Стивен Кинг - Конец Смены
— Здороваться не будем, — говорит Тёрстон. — Очень уж он воображала.
Ходжес идет к двери — и вдруг ниоткуда накатывает такая боль, которую он не испытывал никогда в жизни, пробирает от живота до горла. Как будто в него попали огненной стрелой. Он останавливается.
— С вами точно все в порядке? — выскакивает из-за кассы старик.
— Да, нормально. — На самом деле до «нормально» ему очень далеко. — Ногу свело. От вождения. Я за шляпой вернусь!
Если повезет, думает он.
27
— Долго же тебя не было, — говорит Холли. — Надеюсь, ты им что-то умное рассказал.
— Повестка. — Ходжесу не нужно больше ничего говорить: такую легенду они уже не раз применяли. Каждый рад помочь, если повестку несут не им. — Кто звонил?
Ходжес думает, что это был Джером, который спрашивал, как у них дела.
— Иззи Джейнс. Было еще два самоубийства — одна попытка, одно завершенное. Девочка прыгнула со второго этажа — упала на сугроб, не разбилась, только немного кости поломала. А парень повесился в чулане. Оставил записку на подушке — там только имя «Бет» и нарисовано разбитое сердце.
Колеса «экспедишна» немного пробуксовывают, когда Ходжес давит на сцепление и выезжает обратно на внутриштатную трассу. Ехать приходится со слабым светом. Яркие фары превращают снег впереди в искрящуюся белую стену.
— Мы должны сделать все сами, — говорит она. — Если это Брейди, то в это никто никогда не поверит. Он будет из себя Бэбино корчить и придумает какую-нибудь ерунду, будто испугался и сбежал.
— И не позвонил в полицию, когда Библиотечный Эл убил его жену? — спрашивает Ходжес. — Сомневаюсь, что это пройдет.
— Может, и нет, но что если он сможет превратиться еще в кого-нибудь? Если он в Бэбино превратился, то, может, из него еще в кого-нибудь. Мы должны действовать сами, даже если в результате нас арестуют за убийство. Как ты думаешь, это может произойти, Билл? Как ты думаешь — а?
— Об этом побеспокоимся позже.
— Я не уверена, что смогу выстрелить в человека. Даже в Брейди Хартсфилда, если он на вид кто-то другой.
Он повторяет:
— И об этом позаботимся позже.
— Хорошо. А где ты эту шапочку взял?
— На шляпу выменял.
— Бубон наверху глуповатый, зато выглядит тепло.
— Хочешь?
— Нет. Но, Билл...
— Боже мой, Холли, да что такое?
— У тебя ужасный вид.
— Лестью многого не добьешься.
— Ну ладно, иронизируй. А как мы далеко от места?
— Общий консенсус — три с половиной мили по этой дороге. Потом поворот к лагерю.
Они пять минут молчат, ползя сквозь летящий снег. Сердце бури еще далеко, напоминает себе Ходжес.
— Билл!
— Что теперь?
— Ты без сапог, а у меня «Никоретте» закончились.
— Так бери косяк, чего ты. Только смотри во все стороны в процессе: здесь должны где-то слева быть красные столбы. Скоро.
Холли все же не закуривает, просто наклоняется вперед и смотрит влево. Когда «экспедишн» опять пробуксовывает и всю его заднюю часть заносит сначала влево, а потом вправо, она, кажется, этого не замечает. Через минуту показывает:
— Это не они?
Они. Снегоочистители похоронили их в таком сугробе, что сверху торчит дюймов по восемнадцать, — но яркий красный цвет невозможно пропустить или с чем-то спутать. Ходжес давит на тормоза, останавливает «экспедишн» а потом разворачивает его мордой на сугробы. Он говорит Холли то, что иногда говорил дочери, когда брал ее кататься на «Безумных блюдцах» в парке в Лейквуде:
— Держи свои вставные челюсти!
Холли, всегда склонная к буквализму, отвечает:
— А у меня их нет! — но все же хватается рукой за приборную панель.
Ходжес мягко давит на газ и въезжает в сугроб. Ожидаемого толчка не чувствует: Тёрстон был прав — снег еще мягкий и не успел затвердеть. Он взрывом бросается на лобовое стекло, на мгновение ослепляя водителя. Ходжес включает стеклоочистители на полную мощность, и, когда со стекла уже отброшен весь снег, перед машиной возникает дорога на лагерь с одним фонарем, которым быстро завладевает метель. Раз за разом с веток на крышу машины падает снег. Впереди не видно никаких следов предыдущего авто, но это ничего не значит: их давно могло замести.
