СССР: вернуться в детство-4 - Владимир Олегович Войлошников
Зато Вова подошёл к мужикам и поговорил насчёт травы. Мол, если какое из семейных хозяйств вдруг сено подкашивало (мало ли, по низинам трава хорошо поднялась уже), и теперь переживают, что дожди, то если подешевле, мы бы взяли даже и подмоченное, и загоревшееся*, но желательно, чтоб скошено с сенорезкой было, типа как на силос.
*Это когда недосушенная трава
начинает перепревать
с выделением тепла.
11 июля
Утром Вова принёс от строителей новость, что будет нам мокрая резаная трава. И совсем недорого. У меня аж от сердца отлегло. Живут наши грядки!
Фермер-семейник подъехал рано, чуть ли не в восемь, рад был до посинения, что хоть кому-то удалось неликвид сбыть. Трава реально начала гореть, такая тёпленькая была. Я полюбовалась на кучу, от которой поднимался парок, и говорю:
— Если у вас ещё будет — везите нам смело.
Фермера, кажется, изрядно мучила совесть, что он детей нагрел:
— Да куда ж вам такое сено-то?
— Извините, пока не могу сказать. Это растениеводческий эксперимент. Если он будет удачным, результаты мы обязательно озвучим и даже опубликуем. Но пока такой травы надо много, именно загоревшейся. Будет у вас возможность — везите ещё, возьмём с удовольствием.
Мужик сказал, что не вопрос, накосит по той же цене, только купи́те. Короче, расстались мы взаимно довольные. Особенно я. Я рада была, как слон! Вопрос горячей травы и высоких грядок решён! Мульчируй — хоть замульчируйся.
В новостях объявили — о-го-го, событие!!! — что советская автоматическая межпланетная станция «Вега-1» достигла окрестностей планеты Венера и выполняет там комплекс исследований по международному проекту «Венера — комета Галлея». Все радовались, дескать: знай наших!
А пока космические корабли бороздили просторы вселенной, в нашем образцовом крупном свинарнике (как звучит!) пошли первые свинские свадьбы. Будущим папашам исполнилось по году — пора. Подробности описывать вам не буду — а то осудят меня за чрезмерно выпяченный натурализм.
Потом по подсохшей дороге прокрался молоковоз — как раз пожаловался на вчерашнее. Сразу сказал: если вдруг ещё такая квашня — даже не ждите, сяду, говорит, на о́си, потом только тракторами выдёргивать. Я его, конечно, вполне понимаю, но после обеда опять пошёл дождь — да едрид твою налево!
Двенадцатого и тринадцатого снова было жарко и солнечно — а в ночь на четырнадцатое шарахнул проливной ливень, да с грозой!
Как меня эти скачки́ задолбали, вы не представляете. И кто был со мной наиболее солидарен — наша строительная бригада. И ещё Наиль с Рашидом, которые сами себе бригада. Обидно, знаете ли, когда ты с работы приезжаешь — и тут бац, опять дождь! Но сразу скажу, что июнь так и шёл, весь полосатый: дождь-солнце-дождь-дождь-солнце-солнце… То ли какие атмосферные фронты над нами бились, то ли циклоны-антициклоны, не особо я в этом сильна.
Зато на завтрак даже на большую толпу всегда были творожок и сметана. Или сырники. Или запеканка. Или ватрушки, творожные печеньки и прочие творожные пироги, потому что дядька-молочник чуть не в половину дней не мог к нам проехать.
Четырнадцатого июня, переждав до обеда, Рашидка обул резиновые сапоги и пошёл, стараясь держаться слегка подсохшей обочины, в нашу альма матер, где и получил свидетельство об окончании средней школы, а потом, как говорится, чтоб два раза не вставать, сразу отнёс документы в цех производственного обучения, где ему сообщили, что он зачислен в группу по специальности «Портной верхней одежды пальтово-костюмного ассортимента», начало обучения, как положено, первого сентября. И нет ли у вас ещё шкурок, цех готов выкупить всё что есть по прежней цене. Не знаю, что толкнуло Рашида под локоть, но он ответил, что уже обещался сдать шкурки в заготконтору, по прейскуранту: по три пятьдесят. Портнихи заторопились и согласились по три пятьдесят, фиг с ним. Но прям так срочно надо, они аж кушать не могут.
