Слава Бродский - Страницы Миллбурнского клуба, 3
Будоража мозги, а затем убегая в карету, он удобряет почву для революционеров. (И Толстой с его побегом из Ясной Поляны будоражит и сбегает.) Революционерам Софья Павловна уже не нужна, ибо борьба порой заменяет им секс. Ленин и Гитлер, кажется, тоже не были заинтересованы в женщинах (Сталин, вроде бы, был поздоровее – но только в этом отношении).
Нормальная жизнь не нуждается в революции и, вне сомнения, подразумевает и материальное благополучие. Католическое и православное христианство провалилось в его обеспечении и стало обещать радости на том свете. Евреям это чуждо: мы ожидаем и боремся за благополучие на Земле. И, как выяснилось, протестанты тоже, а потому они оказались так успешны экономически.
Я бы сказал: социальное счастье – это отсутствие войны плюс фамусовизация-ростовизация всей страны. Возможен ли такой «золотой век»? В России – навряд ли, за ее пределами – отчего бы и нет? Мандельштам говорил, что если когда-либо и был «золотой век», то это девятнадцатый, «Только мы тогда этого не знали». Я не уверен. Самый центр европейской цивилизации, Францию, раздирали четыре революции. Но в XVII-XVIII веках существовало почти идеальное государство, настоящее Эльдорадо! Я говорю об освободившейся от испанского господства протестантской Голландии.
Свобода, процветание, терпимость (нам важно, что и к евреям), предприимчивость, корабли, огибающие и мыс Доброй Надежды, и мыс Горн (названный в честь города Гоорн – родного города капитана). И искусство. Из четырех школ, которые были важны до XIX века (итальянской, испанской, нидерландско-фламандской и голландской), – только в последней мало религии, зато много поэзии простой человеческой жизни: поэзии разливания молока, поэзии подметания улицы у своего дома, чтения письма у окна-витража, урока музыки, катания на коньках, веселой пирушки в таверне, к которой вы не побоялись бы присоединиться и куда вас с удовольствием пригласили бы (в отличие от фламандской пирушки Питера Брейгеля-Старшего – скажем, как в «Свадебном танце», – на которую лучше смотреть со стороны). И высшее проявление этой человечности у Рембрандта: там блудный «сын» Чацкий возвращается и принимает теплый прием «отца» Фамусова, там мы без зависти радуемся счастью не очень молодой и не очень красивой Данаи (не то что красотка Тициана!), дождавшейся своего золотого дождя. Аристотель, задумавшийся у бюста Гомера. И никакого тебе толстовства с его логикой и ограничениями.
Да и в теперешней Голландии мне не случалось приостановиться на улице с картой, чтобы тут же не услышать по-английски: «Не могу ли я вам помочь?» На арендованном на станции велосипеде езжу по деревням, всюду – как будто голландская живопись наяву – и тюльпаны. (И в Оттаве – тюльпаны, подаренные Канаде в благодарность за приют королевской семьи во время войны.) Большое пресное озеро, отвоеванное у океана, сыры и деревянные башмаки, неописуемый шоколад, купленный в магазинчике у дельфтского собора. «Низменный» шоколад и высокий дух готического собора?! Чацкий бы не одобрил:
«Когда в делах – я от веселий прячусь,
Когда дурачиться – дурачусь,
А смешивать два эти ремесла
Есть тьма искусников, я не из их числа».
А почему бы и нет? Почему бы не смешивать и не трудиться с юмором? Мы, впрочем, не видим у Чацкого ни деловитости, ни дурачливости, а только скучную дидактику. Насколько ярче это видел А.К.Толстой, которому импонировали предки, «что с потехой охотно мешали дела» («Поток-богатырь»).
Может показаться странным, что я отрицаю, казалось бы, консервативные взгляды Льва Толстого на землевладение. Отрицаю. Они – не консервативные, а революционные и ведущие к голоду. А я – за стерлядь, хотя мои личные вкусы больше склоняются к бифштексу.
Юрий Солодкин – родился и всю жизнь до отъезда в Америку прожил в Новосибирске. Прошел все ступени научного сотрудника – от аспиранта до доктора технических наук, профессора. В Америке с 1996 года. Работает в метрологической лаборатории в Ньюарке. Рифмованные строчки любил писать всегда, но только в Америке стал заниматься этим серьезно. В итоге, в России вышло семь поэтических сборников.
Что в твоем творении творится?
Прогресса радуют плоды,
Но все ж, о будущем болея,
Боюсь, никто на зов беды
Не оторвется от дисплея.