Ходжес выключает фары и медленно движется вперед. Белая полоса между деревьев видна ровно настолько, чтобы по ней ехать. Дорога кажется бесконечной — в гору, под гору, туда, сюда, — но в конце концов они добираются до того места, где дорога расходится налево и направо. У Ходжеса нет потребности выходить и проверять стрелки. Впереди по левую руку между деревьев виден слабенький свет. Это «Головы и шкуры», и кто-то там есть дома. Он берется за руль и медленно заводит машину на правую дорогу.
Никто из них не видит вверху видеокамеру, зато она их замечает.
28
В то время, когда Ходжес и Холли форсируют сугроб на повороте, Брейди сидит перед телевизором в зимнем пальто Бэбино и сапогах. Варежки он снял, ему нужны голые руки, если надо будет стрелять, — а на колене у него лежит черная балаклава. Когда придет пора, он спрячет под ней лицо и седину Бэбино. Он не сводит глаз с телеэкрана, нервно шевеля письменные принадлежности в керамическом черепе. Внимательно наблюдать абсолютно необходимо. Ходжес, если подъедет, обязательно погасит фары.
А с ним будет его ниггер? — думает Брейди. О, как мило бы это было. Два по цене...
Вот и он.
Он боялся, что машина детпена доберется сюда, покрытая слоем снега, — но это было безосновательное волнение. Снег белый, а машина на нем большой черный прямоугольник. Брейди наклоняется вперед, щурится, но не может сказать, в машине один человек, или двое, или, блин, все десять. У него есть «SCAR» — и им он может стереть с лица земли целый отряд, если надо, но это испортит всё развлечение. Ходжес нужен ему живым.
По крайней мере, для начала.
Остается найти ответ на один вопрос: повернет он влево и направится прямо к нему или вправо? Брейди готов поставить что угодно, что К. Уильям Ходжес выберет поворот на «Большого Боба», — и он не ошибается. Когда машина исчезает в снегу (после быстрой вспышки задних фар, когда Ходжес выбирает поворот), Брейди кладет череп с ручками и карандашами возле пульта от телевизора и берет в руки то, что ждало своего часа на столе. Вполне законная вещь, если использовать по назначению — чего Бэбино и иже с ним никогда не делали. Может, они и хорошие врачи, но здесь, в лесу, они часто — плохие ребята. Он натягивает это ценное оборудование через голову так, чтобы оно на эластичном ремешке висело на шее. Затем натягивает балаклаву, берет «SCAR» и выходит. Сердце бьется быстро и сильно, а (по крайней мере, в этот момент) артрит в пальцах Бэбино не чувствуется совсем.
Расплата — сука, и вот она пришла.
29
Холли не спрашивает Ходжеса, почему он повернул направо. Она невротик, но не глупая. Он едет со скоростью пешехода, смотрит налево, примеряется к свету с той стороны. Поравнявшись с ним, он останавливает машину и выключает двигатель. Теперь наступает полная тьма, и, когда он оглядывается на Холли, ей на мгновение чудится череп вместо его лица.
— Оставайся здесь, — тихо говорит он. — Напиши Джерому, что у нас все хорошо. А я попробую пройти туда по лесу и взять его.
— Ты же не имеешь в виду — живым?
— Если увижу его с одним из тех «Заппитов» — точно нет...
«Да и без него, наверное, тоже», — думает он, а вслух говорит:
— Рисковать нам нельзя.
— Значит, ты веришь, что это он. Это Брейди.
— Даже если и Бэбино — то он тоже часть этого. По саму макушку в этом. — Однако в какой-то момент он почувствовал уверенность, что разум Брейди Хартсфилда руководит телом Бэбино. Интуиция — вещь слишком серьезная, чтобы ее отвергать, и догадка уже приобрел вес факта.
Боже помоги, если я убью его, и окажется, что это ошибка, думает он. Только как я узнаю? Как вообще я могу быть уверенным?
Он ожидает, что Холли будет против, что она скажет: «Возьми меня с собой», но она говорит лишь:
— Сомневаюсь, что я эту штуку смогу отсюда вывести, когда что-то с тобой случится, Билл.
Он дает ей визитку Тёрстона:
— Если я не вернусь через десять минут — нет, через пятнадцать, — звони ему.
— А если услышу выстрелы?
— Если это я и со мной все в порядке, я подам сигнал клаксоном машины Библиотечного Эла. Два быстрых гудка. Не услышишь их — езжай дальше в соседний лагерь «Что-То там Большого Боба». Заезжай, прячься где-нибудь и звони Тёрстону.
Ходжес наклоняется через центральную панель и впервые за время их знакомства целует Холли в губы. Она слишком поражена, чтобы ответить на поцелуй, но и не шарахается. Когда он отклоняется назад, она смущенно смотрит вниз и говорит первое, что приходит ей на ум:
— Билл, ты же в ботинках! Ты замерзнешь!
