Мари-Бернадетт Дюпюи - Доченька
Зато теперь она знала, каков из себя муссюр, о котором так часто упоминала в разговоре Нанетт…
* * *Дорога тянулась по самому низу долины. Мари с Пьером шли впереди, Нанетт с Жаком — за ними.
Солнце весело проглядывало сквозь листву деревьев. Справа извивался ручеек, вода в нем почему-то казалась красновато-коричневой. И только в тех местах, где близко к поверхности подступали камни, было видно, что она прозрачная. Мари была в восторге. Она и не думала, что природа в сельской местности может быть так прекрасна. Девочка не уставала любоваться радостными весенними пейзажами, залитыми солнечным светом. В теплом воздухе разливались новые, незнакомые ароматы…
От фермы до Прессиньяка было не слишком далеко. Вскоре впереди показалась церковная колокольня.
— Вот-вот проснется Мария-Антуанетта и станет торопить тех, кто припозднился! — весело сказала Нанетт.
Жак в ответ пожал плечами и присвистнул. Он прекрасно помнил день, когда из Шабанэ приехал кюре, чтобы освятить новый прессиньякский колокол и дать ему новое имя — Мария-Антуанетта. В то время он был еще маленьким мальчиком и вместе со всеми хлопал, когда над округой поплыл его низкий, глубокого тона звон. Это было в 1874 году…
Мари ускорила шаг. Она твердо решила на обратном пути спросить, кто такая эта Мария-Антуанетта. А пока, опьяненная буйством красок и легким весенним ветерком, девочка весело шагала по дороге.
Стоило им ступить на площадь в Прессиньяке, как раздался колокольный звон.
Нанетт локтем подтолкнула Мари и сказала с улыбкой:
— Слышишь? Это и есть Мария-Антуанетта! Красивый у нее голосок?
Мари покраснела от смущения. Пьер улыбнулся. В воздухе пахло праздником. Жители Прессиньяка торопились в церковь. Женщины надели по такому случаю накрахмаленные и тщательно отглаженные чепцы.
Мари держалась скованно из-за того, что на нее все смотрели. Некоторые дети даже показывали на нее пальцем. Пьер каждого маленького нахала награждал сердитым взглядом. Однако это не остановило высокого светловолосого мальчика, который был выше него на голову. Он выкрикнул что-то, но Мари не поняла ни слова.
— О, а вот и безотцовщина!
Светловолосый мальчик начал кривляться и зубоскалить.
Жители поселка уже знали, что Кюзенаки взяли девочку из приюта. В начале XX века женщин, родивших детей вне брака, общество подвергало таким гонениям, что многие предпочитали отказаться от ребенка, зачатого вследствие прелюбодеяния. Поэтому бытовало мнение, что ребенок из приюта — непременно незаконнорожденный.
На глазах у Мари Пьер подбежал к белобрысому и ударил его что есть силы.
Тот ответил ударом на удар, но на этом драка закончилась: багровый от гнева Жак поймал сына за шкирку и оттолкнул высокого мальчика.
— Стыд потеряли! Устроить драку перед церковью… Луизон, марш к родителям! А ты, Пьер, веди себя пристойно!
Во время мессы Мари то и дело поглядывала на мсье Кюзенака, сидевшего на передней скамье вместе с самыми уважаемыми жителями городка. Он был без шляпы и выглядел задумчивым.
И чем дольше девочка его рассматривала, тем более мудрым и спокойным он ей казался. Мари вдруг вспомнился вопрос, который он задал в приемной, во время их первой встречи: «Тебе хорошо живется у сестер? Тебе бы хотелось уехать из приюта и жить на природе?»
Был отчаянный момент, когда она решила, что этот нарядно одетый вежливый господин хочет ее удочерить… А оказалось, что он просто искал себе прислугу. Именно поэтому позже он прислал посмотреть на нее свою супругу. И та решила, что Мари им подойдет…
Однако девочку это умозаключение ничуть не огорчило. Она, конечно же, очень скучала по монахиням, которые ее вырастили, но жить на ферме ей очень нравилось. Она так и написала матери-настоятельнице. В приюте воспитаннице раннего возраста приучали к строгой дисциплине, поэтому Мари воспринимала происходящее как должное, ей и в голову не приходило выражать недовольство или пытаться изменить свою жизнь…
Кюре закончил проповедь призывом к пастве посвятить день Господу и не браться сегодня ни за какую работу.
Некоторые мужчины понурили головы, потому что прекрасно знали — после обеда им все равно придется выйти в поле и пахать или чинить ограду.
Остальные выглядели вполне довольными жизнью. Они точно знали, где проведут остаток дня — в бистро у Марселя… Было заранее условлено, что сегодня до самого ужина там играют в манилью[10].
