Бьернстьерне Бьернсон - Свыше наших сил (1 часть - 1883, 2 часть
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Элиас входит с балкона тревожно и торопливо. На нем полотняные штаны и легкая обувь. Он в рубашке и без шляпы. Он останавливается, затем идет к окну и прислушивается. Ясно слышно, как вдали мужской голос поет псалом. Элиас очень взволнован. Ракел осторожно входит из двери справа; дверь эта была закрыта, и, войдя, Ракел опять закрывает ее за собой. Элиас делает сестре знак, чтобы она остановилась и слушала.
Ракел (тоже взволнованная, говорит тихо). Я открою дверь в комнату мамы...
Элиас (тихо). А разве мама проснулась?
Ракел. Нет, но она слышит голос отца.
(Выходит в дверь направо; осторожно входит снова и оставляет дверь открытой; говорит шепотом.)
Она улыбнулась!
Элиас. О Ракел!
Ракел (взволнованно). Элиас! Не говори ни слова! Я не в силах вынести.
Элиас. Посмотри, Ракел! Что может быть прекраснее! Сотни людей неподвижно стоят вокруг церкви, а он молится и поет псалмы, даже не подозревая, что происходит в нескольких шагах. Окна открыты, но они слишком высоко, и он не может видеть, что делается вокруг, А они боятся шевельнуться! Они замерли, чтобы он ничего не услышал, чтобы только не помешать ему! Посмотри! Он говорил о цепи молитв! Вот они — все эти люди вокруг церкви — это и есть цепь молитв.
Ракел. Да!
(Они прислушиваются к пению. Пение обрывается.)
Как он долго поет сегодня!
Элиас. Закрой дверь. Мне надо так много тебе рассказать. Я здесь был два раза и искал тебя.
Ракел (осторожно выходит в дверь направо; снова возвращается, закрывает за собой дверь и говорит громче). Сегодня после полудня еще больше народу.
Элиас. Все время приходят новые — из самых отдаленных селений. Тебе не видно, сколько их! Многие расположились в роще и там слушают проповеди. Отцу они не мешают этим... Люди ходят от рощи к церкви... от рощи к церкви... они ждут... А посмотри-ка на берег!
Ракел. Что там такое? Ой! Все черным-черно от народа! Что там такое?
Элиас. Прибыл пароход миссионерского общества.
Ракел. Пароход миссионерского общества?
Элиас. Разве ты не знаешь, что в городе должен состояться большой съезд миссионерского общества и что для него даже наняли пароход? Пароход уже здесь, в нашем фиорде.
Ракел. Здесь?
Элиас. Да, здесь.
Ракел. Но зачем они явились к нам?
Элиас. Посмотреть на чудо! Наш пастор Крейер и еще один участник съезда должны были ехать с ними и уже взошли было на палубу парохода в устье фиорда...
Ракел. И что же?
Элиас. Ну и рассказали о том, что здесь вчера произошло, о том, что в момент обвала отец был в церкви и молился...
Ракел. Теперь я начинаю понимать...
Элиас. Услышав об этом, все выразили желание немедленно изменить маршрут и направиться сюда. Епископ и некоторые священники хотели было отговорить их, но все стремились только сюда. Пришлось уступить. Вот они все уже тут.
Ракел. И священники?
Элиас. И епископ, и священники, конечно!
Ракел. Неужели они придут сюда? Тебе, Элиас, следовало бы получше одеться.
Элиас. Платье меня стесняет.
Ракел. Стесняет?
Элиас. Да, оно меня душит... У меня появляется желание... ну, вроде бы, улететь. Я не могу тебе описать, что это за состояние. Но порой мне в самом деле кажется, что я мог бы летать.
Ракел. Да что ты, Элиас!
Элиас. Вот он! Смотри! Он идет!
Ракел. Кто? Кто там?
Элиас. Это же он! Да, да, это он! Сегодня утром его принесли сюда. Он был совсем болен. Не мог двинуться. А теперь он идет. Видишь? Это случилось сегодня, когда отец начал петь псалмы. Никто не ожидал, что он будет петь. Мы все умилились до слез. А больной вдруг поднялся — понимаешь! — сам поднялся и пошел. Мы даже сразу не заметили, пока он не оказался среди нас. И мама так встанет, Ракел! Я верю! Мне кажется, я уже вижу, как это будет.
Ракел. Да, я знаю. Она встанет. Я жду этого с минуты на минуту; но я боюсь этой минуты. Почему ты на меня так смотришь, Элиас?
Элиас. Иной раз, когда ты так говоришь, мне кажется, что ты говоришь стихами. Впрочем, так бывает и с другими...
