Артем Веселый - Гуляй Волга
Чарчахан в те поры кочевал с ордой на Иргизе-реке. Ему сказали – не поверил. Приехал и, дивясь, зашел в заросшее травой сухое озеро.
И вот, – каждому на рассужденье, кто хочет, верит, а кто и нет, – поднялись все слезы, выплаканные девкой, и в них утонул татарский державец...»
Гулебщики, задрав головы, взирали на Девичью тропу.
Со сторожевой, пущенной вперед будары пыхнул переливистый свист, и махальный заорал:
– Ватарба-а-а!..
На стругах зашевелились.
– Харч...
– Добыча...
Ярмак:
– Вали мачты!
Паруса упали.
– На весла!
В весла сели свежие смены гребцов.
Струги скрылись у берега в талах.
С приверху, вывернувшись из-за мыса, самым стрежнем спускалась расшива. Жирно высмоленные бока ее лоснились под солнцем. За рулем стояли двое в цветных рубашках.
– Ружья на борт... Разбирай кистени... Готовь топоры... – вполголоса отдавал Ярмак приказания и, выждав время, махнул шапкой: – Поше-е-е-ол!..
Плеснули весла
блеснули очи
струги побежали на переём.
– Рви!
– Сильно!
– Взяли!
– У-ух...
– Наддай, ребятушки!
На расшиве чугунный колоколец забил тревогу.
На палубу высыпали холуи в дерюжных зипунах и нанятые на путину для обереганья стрельцы в голубых выгоревших кафтанах. У иного в руках бердыш на длинном ратовище, у иного – пистоль, а то и ружье.
Атаманова каторга бежала ходко.
С борта расшивы сверкнул огонь, ухнула пушка...
Казаков обдало брызгами и картечью.
– Гей, холуй, не балуй! – пригрозил Ярмак пушкарю. – А нето, якар мар, тебя первого засуну дурной башкой в дуло [48/49] пушечье и дам полный заряд, чтоб твоя проклятая душа до самого ада летела с громом.
– Поберегись, злосвет! – ответил пушкарь выстрелом.
Картечь хлеснула и качнула каторгу, каторга черпнула бортом.
– Навались!
Гребцы вваривали вовсю.
Взмокшие рубахи обтягивали взмыленные спины.
Горячие пасти были раскрыты.
– Качай, покачивай!
Осташка Лаврентьев схватил кожаное ведро и принялся окачивать гребцов.
Расшива блистала и гремела огнями.
На передних стругах уже кряхтели раненые.
Стреляли и казаки.
Сближались.
Наконец Куземка Злычой изловчился и метнул на расшиву веревку с крюком.
Рывок
и атаманова каторга у цели.
С криком, гаем бросились на приступ. Кто взбирался по рулю, кто по горбам товарищей.
Расшиву завернуло, паруса заполоскали.
Подлетели остальные струги.
– Сарынь!
– Шары на палы!
– Дери, царапай!
– Шарила!..
Купец Лучинников в длинной холщовой рубахе, с непокрытой головой метался меж людей и вздымал над собой икону.
– Выручай, отцы святители!.. Не поддавайся, ребята! Держись дружно!..
Лезли, матерились.
Есаул Евсюга свергнулся в воду с разрубленной головой.
Отсеченная топором лапа Берсеня осталась на борту расшивы, а сам он свалился за есаулом.
Стонал, зажимая на груди стреляную рану, Бубенец.
Опрокинулся один струг.
Но распаленные яростью казаки уже вломились на палубу и схватились врукопашную.
Взмах
и удар
брань
и стон.
Расшива была взята и разграблена, защитники ее перебиты... Медленно поплыла расшива по воде, завертываясь в полотнища пламени и в клубы смолистого дыма. На высокой мачте раскачивался удавленный купец, над купцом поскрипывал и бойко вертелся жестяный ветряной колдунчик. [49/50]
11
Катилась Волга – торговая дорога стародавняя, голодной отваги приман да дикой песни разлив.
Нагие, подмытые скалы нависали над быстриною, как недодуманные думы.
