Джеймс Роллинс - Кровь Люцифера
От ее поспешных шагов фонарик подрагивал вверх-вниз, его узкий луч метался впереди Эрин, высвечивая входы в боковые тоннели. Она про себя считала их.
Один неверный поворот, и я буду блуждать в этом лабиринте не один день.
Страх заставил ее ускорить шаг. Она спускалась по узким лестницам и все дальше углублялась в путаницу коридоров. Крошечный флакон с кровью Христиана ударялся о ее бедро, напоминая о том, что ценой за знания всегда была кровь. Эту идею вколотили в нее еще в детстве — вколотили в буквальном смысле, когда отец нашел книгу, которую Эрин прятала под матрасом. Грубый голос отца и сейчас еще звучал в ее памяти, перенося ее в далекое прошлое.
— Что произошло с Евой, когда она отведала плод с Древа Познания? — вопрошал отец, возвышаясь над девятилетней Эрин. Его сильные руки — руки фермера — были сжаты в тяжелые кулаки.
Девочка не была уверена, следует ли ей отвечать на его вопрос, и предпочла промолчать. Он всегда сильнее злился на то, что она говорила, на его молчание.
Книга — «Альманах фермера» — лежала открытой на чисто подметенном дощатом полу, свет лампы озарял ее желтоватые страницы. До того дня Эрин читала только Библию, потому что отец сказал, что там содержатся все знания, какие когда-либо понадобятся ей.
Но на страницах альманаха она обнаружила новые знания: когда сажать семена, когда собирать урожай, в какие даты луна пребывает в той или иной фазе. Там даже было несколько шуток, которые и выдали ее падение. Она слишком громко смеялась над ними, и ее застали, когда она сидела под столом, поджав ноги, и читала альманах.
— Что произошло с Евой? — продолжал вопрошать отец, и в его низком голосе прозвучала угроза.
Эрин попыталась защититься, отвечая ему строками из Библии и стараясь держаться как можно скромнее:
— «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги[3]».
— И каково было их наказание? — продолжал отец.
— «Жене сказал: умножая умножу скорбь твою...[4]»
— И вот урок, который ты получишь от руки моей.
Отец заставил ее выбрать ивовый прут и приказал ей встать перед ним на колени. Повинуясь ему, Эрин опустилась на чисто вымытый матерью пол и стянула через голову платье. Мать сама сшила это платье для нее, и девочка не хотела его запачкать. Эрин аккуратно свернула его и положила на пол рядом с собой. Потом обхватила руками свои замерзшие колени и стала ждать ударов прутом.
Отец всегда заставлял ее долго ждать первого удара, как будто знал, что ожидание боли почти так же тяжко, как сама порка. Спина девочки покрылась мурашками. Уголком глаза она смотрела на раскрытый альманах и не жалела ни о чем.
Первый удар рассек кожу на спине, и Эрин закусила губы, чтобы не кричать. За каждый крик отец добавит ей ударов. Он хлестал ее по голой спине, пока кровь не потекла по бокам, впитываясь в ткань нижнего белья. Позже ее заставят оттирать ярко-красные брызги со стен и пола. Но сначала ей придется вытерпеть порку, ожидая, пока отец решит, что она пролила достаточно крови...
Эрин передернуло от этих воспоминаний — в темных коридорах они отчего-то казались еще более ощутимыми. Даже сейчас ее спина горела, словно напоминая о давней боли и преподанном уроке.
Цена знания — всегда кровь и боль.
Еще до того как спина зажила, Эрин пробралась в кабинет отца и втайне дочитала альманах. В одном разделе содержались предсказания погоды. В течение целого года она следила за ними, чтобы посмотреть, действительно ли авторы знали, какой будет погода в тот или иной день. Часто их прогнозы оказывались ошибочными. Так она осознала, что написанное в книгах может быть неправдой.
Даже то, о чем говорится в Библии.
Тогда, в детстве, страх наказания не остановил ее.
И он не остановит меня сейчас.
Быстрыми шагами, но стараясь ступать по каменному полу как можно тише, она наконец достигла двери в Святилище. Это был не главный вход на его территорию, а редко используемый черный ход, через который можно было попасть внутрь неподалеку от библиотеки. Больше всего это было похоже на стену с маленькой нишей, в которой стояла каменная чаша размером не больше чайной чашки или небольшой миски.
Эрин знала, что ей следует сделать.
Тайный ход можно было открыть только кровью сангвиниста.