* * *
Как удручает то меня,
Что слишком много злобы.
И пишем мы на злобу дня,
А надо – на добро бы.
* * *
Мощь беспредельной пустоты
Творит материи пределы.
А мы, слабы и неумелы,
Чуть что: «О, Боже!» – и в кусты.
* * *
Позатерялись, братцы, где мы?
Вкусив познания плоды,
Вернемся ли в сады Эдема,
Иль заросли туда следы?
* * *
Справедливости воители,
Вы подвижники. И все ж –
Побеждают победители,
А не правда и не ложь.
* * *
Я счастлив. Мне даровано судьбой
Блаженство опьянения тобой.
* * *
Поклажею измучен,
Ты тащишься с трудом.
Не хочешь быть навьючен,
Не будь тогда ослом.
* * *
Если так, что быть не может хуже,
К небу не взывай, слезу утри.
Бога в помощь не ищи снаружи,
Он живет в душе твоей, внутри.
* * *
Снова март, и поздравленья
Зазвучат опять взахлеб.
Что-то часто дни рожденья
Замелькали, мать их ***б.
* * *
Ждут бедные бесплатной манны.
Бандитам в кайф, что мы гуманны.
Густой туман над океаном.
Неужто сгинем в окаянном?
* * *
Неведомо Господь вершит свой суд.
Что видится Всевидящему оку?
Отвергнувшие крест, его несут.
К какому Он приговорил их сроку?
* * *
Пусть волнуется сердце, штормит иногда.
Без волнения сердца годимся на что мы?
Штиль на море хорош, а на сердце – беда.
Пусть волнуется сердце и выдержит штормы.
* * *
Способности немалые в наличии,
Но самолюбованьем дышит речь,
И хочется его предостеречь –
Не захлебнитесь в собственном величии.
* * *
Не ведал он о свете том,
Но жизнь земная означала
Богоискательство сначала
И Богоборчество потом.
* * *
Придет ли, наконец, минута та:
Разгневался – и тут же немота.
* * *
Сатанеют орды,
Так и жди беды.
Чем страшнее морды,
Тем тесней ряды.
* * *
Красота спасет мир.
Ф.Достоевский
Возлюби! – нас молили с креста.
В Благодать нас влекли из Природы.
Может, мир и спасет красота,
Но скорее, погубят уроды.
* * *
Был распят он во спасение.
Был из мертвых воскрешен.
Думал Бог, вопрос решен.
Но кому-то Воскресение,
А кому-то Йом Ришон.
* * *
У эрудитов ссылки сплошь,
Ни шагу без авторитета.
Цитаты блеск, и та и эта,
И в каждой правда есть и ложь.
* * *
Что в Твоем Творении творится?
Ты Отец нам или не Отец?
Меж собой нам не договориться.
Можешь Ты вмешаться, наконец?
* * *
Где мерило есть богатство,
Список Форбса – свет в пути.
И сплошное потреблядство
Всюду, мать его ети.
* * *
Все про дух ты да про дух ты,
Только дух-то во плоти –
Просит есть, а за продукты
Все дороже, блин, плати.
* * *
Солнце на ночь отлучится,
А к утру опять взойдет.
Знать бы, что еще случится,
Что еще произойдет.
* * *
Никогда бы, мать-природа,
На тебя не бросил тень.
Но жена мужского рода –
Это что за хренотень?
* * *
Гляжу на того, кто безгрешен, –
Он набожный, добрый и скромный.
Но вновь нечестивый успешен
И власти достиг вероломный.
* * *
Я эту Богову идею
Понять возможности лишен –
Опять поют хвалу злодею,
А праведник, увы, смешон.
* * *
Другого короля другая свита
Играет. Но всегда одна картина.
Из подлости и лжи все так же свита
Придворных отношений паутина.
* * *
Ужель наготы нам стыдиться не надо?
И чем же тогда мы отличны от стада?
* * *
Искусство не сравнится никогда,
Как вдохновенно мы б ни воспарили,
Со всем, что солнце, ветер и вода
На маленькой планете сотворили.
* * *
БезОТВЕТственность – не ново,
То и дело слышим слово.
Слова безВОПРОСность нет,
Но приносит больше бед.
* * *
Я прочитал такую строчку!
Что сделала она со мной?
В конце строки увидел точку,
Похожую на Шар Земной.
* * *
Как их намеренья благи,
Рабов непримененья силы.
Как обожают их враги