Когда служба закончилась, прихожане неторопливо потянулись из церкви. Яркий дневной свет ослепил Мари. Пьер робко похлопал ее по плечу:
— Посмотри, вон племянник муссюра, Макарий. Он как раз заводит машину…
Пьер, пританцовывая от возбуждения, таращился на автомобиль. На противоположной стороне площади Мари увидела хорошо одетого юношу, который как раз садился в сверкающую машину.
— Это «Бразье»[11] его отца. Он может ехать со скоростью тридцать километров в час, и даже больше!
Мотор автомобиля, заводимый при помощи пусковой рукоятки, наполнил окрестности тревожным ревом.
В Обазине во время прогулок Мари доводилось видеть автомобили, поэтому она не удивилась. Куда любопытнее было взглянуть на этого Макария, «никчемного племянника муссюра» — Нанетт его иначе и не называла.
Юноша с улыбкой развалился на водительском месте под любопытными и встревоженными взглядами жителей Прессиньяка.
Мари вместе с остальными смотрела, как машина проезжает мимо, рыча и издавая негромкий металлический скрежет. На достославном Макарии был картуз в тон костюма. Юноша показался девочке худым и некрасивым — у него был желтоватый цвет лица и выступающий подбородок. Однако осанка у него была горделивая — в те времена и особенно в сельской местности автомобилем обладали единицы.
Нанетт завела разговор с тремя женщинами. Она не заметила, как к ней подошел мсье Кюзенак, и вздрогнула, услышав его негромкий голос:
— Самодовольный глупец! И мне придется терпеть его в своем доме до самой ночи!
Нанетт посмотрела на хозяина. Тот недовольно хмурил брови, думая о чем-то своем. Вдруг, словно очнувшись от сна, мсье Кюзенак посмотрел на Мари и сказал со странной интонацией:
— Ну что, Мари? Как твои дела?
— Хорошо, мсье!
— Ты ни в чем не нуждаешься?
— У меня все есть, мсье!
— Держи! Пойдите с Пьером к Марселю и купите себе конфет!
Мсье Кюзенак достал кошелек и протянул девочке несколько су. Мари замерла, не решаясь взять подарок. Тогда он развернул ее кулачок, вложил монеты и сжал пальчики. После этого, явно смущенный, он быстро пошел прочь.
Пьер все это видел и от злости искусал себе губы. Мари и в голову бы не пришло, что причина этому — банальная ревность. Радостная, она кинулась к нему с криком:
— Мне дали десять су или даже больше! Пьер, пожалуйста, сходи за конфетами вместо меня! Ты сам выберешь, ты умеешь говорить на патуа, ты…
Подошла Нанетт. Она наблюдала эту сцену и теперь подталкивала обоих детей к лавке Марселя Прессиго:
— Бегите! И мигом назад! Я оставила суп на плите…
Обратно на ферму они возвращались торопливым шагом. Нанетт с Жаком переговаривались на патуа, и, судя по тону, разговор был не из приятных. Девочка несла конфеты в пакете из промасленной бумаги. Пьер убежал вперед, в рощу, и Мари видела, что он что-то собирает с земли.
Вдруг со стороны Прессиньяка послышался громкий рокот. Шуму мотора вторил крикливый сигнал клаксона.
— Мари! Пьер! Быстро на обочину! — крикнула детям Нанетт.
Макарий как раз заложил резкий поворот — впечатляющее зрелище на фоне мирных лугов и зеленеющих рощ. Поднимая тучи пыли, машина зигзагами неслась по дороге.
Проезжая мимо, водитель кивнул фермерам. Разозленный Жак сплюнул комок жевательного табака:
— Кретин! Кто-нибудь угодит-таки ему под колеса!
Поравнявшись с детьми, юноша окинул Мари взглядом, полным неприкрытого презрения. Инстинкт подсказал ей, что от этого щеголеватого молодого человека нужно держаться подальше. И не только потому, что он не слишком заботится о тех, кто оказался на пути его автомобиля. Как и в присутствии мадам Кюзенак, его тети, при взгляде на него Мари охватывала тревога.
Когда Макарий проехал мимо, Мари хотела было спуститься с обочины на дорогу, но Пьер удержал ее за руку. Кивком он указал ей на приближающегося галопом всадника.
— Это хозяин! — прошептал мальчик. — Каждое воскресенье Макарий обедает в господском доме. Но мсье Кюзенак никогда не садится в машину. Ему лучше в седле…
Всадник пронесся мимо фермеров, не удостоив их взглядом, хотя все семейство поспешило его поприветствовать. Нанетт только пожала плечами и пошла дальше. Жак последовал за женой.
Мари только теперь заметила, что в левой руке Пьер держит букетик фиалок. Он протянул ей цветы и сказал тихо:
