Артур Хейли - Перегрузка
Коридор вел – с ужасной неизбежностью, как подумал Ним, – в гидравлическую металлическую клетку. Попадавший туда бычок оказывался стиснутым по бокам, его голова высовывалась наружу, а тело приподнималось над землей. Испуганное животное мычало.
Для начала здесь бычку в каждое ухо шприцем впрыскивалось специальное масло для устранения клещей. Особый раствор также впрыскивался в рот ревущему животному. После этого острые рога отрезали мощные ножницы, оставляя кровоточащие срезы. Даже до помоста доносился тошнотворный запах жженой шерсти и горелого мяса, когда раскаленное докрасна электрическое клеймо прижималось к боку животного.
Затем – нажатие рычага, свист воздуха, и клетка с животным под воздействием гидравлики поворачивалась на девяносто градусов, набок. В днище клетки, ставшем теперь ее стенкой, виднелась небольшая дверь. Ковбой открывал ее, доставал баллончик с антиинфекционным аэрозолем и опрыскивал жидкостью гениталии бычка. Затем откладывал баллончик и вынимал нож. Сделав надрез на мошонке, он нащупывал яички, вытягивал их и, обрезав, бросал в находившийся рядом контейнер. Обработкой кровоточащей зияющей раны тем же аэрозолем вся операция и заканчивалась.
Кастрированный бычок, лишенный теперь всех желаний, кроме желания поесть, будет быстро набирать вес.
Гидравлическая клетка возвращалась в прежнее положение, открывалась, и все еще ревущее животное выбегало в следующий загон.
Вся процедура от начала до конца занимала менее четырех минут.
– Сегодня все происходит быстрее и проще, чем обычно, – сказал Йел. – Когда был жив мой дедушка, и даже совсем недавно, бычков отлавливали с помощью лассо и связывали перед тем, как сделать то, что ты видел. Теперь ковбои редко ездят на лошадях, некоторые из них даже не умеют.
– Сейчас это обходится дешевле? – спросил Ним.
– Должно было обходиться дешевле, но на самом деле нет. Происходит инфляционный рост затрат – труда, материалов, корма, электричества, особенно электричества. Эта операция сильно зависит от него. Мы используем также электроэнергию для смешивания кормов для сорока тысяч бычков. А знаешь ли ты, что загоны всю ночь освещаются?
– Как я понимаю, для того, чтобы бычки видели корм.
– Верно. Они мало спят, едят много и быстро набирают в весе. Но наши счета за электроэнергию просто астрономические.
Ним пробормотал:
– Кажется, я уже слышал эту песенку раньше. Йел рассмеялся.
– Наверно, я напоминаю тебе покупателя, страдающего болями в животе, не так ли? Да, сегодня именно так. Я попросил своего менеджера Яна Норриса сократить издержки, экономить, исследовать потери, в общем, удержать траты на прежнем уровне. Мы должны это сделать.
В это утро Ним встретился накоротке с Норрисом – суровым, хмурым человеком далеко за пятьдесят. У него была контора в городе, и он управлял, помимо фонда семьи Йел, также и имуществом других клиентов. Ниму показалось, что Норрис чувствовал бы себя спокойнее, если бы Пол Шерман Йел и сейчас находился в Вашингтоне и не вмешивался в дела фонда.
– Чего бы я хотел, так это распродать имущество и кое-что другое, оставшееся от дела, – сказал Йел. – Но сейчас плохие времена.
Беседуя с Йелом, Ним продолжал наблюдать за тем, что творилось внизу.
– Последний бычок и еще один, перед ним, не были кастрированы. Почему? – вдруг спросил он.
Один из ковбоев, находившихся поблизости, повернулся, услышав вопрос. На смуглом лице мексиканца застыла усмешка. Судья Йел также улыбался.
– Ним, мой мальчик, – проговорил старик доверительно. Он наклонился к Ниму. – Мне следует тебе кое-что сказать. Эти два последних бычка – девочки.
***Они обедали в Виндзорской комнате отеля “Хилтон” в городе Фресно. Во время еды Ним продолжил свой инструктаж. Это было нетрудным делом, так как Йел с ходу запоминал факты и цифры. Лишь иногда он отрывистым тоном просил повторить что-либо, и его острые вопросы свидетельствовали о быстроте ума и способности восприятия картины в целом. Ним пожелал, чтобы к своим восьмидесяти годам он обладал такими же умственными способностями.
В основном их разговор касался проблемы воды. Девяносто процентов электроэнергии, потребляемой фермерами в цветущей долине Сэн-Джоакин, как сообщил Ним, тратилось на перекачивание воды из колодцев для ирригации. Таким образом, перебои с электроэнергией могли быть гибельными.
