Заблудившийся звездолёт. Семь дней чудес. - Анатолий Иванович Мошковский
Боря лежал на парте и смотрел на классную доску. И думал. В нём собиралась обида и боль: вон какие все стали храбрые… Уж лучше бы никогда не находил он этого приборчика! Уж лучше бы…
Что лучше бы? Нет, не лучше! Это здорово, это замечательно, что нашёл он его!
Да, да. Сейчас они все убедятся в этом.
Глава 26
Наконец-то!
Они храбрые? Хорошо! А не могут ли они стать ещё храбрее?
Весь последний урок Боря старательно водил по ребятам Хитрым глазом. Класс изменился: ни подсказок на арифметике, ни кривлянья девчонок, ни шушуканья, ни обстрела друг друга из стеклянных трубочек жёваной промокашкой… Только звёзды, звёзды сверкают у всех в глазах!
Тишина, Спокойствие. Внимание.
А когда прозвенел с урока звонок, никто не запрыгал, не захлопал партами. И только ушёл учитель, Боря встал — заставил себя оторваться от сиденья! — и открыл рот — заставил себя открыть его! — и громко — заставил так зазвучать свой голос! — сказал:
— Андрей, слушай меня!
И не только Андрей, весь класс притих.
— Недавно на пруду, — продолжал Боря, — произошло кораблекрушение — погибла лодка… подводная… Чудо, а не лодка!..
— Неужели? — Звёзды ещё ярче разгорелись в глазах Андрея, вспыхнули, как магний, и взглядом, полным иронии и удивления, он посмотрел на Борю. — Что ж ты не достал её?
Боря растерялся. И не один Андрей, весь класс жёг его прямыми и беспощадными звёздами.
— А как? Как её можно достать?
— Нырять.
— Но ведь ещё холодно! И неизвестно, где она лежит…
Боря с новой силой стал водить Хитрым глазом по Андрею, по мальчишкам и даже по девчонкам, чтобы не визжали, не отговаривали мальчишек.
— Ребятки, вы слыхали? Ему прохладно! — повернулся к классу Андрей.
И класс покатился со смеху.
— А может, нырять ещё и мокро? — едко спросил у Бори Глеб, тускло мерцая глазами-звёздами: ярче, ярче — вспышка! Подумать только: Глеб, Попка-дурак, вспыхивает…
От нового взрыва хохота качнулась люстра.
— Тише вы, сейчас я нарисую его! — Стасик выскочил из-за парты к доске. — Нарисую его храбрую физиономию…
— Не надо! — сказала вдруг Наташка, и Боря со страхом посмотрел на её разгоревшееся лицо, в её необыкновенно яркие зелёные глаза. — Разве это по-мужски — смеяться над одним? Вот увидите, и Боря скоро не будет бояться нырять в холодную воду, и будет сам принимать трудные решения, и лучше понимать, с кем надо дружить… Но ведь он так любит технику!
— Ну и что? — сухо спросил Андрей. — Какое это имеет отношение ко всему, что случилось?
— Самое прямое! — крикнула Наташка. — Как ты не понимаешь? И вы тоже, — она обратилась к классу, — вы тоже не понимаете?
Класс не отвечал.
— Знаете, что я предлагаю? — в полной тишине спросила Наташка.
— Знаем, — сказал Андрей, — можешь садиться… Итак, ровно через тридцать минут всем быть у пруда. Захватите с собой полотенца, маски для ныряния. Ты, Наташа, возьми одеколон для обтирания, ты, Вова, принеси надувной матрас, а с вас, Коля и Стасик, по полушубку… Итак, ровно через тридцать…
Боря молчал, прятал глаза. Ну и Наташка!..
Всё решится сегодня, и всё зависит от него, Бори, от его терпения и выдержки. И от Хитрого глаза!
Все стали выходить из класса, но и теперь Боря посылал вдогонку им невидимую энергию приборчика. Ребята шли по коридору спокойно, совсем не так, как в тот день, когда он направил их к пруду испытывать лодку, — тогда это была разноголосая толпа длинноухих…
Боря ни к кому не подходил, он издали направлял на ребят Хитрый глаз. Он даже прошёл часть дороги за Андреем — к его дому: он — главный, и что будет, если он не придёт?
Потом Боря повернул к пруду. Туда уже сходились ребята. Боря тихонько стоял в сторонке. Плохо было ему. Хоть сам лезь в воду! И полез бы. Но кто же, кто же тогда поддержит в них храбрость и решимость?
Хорошо всё-таки быть храбрым, независимым! Но без Хитрого глаза, а самому по себе. Тогда не надо было бы всё время хитрить, мучить себя и других и бояться каждой кнопки…
У воды на травке лежали два больших полушубка. Рядом с ними Андрей качал ногой насос, и гигантский синий матрас для плавания оживал, расправляя складки, и каждую минуту толстел и приподымался над землёй. Стасик с Вовой протирали стёкла масок.
Митя и Витя деловито ходили вокруг пруда и пытались проникнуть взглядом в воду.
— Начнём? — Андрей кончил качать. — Нырять будем вчетвером, каждый в своём квадрате, и чтобы не баламутить воду…
— А как же Боречка? — неожиданно спросил Глеб. — Так и будет стоять в сторонке?
— Это его личное дело, — резко прервал его Андрей. — Ты будешь нырять в правом углу пруда.
— А Боречка? Ради него ведь стараемся…
— Надевай маску и иди первым! — приказал Андрей, и Боря, глотнув обиду, направил на обоих Хитрый глаз.
Надо было терпеть и не поддаваться. Терпеть до последнего.
— А я предлагаю силой раздеть его и заставить нырять! — не унимался Глеб.
— Какой принципиальный! — со смехом сказала Наташка и потрясла бутылочкой, в которой забулькал тройной одеколон. — Отправляйся скорей в пруд и не бойся! Уж потом я так разотру тебя…
— А кто боится? — запетушился Глеб, кольнул Борю глазами-звёздами и стал сбрасывать с себя одежду.
«Ну и Наташка! — опять подумал Боря. — Как всё-таки по-разному действует эта кнопка на ребят!
Одни его ругают, другие — наоборот. И Глеба терпят. Забыли про его обман, что ли? Или простили?»
— И чтобы воду не баламутил! — повторил Андрей. — Ничего тогда не найдём.
Мальчишки, в ластах и масках, вошли в воду, поплыли и стали осторожно нырять. И сквозь воду светились их звёзды!
— Ну, есть? — спрашивал Вова, когда кто-нибудь из ребят выныривал.
— Нет!
Ребята снова погружались.
И тут Боря впервые подумал, и эта мысль обожгла его болью: а что, если они найдут лодку и Андрей отдаст её Вове? Ведь отдаст… Отдаст, и
