший год. Внимая, одновременно размышляю над вопросами, — «успеет бабл-гам схватиться до того, как начнут открывать»? «А может, я действительно, — ненормальный?» Человек «в себе», — такую фигню вряд ли бы стал делать, особенно перед награждением …
Начальница «Анян» заканчивает с историей и переходит к будущему. Начинает рассказывать об ожидающем всех зрелище. И о приготовленных сюрпризах. Значит, — скоро меня на сцену награждать потащат. Захотят вынуть из клетки и попытаются вручить две знаменитейшие мировые награды. А открыть дверь не сумеют! Просто ахрененть… Как говорится — «пустите, я должен это увидеть»!
(Пять минут спустя. У входа в клетку — с напряжёнными лицами суетятся три охранницы. Одна пытается открыть заклинивший замок, две другие наблюдают за процессом. Все телевизионные камеры информационных агентств развёрнуты в их сторону и фиксируют происходящее. Зрители, повернув головы и вытянув шеи, смотрят туда же. Кто-то снимает заминку на телефоны. ЮнМи, в позе Алёнушки (подперев рукой голову), как ни в чём не бывало созерцает копошение, происходящее буквально рядом с нею.)
— Замок не смазывали, поэтому и заклинило! — убирая руку, неожиданно громко восклицает она так, что слышат чуть ли не все и