На суводях воду вертело котлом... Вода несла, вода рвала.
Леса темны, берега немы.
Ярмак шагнул в будару, будара качнулась и осела. Есаул Осташка оттолкнулся от берега, разобрал весла.
Всю ночь плыли, как и подобает, молча.
Луна метала во всю ширь реки маслянистые блики, стлалась над Волгой живая тишина: нет-нет да и плеснет рыбина, взлает лисица, ухнет сыч на болоте.
Река дышала спокойно, скрипел кочеток весельный, и где-то далеко-далеко кигикал лебедь.
Атаман, на корме сидя, обмахивался от комара веткою. Предвещая близкий рассвет, Волга закурилась туманом. Луна уползла в засаду. Низко над водой, свистя крылом, пронеслась стайка чирков.
– Ударь! – кратко приказал Ярмак, направляя лодку к серевшему в тумане яру.
Осташка несколькими сильными гребками достиг берега, выпрыгнул, подернул лодку и бросил через топкое место слегу.
Ярмак прошел по слеге, не замарав сапога, оставил есаула в талах, а сам, осторожно разгребая сонные кусты, полез на кручу.
Стан спал.
На разостланных одежинах, на рогожах и так просто на песке валялись люди, разбросав ноги босые и ноги, обутые в лапти из ивовых прутьев и в сочни из кожи дикого кабана.
Сонный кашевар заваривал кулагу в подвешенном на железную цепь артельном котле; котел был столь велик, что в нем можно было сразу целого быка сварить. Два кухаря, кашеваровы подручники, долго перекорялись, кому первому идти за водой в родник, потом стали биться на спор – ложками по лбам. С десяток перекололи, но так друг друга и не переспорили. Кашевар плеснул на них варом, и они, схватив бадейки, побежали к роднику.
Ярмак выступил из прикрытия и крикнул:
– Здорово зоревали!
Кашевар с перепугу упустил в котел мутовку и пересмякшим голосом ответил:
– Слава царице небесной...
– Мир на стану!
– Мир.
Громкий окрик многих разбудил.
Из-под овчин и сермяг высовывались всклокоченные головы, заспанные глаза пялились на гостя. [50/51]
– Чьих родов, каких городов?
– Чего тута стоите?– спросил Ярмак.
– Стоим.
– А чего стоите?
– Атаману ведомо, – ответили хором.
– Где ж ваш атаман?
Ему указали на полотняный, раздернутый под дубом шатер.
Ярмак подошел к шатру и, сложив кулаки трубой, загукал филином.
– Пу-гу, пу-гу...
– Кого нанесло?
– Казак с лугу.
Пола шатра откинулась, из шатра, почесываясь, выполз похожий на косматого кобеля Иван Кольцо.
– А-а-а! – взвыл он, увидав Ярмака, и вскочил. – Ты?!
– Не ждал?
Они обнялись.
– Как гуляется твоей милости?
– Славно! – усмехнулся Ярмак. – Живем не тужим, по Волге кружим... Рубь добудешь, ну, полтину пропьешь, полтину пробуянишь. Всего и барышу, что голова болит.
Он снял шапку и обратился к стану:
– Атаман, товариство, ваши головы!
Узнав Ярмака, кругом закричали:
– Ваши головы, ваши головы!
– Рады гостю преславному!
– Поди-ка на наш хлеб-соль, на нашу кашу!
Иные подбегали и кланялись ему в пояс.
– А вам, соколы, как гуляется?
– Богато живем, с плота воду пьем.
– Торопко плывете, – сказал Ярмак. – Какой день гонюсь за вашим дымом и никак не догоню.
– Атаман понуждает, такой он у нас скорохват.
– А вы его на мясо – да в котел.
– Га-га-га!..
– Хо-хо-хо-хо-хо!..
– Откуда к нам?
– С Дону, браты.
– Не один?
– Ватага со мной, да древний старец Мартьян, да черкасы – обнеси головы – Полухан, Лытка, Иван Бубенец и иные.
– Чуем.
– Кличь ватагу!
