Проданная. На стороне солнца - Таня Свон
Анти стала отступницей из-за моего обмана. Вернуться в Артери она уже никогда не сможет. Там ее не ждет ничего, кроме усмирения.
— Мы ее не обидим, — пообещала Джараха.
— Если она не вынудит, — добавил Рорджи, вышел вслед за Джарахой и запер снаружи дверь.
Нас с Анти разделили. Я не знала, куда ее увели, и надеялась, что она не явится через портал, чтобы рассказать об этом. Все же Антинуа видела мою «камеру» и в любой момент могла открыть сюда переход – поболтать или помочь сбежать.
Я это не хотела. Любое использование силы драконорожденные могут счесть угрозой или нарушением правил, и тогда к Антинуа будут относиться так же сурово, как ко мне.
Спустя какое-то время после ухода Джарахи и Рорджи ко мне пришли другие драконорожденные. Они принесли цепи, которыми сковали мои руки, ноги и даже шею. Было тяжело не то что двигаться – даже дышать, но я ни слова не сказала. Понимала, что единственный способ заручиться доверием драконорожденных – это проявить готовность слушаться.
Отвратительно, но иначе никак. Да и мне не привыкать. Всю жизнь я только и делаю, что меняю ошейники. Сначала школа круга луны, затем служение Рафаэлю, Валанте Карстро, попытки угодить Царице Мечей… А теперь я и вовсе отродье.
Мои цепи еще никогда не были настолько прочными.
Тело окутывала жгучая боль. Даже во мраке залечиться не удавалось, не помогала и скудная еда, которую принесли в мою камеру. Организм требовал крови. Горло сводило от жажды, во рту пересохло. И когда в темноте мое обостренное вампирское зрение различило движение, я резко выпрямилась. Цепи звякнули, а тень зашевелилась быстрее.
Я чувствовала запах живой крови и едва не облизывалась от голода. Сжимала в нетерпении кулаки, и израненная, обожженная кожа натягивалась, вызывая новую волну боли.
Та тень оказалась котом. Как она сюда попала? Наверное, где-то в стене, за наваленными мешками и ящиками была щель.
Кот обошел меня по широкой дуге, уселся у противоположной стены и уставился на недоеденную мной еду.
— Ты тоже голоден, да?
Гость мяукнул, но с места не сдвинулся. Тогда я заставила себя замереть. Задержала дыхание, что получалось у меня неплохо. Я все еще не понимала, дышу ли по привычке или мне все еще действительно нужен воздух. Однако без нового вдоха я могла выдержать с десяток минут и столько же я не шевелилась.
В итоге глупый кот осмелел. Поверил, что я не представляю угрозы. Может, решил, что я мертва, и приблизился. А когда он опустил голову, чтобы доесть из плоской тарелки мой скудный обед, то сам превратился в свежее блюдо.
Кот шипел и царапался, пока я впивалась в него зубами. Светлый мех испачкался кровью, которая на вкус была, как дешевое вино. Не деликатес, но и я ищу не наслаждений.
Когда голод и боль отступили, и я ощутила, что раны потихоньку начали затягиваться, я отпустила кота. Он зашипел, но кидаться кусаться и царапаться не стал, а тут же рванул прочь.
И пусть физически мне стало лучше, на душе было мерзко.
Вот теперь, когда я напала на свою первую жертву, происходящее казалось еще более реальным.
Все же Рорджи прав. Я монстр.
Глава 3. Встреча
«Более всего живое существо уязвимо, когда спит. И физически, и ментально».
Психофизиология живого. Том первый
Щеки щекотала молодая трава, что чуть качалась от слабого ветра. Он же гнал по лазурному небу пышные облака, что лениво едва ползли. Солнечный диск завис в зените, кожу ласкало летнее тепло.
Я лежала на поляне, широко раскинув руки, и смотрела на облака. Пыталась угадать в них фигуры зверей и наслаждалась беззаботностью, какой давно не ощущала. Как вдруг кто-то коснулся моей щеки.
Чужие пальцы льдинкой скользнули по коже. Надо мной склонилась чья-то тень – кто-то лежал совсем рядом на траве. Я прикрыла глаза и позволила человеку погладить меня по рыжим волосам, что разметались вокруг головы.
— Тиа.
Знакомый голос повторил мое имя несколько раз, но я притворялась спящей. Улыбка просилась на губы, и я не сдержалась. Засмеялась, когда некто сорванной травинкой пощекотал мой нос.
Рафаэль выглядел здесь чужим. Я не понимала, почему, мысли ускользали. Все казалось таким ярким, сочным и безмятежным. И лишь какая-то далекая догадка осколком льда застыла в сознании.
— Ты меня разбудил, — я чуть привстала на локтях и, прищурившись, посмотрела на Рафаэля.
Белокурые волосы, как всегда, лежали беспорядочными короткими волнами. Красные глаза сверкали под солнцем, как никогда раньше.
— Не ври. Ты не спала. Только притворялась.
Рафаэль потянулся, чтобы воткнуть мне в волосы сорванный цветок, но я перехватила его руку. Завязалась шуточная потасовка, в результате которой я снова оказалась лежащей на земле. Рафаэль навис надо мной, но теперь не только лицом, а всем телом. Он заслонил солнце, и мне показалось, что все вокруг переменилось.
Под лопатками больше не ощущалось жесткой земли, открытую кожу не щекотала трава. Кажется, я лежала на чем-то мягком.
Рафаэль внимательно смотрел в мои глаза какое-то время, а потом чуть склонил голову. За ним я заметила знакомый балдахин, но сложить в голове новую картинку не успела.
— Вернись ко мне, — нависая надо мной, сказал Рафаэль.
Что-то во мне дрогнуло. В сознании закопошилось подозрение.
— Вернуться? Но я и так с тобой.
Рафаэль вдавливал меня своим весом в кровать. Сначала это нравилось и даже возбуждало, но постепенно становилось тяжело дышать.
Он поднял руку к моему лицу. Я думала – чтобы погладить по щеке. Но Рафаэль вдруг сжал мой подбородок, жестко и властно, и так же произнес:
— Скажи мне, где ты.
— С тобой, — с недоумением обронила я, а Рафаэль раздраженно поджал губы.
— Где ты?! – жестче спросил он, и остатки уюта в моей душе превратились в прах.
Я смотрела на Рафаэля снизу вверх и не понимала, откуда в его глазах этот пугающий огонь. Откуда в голосе столько отчаяния, а в касаниях – требовательность?
Он резко прижался к моим губам в яростном поцелуе. Я растерялась, не зная, как реагировать. Но не успела я ни оттолкнуть Рафаэля, ни открыться ему, как губу пронзило болью, а во рту разлился соленый вкус. Знакомый, пробуждающий нечто глубинное…
С этим вкусом ко мне будто возвращалась память.
Я подняла руку, но не для того,
