Бер Саша - Степь. Кровь первая Арья. Трилогия
Ардни, как и любой в его возрасте, никак не мог пропустить столь грандиозное событие, каким был Трикадрук. Мало того, что его ватага, в былые времена, самым непосредственным образом принимала участие в его подготовке: сбор мухоморов был изначально основной работой его ватаги, пропустить праздник, где Сома лилась рекой, он, как ярый почитатель её, был не в состоянии. "Приняв на грудь" чарочку ещё в хранилище из старых запасов и приведя себя в приподнятое настроение, он в окружении своих пацанов прохаживался меж обозов и шатров, с явным желанием до кого-нибудь докопаться. Народа вокруг было много. Народ шумел и веселился. Ардни не шумел, не веселился. У него чесались кулаки. Пройдя обозное стойбище и не встретив подходящий предмет для своих скромных притязаний, он вышел на цепь воинов, охраняющих борцовскую площадку. По правде сказать, цепью это назвать было уже нельзя. Охранники, тоже хлебнувши Сомы, как бы эту цепь само ликвидировали. Кто сидел, тупо смотря прямо перед собой и ничего не видя. Двое, чуть в стороне, просто лежали не траве, почему-то в обнимку, а с другой стороны от сидящего, троица, пошатываясь и держась за плечи друг друга, о чём-то громко спорили, заплетающимися языками. Ардни с пацанами, не обращая никакого внимания и не останавливаясь, прошёл внутрь оцепления к дорогим и пёстрым шалашам. Там он ещё не был ни разу. Было любопытно. Тем не менее, ни смотря на простоту, с которой они сюда попали, близко к борцовскому пяточку подходить побоялись, а поднялись осторожно на ближайший холм, постоянно прячась за шатрами. На пяточке тем временем шёл очередной бой. Два здоровенных мужика, с оголённым торсами, что-то мыча и кряхтя, крутились в едином волчке по площадке с уже повытоптанной от травы и поэтому жутко пылящей под ногами. Ардни оставив пацанов сидеть и смотреть зрелище, направился вниз, к одному из приметных шатров. Он сразу узнал шатёр своего отца-хозяина, и он точно знал, что в нем есть Сома, лучшая Сома, какая только была на этом празднике. Тот небольшой запас, что он принял ещё в городе, постепенно выветрился и сейчас его начал доставать отходняк. Ему срочно было нужно догнаться. Нагло, не скрываясь, пройдя мимо нескольких нарядных шалашей и шатров, у которых суетились люди, он целенаправленно двигался к цели. Никто его не остановил, не задержал, даже просто не окрикнул. На него, как ни странно, вообще никто не обратил внимание. Ардни подошёл к хозяйскому шатру и не останавливаясь прошмыгнул внутрь, мимо копающихся у входа мужиков, как будто, так и было надо. Большая бадья с Сомой стояла прямо у входа с левой стороны. Там в глубине шатра, были ещё какие-то люди, но Ардни находился уже в не адекватном состоянии "желания во что бы то ни стало" и не придал им никакого значения. Находящиеся внутри так же проигнорировали нахала. Он схватил большой черпак, которым Сому разливали по более мелким сосудам, зачерпнул и залпом, не отрываясь, обливаясь через край, большими, жадными глотками осушил его весь. Так же спокойно положил черпак на место и вышел из шатра, вполне довольный собой, и столь же спокойно, не торопясь, направился обратно, намереваясь воссоединиться со своими пацанами, как вдруг увидел его... Рыжие пакли, завязанные сзади и образуя нечто похожее на конский хвост, глубокий шрам на лбу через левую бровь и до бешенства знакомая татуировка на обоих щеках в виде двух ветвистых молний. Это был он - его обидчик по жизни. Тот самый речник, что с кучей мужиков и собаками его избили и порвали, как тряпку, вышвырнули подыхать в чистом поле. И тут в голове ударил гонг. Здравствуй, Сома. Враг был одет не плохо, но не шикарно, к тому же он был вооружён луком, который висел на его плече, что говорило, скорее всего, что он являлся одним из охраняющей свиты, какого-то речного атамана. Он стоял в пол оборота, смотря куда-то в сторону от боротья. Притом стоял совершенно один. Судьба штука странная, и странность её в первую очередь оказывается в удивительном подборе мелочей, которые в совокупности дают такую комбинацию событий, которую даже специально повторить в другой раз будет просто невозможно. Сома ударила в нужный момент. Не раньше, не позже. Враг, который превратился уже в самый настоящий ночной кошмар и преследовавший Ардни во снах всё последнее время, стоял перед ним один и беззащитный. Большой медный нож, которым разделывают мясо, абсолютно непонятно как оказался в руке. Вспышка ярости, прилив бычьей силы в мышцах, полное наплевательство на окружение. Прыжок вперёд. Удар. Широкое