Поскольку никаких немедленных планов у нас на шкурки не было, мы решили оставить на непредвиденный случай штук пять (к примеру, тому же Рашиду практиковаться), а остальные загнать по спекулятивной цене. Шучу. На самом деле, цена как раз была вполне честная. И пятнадцатого, пользуясь хорошей погодой, Рашидка загрузил шкурки в количестве четырёхсот десяти и поехал.
«Колхозная» выгода получилась на двести пять рублей больше, чем могла бы быть. Вова такой хозяйственный подход оценил и немедленно выдал Рашидке из этих денег тридцать пять рублей премии.
Потом Таня неожиданно подошла ко мне с вопросом: а можно ли, если две её подружки тоже хотя бы ненадолго приедут пожить на юннатской станции? Дескать, очень просились.
С одной стороны это было внезапно, а с другой — не этого ли мы хотели?
Я пошла, посоветовалась с Вовкой, а потом мы совместными усилиями сочинили «Правила внутреннего распорядка» для временных членов ДСЮНиОСХ «Шаман-камень». Получилось типа летнего трудового лагеря: мы детей берём бесплатно, обеспечиваем кормёжку и всякие проживательно-гигиенические условия, но они обязательно должны помогать по хозяйству. Допустим, те же веники для коз вязать, на выпас с ними гулять по противопожарке или ещё что-нибудь такое же несложное. Только давайте не прямо сейчас, а где-то через неделю-полторы, а то в одном доме, где собирается вся родня, будет тесно и неудобно.
И, конечно, не просто с согласия, а с письменного заявления родителей, чтоб никаких потом к нам дурацких претензий.
Таня всё равно обрадовалась, и поскорее засобиралась домой с отцом, потому как до конца достройки второго дома всего ничего осталось, а ей хотелось сообщить девчонкам суперважную новость прямо сейчас. Да и пусть скатается.
Вовка тоже собрался и к деду помчал, на велике. Клинок под шпагу он за эти дни до ума довёл, теперь ему рукоять и гарда была нужна, и не абы какая, а конкретная, по его эскизу и по его размеру кисти (а кузнеца знакомого нет, а у деда — наверняка есть!). Попросил, если придётся задержаться, чтоб Рашидка его в сараях по утрам поподменял. Хотел Наташку с собой скатать, деду с бабушкой показать — ни в какую не поехала. Ну, понятно: тут у неё подружка, игры с утра до вечера и всё такое…
Семнадцатого июня (по солнышку) к нам приехал Пал Евгеньич. Я даже удивилась. Обычно он чаще чем раз в месяц нас не навещает — а тут только виделись, восьмого же? Я пригласила его в дом, налила чаю, печеньки поставила.
Журналист выглядел… как-то странно.
— Оленька, а вы разве дома совсем не бываете?
Я заподозрила какой-то подвох и не ответила ни да, ни нет:
— Так ведь лето же, Павел Евгеньевич! Дача, свежий воздух, успеваем надышаться.
— Это, Оленька, всё здорово, однако председатель горисполкома попросил меня подъехать к вам лично, а то на звонки никто не отвечает, дважды телеграммы срочные посылали — никто не реагирует…
Тут мне как-то не по себе стало.
— А что случилось-то? Вроде ж всё нормально было? Или мы при вьетнамских гостях что-то не то сказали?
— Да Бог с вами, Оленька! — махнул рукой Пал Евгеньич, поразив меня религиозным оборотом. — Что вы себе придумали! Всё прекрасно прошло. Напротив даже, Виктор Степаныч именно касательно вашей книги дал поручение по линии издательства — немедленно поставить в план. Срочно. Нужно ваше присутствие и родителей. У вас есть возможность сейчас до города съездить? Я бы вас подбросил.
— М-б-у-ф-ф-ф… — только и сказала я. — А родители оба на сессии. В Улан-Удэ…
— М-м-м-хм-м-м… Хм… И надолго?
— Ну, ещё неделю где-то.
— М-гм… — Пал Евгеньич озадаченно потёр лоб. — А давайте так: мы с вами поедем в издательство, вы отдадите им рукопись, чтобы с ней уже начали работать, мы возьмём договор… Мы даже можем его прямо там заполнить, правильно? А потом кто-то из родителей приедет и распишется, м?
— Шикарный план. А возьмут?
— С руками оторвут! Им уже