Ракел. Ну что ты, Элиас...
Элиас. Иной раз — как вот теперь — я слышу только звуки речи, как будто перестаю понимать значение слов. Может быть потому, что я в такие минуты слышу нечто такое... что невозможно выразить словами.
Ракел. Что невозможно выразить словами?
Элиас. Чаще всего мне кажется, будто меня зовет отец. Так было сегодня утром. (Взволнованно.) Он не случайно дал мне такое имя. Оно звучит особенно, оно зовет и обвиняет голосом отца. Иной раз я чувствую, что меня влечет куда-то. Порой меня одолевает желание предпринять что-нибудь необычайно опасное. Я совершенно уверен, что я останусь невредим. Да ты не пугайся, никакой опасности нет!
Ракел. Элиас! Пойдем, посидим у постели мамы. Там царит мир.
Элиас. Не могу. Ракел, умоляю тебя, скажи мне, как перед богом, проверь свои самые сокровенные, самые изощренные сомнения и скажи мне: чудо ли то, что мы видели?
Ракел. Господи боже! К чему все время говорить об этом?
Элиас. Послушай! Разве не ужасно, что, быть может, только мы двое и сомневаемся, что единственные, кто еще сомневается, — его собственные дети? Я готов отдать жизнь, чтобы уверовать!
Ракел. Довольно об этом, Элиас, умоляю тебя!
Элиас. Скажи мне только, веришь ли ты? А обвал? Неужели это тоже совпадение? Это слишком необыкновенно, чтобы быть совпадением! А то, что мама спит? Как только он начал молиться, она тотчас же заснула. Она спала так крепко, что даже не слышала грохота обвала... Она спит с тех пор, как он начал молиться. Разве это не чудо? Может быть, и то, другое, величайшее чудо — возможно?
Ракел. Я почти верю, Элиас.
Элиас. Ты почти веришь?
Ракел. И все-таки мне страшно...
Элиас. Тебе страшно? Но, почему же тебе страшно, если это — чудо? Значит, ты все-таки не можешь поверить?
Ракел. Нет, могу...
Элиас. Ведь это не может быть только его магнетическая исцеляющая сила? Или сила его личности? Нет, нет это нечто большее. Да отвечай же. Чудо это или нет? Уверена ли ты, что это чудо?
Ракел. Я не могу сейчас в этом разобраться. Я для того и сижу около мамы, чтобы не думать об этом. Она такая чистая и правдивая, что около нее легко: все тревожные мысли как-то рассеиваются. Теперь дело в другом, Элиас!
Элиас. А в чем же?
Ракел. Что будет потом? Что будет, если только она встанет? Ведь если она встанет... это может... в конце концов...
Элиас. В конце концов?
Ракел. Это может стоить им жизни...
(Горько плачет.)
Элиас. Ракел! Что ты! Господи!
Ракел. У мамы нет больше сил противостоять ему. А он ведь не изменится, и если это случится — тем более...
Элиас. Что же будет?
Ракел. То же, что и было.
Элиас. Но если чудо свершится, Ракел, то чего же бояться?
Ракел. Мне страшно подумать, каковы будут последствия всего этого для мамы, для отца, для всех нас... Ты, кажется, не понимаешь меня?
Элиас. Нет.
Ракел. В сущности, мне уже все равно... Но это будет катастрофой, гибелью для всех нас.
Элиас. Ты говоришь о чуде?
Ракел. Да, да! Это не благодать, это не благословение божье! Это ужас, Элиас! Ужас!
(Ведет его в глубину комнаты.)
Элиас. Да в чем дело?
Ракел. Под самым окном стоит человек и пристально смотрит сюда. Какой-то странный, бледный...
Элиас. В застегнутом наглухо сюртуке?
Ракел. Да.
(Слабо вскрикивает.)
Вот он уже в комнате!
(Отступает, пятясь, как будто перед призраком, и убегает в комнату матери.)
Элиас. Здесь, в комнате?
(Незнакомец входит слева через боковую дверь. Останавливается и молча оглядывает комнату.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Элиас (увидев незнакомца). Это он!
Незнакомец. Вы позволите?
Элиас. Кто вы такой?
Незнакомец. Не все ли вам равно.
Элиас. Я видел вас еще вчера.
Незнакомец. Да, да! Я пришел сюда с гор.
Элиас. С гор?
Незнакомец. Я как раз был наверху, когда произошел обвал. Я все видел.
Элиас. Вы все видели?
Незнакомец. Да, и слышал звон колокола. А сегодня я видел больного, который встал и пошел, когда ваш отец начал молиться... А теперь, разрешите спросить, ваша матушка спит вот там, в доме?