лезвие ножа мягко влетает в горло и проскользнув между шейными позвонками, прошивает его насквозь. Вот вам ещё ода мелочь. Попасть вот именно так, да не в жизнь больше не получится, хоть утыкайтесь. Тут же рывок в сторону и лезвие ножа распарывает шею, орошая всё брызгами крови, разлетающейся на несколько шагов. Тело врага повержено рушится к ногам победителя, отрезанная голова отбрасывается на спину, веся на остатках мышц и коже. Ардни смутно вспоминал потом все происходящее, но почему-то отчётливо запомнил именно этот момент. Ему казалось в высшей степени несуразна эта недорезанная голова. Всё его тогдашнее сознание просто вопило, что эта неправильность недолжна была быть и эту висящую голову надо обязательно дорезать, во что бы то не стало. Он подскочил к трупу и с диким, звериным рычанием, принялся отчаянно отделять голову от туловища, схватив свободной рукой за конский хвост рыжих паклей. Наконец, отделение головы закончилось, и он с каким-то омерзением швырнул её в сторону, как нечто до безобразия противное. Голова покатилась по склону, а Ардни уже стоял на ногах, весь залитый кровью, держа в руке окровавленный нож. С каким-то радостным облегчением он стоял и смотрел на то, как она катится, катится, катится... Дальше был провал. Он не помнил, что происходило. Как на него навалились, как били и крутили руки, как тащили куда-то волоком. Сома, замешенная внутри с адреналином, вырвала его сознание за пределы реальности и суеты обыденности, перенесла в причудливый мир образов фантастически нереальных. Вдруг наступило спокойствие, граничащее с полным безразличием ко всему. В глазах что-то плыло, переливалось. Было очень красиво. Звуки приглушенные и мягкие журчали как вода, убаюкивая. Тело стало лёгким и воздушно невесомым. Плавающие, радужные образы перед глазами, постепенно приобретали очертания розовых облаков, над которыми парило сознание и которое радовалось, как ребёнок. Вдруг среди облаков начали проступать контуры какого лица. Сначала оно формировалось из тех же облаков, над которыми он парил, но постепенно облака, составляющие лицо, становились серыми. Контуры постепенно темнели, темнели, пока не стали почти черные. Вот чётко проступили взбешённые глаза, что-то кричащий рот, с чёрными зубами. Наконец, проявилось страшная морда, вся испещрённая татуировками, которые переплетались с темными, как ночь волосами в какой-то единый клубок бесформенной и причудливой паутины. В голове вновь раздался гонг. Какая-то сволочь выплеснула ведро воды на воспалённую голову. Этот момент Ардни запомнил так же отчётливо, как будто это было наяву. Вытирая мокрое лицо ладонью, он вдруг осознал, что очнулся и увидел перед собой реальность, жуткую и безобразную. Перед ним висела нежить, страшная до ужаса. Паника охватила его. Страх подкосил ноги, и он опустился на колени. Монстр приблизился к нему и что-то прокричал, тыкая в грудь огромной золотой дубиной, которая буквально ослепляла свои блеском на солнце. От этих толчков в разуме Ардни, как будто что-то щёлкнуло плетью. Вспыхнула ярость, страх сдуло, как пёрышко сквозняком, бычья сила, до этого где-то спрятавшаяся, вырвалась и мгновенно разлилась по телу. В один миг Ардни рванулся с колен в перёд, вырываясь из чьих-то рук, перехватывая дубину нежити у основания. Разворачиваясь, оттолкнул монстра плечом, при этом завладев его сверкающим оружием и продолжая разворот, со всего маха врезал им страшилищу по башке. Нежить буквально рухнула на пол, но осталась сидеть, завалившись на какую-то преграду. Ардни врезал ещё, затем ещё. Голова, залитая кровью, потеряла свои очертания и так же, как в прошлый раз, вдруг в сознание вонзилась мысль о неправильности, несуразности этой головы и тела и он, озверев молотил и молотил, стараясь во что бы то не стало отбить эту неправильную голову от вообще здесь лишнего тела. Что-то хватало его за руки, ноги, горло, все мешало выполнить ему его великое желание. Он рванулся из всех сил, вырываясь из липких пут, потеряв при этом дубину, но с неимоверным трудом всё же вырвался, подскочил к чудовищу и оря во всю глотку, что было мочи принялся отрывать ненавистную голову голыми руками. Затем наступил мрак.
Вынырнул он из мрака связанный по рукам и ногам, с мешком на голове, трясясь, похоже на телеге, мерный скрип колёс которой не позволял в этом усомниться. Первое, что пришло ему в раскалывающуюся голову это не дающее покоя непонимание: оторвал он ту голову или нет. Стало даже обидно за то, что не помнил этого момента. Даже какая-то злость на себя проскользнула.