Она сунула руку в карман и достала стеклянный флакончик, отданный ей Христианом. Внимательно рассмотрела черную кровь, переливающуюся внутри. Кровь у сангвинистов была гуще и темнее человеческой. Она могла двигаться по собственной воле, течь по венам без помощи сокращений сердца. Больше Эрин почти ничего не знала о веществе, которое поддерживало существование сангвинистов и стригоев, однако неожиданно ей захотелось узнать больше, выведать все секреты этой крови.
Но не сейчас.
Она вылила темное содержимое флакончика в каменную чашу, произнося на латыни слова:
— Ибо это есть Чаша Крови Моей, чаша Нового и вечного Завета.
Кровь закружилась в чаше, сама по себе вращаясь спиралью, словно в доказательство своей неестественной природы.
Эрин затаила дыхание. Не отвергнут ли врата кровь Христиана?
Ответ пришел — черная лужица впиталась в камень и исчезла, не оставив ни малейшего следа.
Женщина выдохнула, прошептав завершающие слова:
— Mysterium fidei [5].
Она отступила на шаг от глухой стены, сердце колотилось словно бы в горле. Несомненно, любой оказавшийся поблизости сангвинист должен услышать это неистовое биение и понять, что у входа в Святилище стоит живой человек.
Камень тяжело заскрежетал по камню, и перед Эрин медленно открылся проход.
Она сделала шаг в лежащую впереди темноту, вспоминая жестокий урок отца. «Цена знания — всегда кровь и боль».
Да будет так.
Глава 2
17 марта, 16 часов 45 минут
по центральноевропейскому времени
Кумы, Италия
Почему я всегда застреваю где-то под землей?
Сержант Джордан Стоун полз вперед по узкому тоннелю, упираясь локтями. Камень давил на него со всех сторон, и продвигаться дальше можно было лишь одним способом — извиваясь, как червяк. Земляная крошка, потревоженная его усилиями, сыпалась ему в волосы и попадала в глаза.
По крайней мере я куда-то двигаюсь.
Он протиснулся вперед еще на несколько дюймов.
Из тоннеля впереди его звал и подбадривал громкий голос с сильно выраженным акцентом:
— Ты почти пролез!
Должно быть, это Баако. Джордан явственно вспомнил этого высокого сангвиниста, родом откуда-то из Африки. На прошлой неделе, когда Стоун поинтересовался, из какой именно страны тот прибыл, Баако ответил неопределенно и загадочно: «Как и многие государства Африки, то, где я родился, носило немало именований прежде и, вероятнее всего, будет носить еще больше».
Это был типичный для сангвинистов ответ: исполненный пафоса и, по сути, бесполезный.
Джордан бросил взгляд вперед. Он смутно видел там тусклый свет — обещание того, что этот проклятый тоннель действительно выводит в подземную пещеру. Сержант с удвоенной силой стал пробиваться к этому свету.
Сегодня, несколькими часами раньше, Баако сползал вниз по этому недавно найденному тоннелю и вернулся с известиями о том, что шахта выводит прямиком к святилищу сивиллы. Считаные месяцы назад в этой пещере разыгралась неистовая битва — когда невинного мальчика использовали как жертвенного агнца, дабы открыть врата в ад. Попытка провалилась, а впоследствии сильное землетрясение завалило путь к этому месту.
Сержант продолжал ползти, и еще один голос, с переливчатым индийским акцентом, раздался сзади, поторапливая его незатейливой шуткой:
— Наверное, тебе не следовало так плотно завтракать.
Джордан оглянулся на Софию — ее тонкий силуэт смутно выделялся во мгле. В отличие от мрачного Баако эта сангвинистка, казалось, всегда готова была над чем-нибудь посмеяться, на ее губах постоянно играла легкая полуулыбка, а темные глаза искрились весельем. Обычно Джордан ценил ее склонность к юмору.
Но не сейчас.
Он потер горящие глаза, пытаясь очистить их от пыли.
— По крайней мере я хотя бы завтракаю, — ответил он Софии, потом сжал зубы и продолжил путь, желая поскорее увидеть собственными глазами то, что осталось от святилища после битвы. После землетрясения власти Ватикана окружили вулканическую гору кордоном. Церковь не могла позволить кому бы то ни было увидеть оставшиеся под землей трупы —особенно тела стригоев и погибших братьев и сестер из Ордена сангвинистов.
Типичная операция «концы в воду».