– Я помню времена, когда на месте этой долины была в основном пустыня, – предался воспоминаниям Йел. – В двадцатых годах никто не верил, что здесь сможет что-нибудь вырасти. Индейцы называли это место Пустынной Долиной.
– Они не имели представления о сельской электрификации.
– Да, тогда это было чудом. Как там у Исаии? “Пустыня возрадуется и расцветет, как роза”. – Йел рассмеялся. – Возможно, я использую эту фразу в своем выступлении. Одна или две цитаты из Библии придают особую весомость словам, как ты думаешь?
Ним не успел ответить, как к их столу подошел метрдотель:
– Мистер Йел, вас к телефону. Если хотите, можете воспользоваться аппаратом на столе старшей официантки.
Судья отсутствовал несколько минут. Он находился в другом конце комнаты, и Ним наблюдал, как он внимательно слушает, что ему говорят по телефону. Радостно улыбаясь, он возвратился к столу с открытой записной книжкой в руках.
– Хорошие новости из Сакраменто, Ним. Просто отличные, я полагаю. Помощник губернатора будет сегодня на слушаниях, он зачитает обращение губернатора об открытой поддержке проекта “Тунипа”. Губернатор после предварительного изучения убежден, что осуществление проекта необходимо для благосостояния Калифорнии.
– Вы все-таки добились своего, – сказал Ним. – Примите мои поздравления!
– Принимаю. Я рад. – Убирая записную книжку в карман, Йел посмотрел на часы. – Не прогуляться ли нам для разминки перед слушаниями?
– Разомнусь я с удовольствием, но на слушания не пойду, – усмехнулся Ним. – Вы, наверное, помните, что для Энергетической комиссии я персона нон грата.
Они направились к зданию сената штата, находившемуся в десяти минутах ходьбы.
Был приятный солнечный день, и Пол Йел, быстрый в ходьбе, как и во всем другом, вышагивал впереди. Они уже несколько устали от разговоров и теперь оба молчали.
Мысли Нима вернулись, как это часто случалось последнее время, к Руфи. Полторы недели прошло после той трагической ночи, когда он узнал, что врачи подозревают у нее рак. Кроме как с доктором Левином, Ним ни с кем об этом не говорил. Очень не хотелось, чтобы Руфь стала – как это случалось в других семьях – объектом болтовни и сплетен.
Доктор Левин ничего утешительного ему не сказал, но надежду все-таки оставил.
– Твоя жена может прожить много лет нормальной жизнью, – говорил он. – Но ты также должен знать, что ее состояние внезапно и быстро может начать ухудшаться. Хотя лечение – будь это химиотерапия или иммунотерапия – увеличивает ее шансы.
Руфь должна была вскоре отправиться в Нью-Йорк, где будет решен вопрос о том, следует ли ей попробовать новый экспериментальный метод в институте “Слоун Кеттеринг”. Для Нима, так же как и для Руфи, ожидание было словно жизнь на сыпучем краю пропасти. Никто не знал, обрушится он или нет.
– Я хочу дать тебе единственный совет, который уже дал и твоей жене: живи каждым днем, используй каждый день до конца. Делай то, что любишь и умеешь делать. Это хороший совет не только для Руфи и для тебя, но и для нас всех. Помни, что и ты, и я можем умереть сегодня или завтра от сердечного приступа или в дорожной катастрофе, а твоя жена переживет нас на много лет. – Доктор вздохнул. – Прости, Ним, может, все это звучит легковесно. Я знаю, тебе хочется определенности, как и каждому человеку. Но тот совет, который я дал тебе, – лучший из того, что у меня есть.
Ним твердо запомнил и еще один совет доктора Левина: проводить с Руфью как можно больше времени. Сегодня, например, он вполне мог задержаться на ночь во Фресно, ведь не исключены кое-какие осложнения, о которых ему следовало бы знать. Вместо этого он заказал обратный билет и будет дома к вечеру.
Из глубокой задумчивости его вывел голос судьи:
– Кажется, что для такого времени суток вокруг чрезвычайно много людей.
Все еще поглощенный своими мыслями, Ним посмотрел вокруг.
Улицы в пределах видимости были заполнены пешеходами, направлявшимися в одну сторону – к зданию сената. Потоком двигались машины, застревая то и дело в возникающих пробках. Владельцы машин и пешеходы были в основном женщины и подростки.
– Я думаю, сюда долетела весть о вашем приезде, – сказал Ним.
Судья усмехнулся:
– Даже если это так, у меня не хватит умения словом завладеть всей этой огромной толпой.
Они подошли к зеленой лужайке перед зданием, на которой толпился народ.
– Если хочешь что-нибудь узнать, спроси, – сказал Йел. Он дотронулся до руки мужчины среднего возраста в рабочей одежде.
