Гомер - Одиссея

В устье Амнисия ввел он свой быстрый корабль и в опасной

Пристани стал близ скалы Илифийской, богами спасенный.

190 К Идоменею он в город пришел, утверждая, что гостем

Был он царю, что его почитал и любил несказанно.

Но уж дней десять прошло иль одиннадцать с тех пор, как поплыл

Царь в кораблях крутоносых в троянскую землю. Я принял

Вместо царя во дворце Одиссея, и мной угощен был

195 Он дружелюбно с великою роскошью; было запасов

Много у нас; и сопутники все Одиссеевы хлебом,

Собранным с мира,116 и огненноцветным вином, и прекрасным

Мясом быков угощаемы досыта были; двенадцать

Дней провели богоравные люди ахейские с нами:

200 В море идти не пустил их Борей, бушевавший с такою

Силой, что было нельзя на ногах устоять и на суше;

Демон его разъярил; на тринадцатый день он утихнул.

В море пустились они». Так неправду за чистую правду

Он выдавал им. И слезы из глаз их лилися; как тает

205 Снег на вершинах высоких, заоблачных гор, теплоносным

Эвром согретый и прежде туда нанесенный Зефиром, —

Им же растаенным реки полнеют и льются быстрее, —

Так по щекам Пенелопы прекрасным струею лилися

Слезы печали о милом, пред нею сидевшем, супруге.

210 Он же, глубоко проникнутый горьким ее сокрушеньем

(Очи свои, как железо иль рог неподвижные, крепко

В темных ресницах сковав и в нее их вперив, не мигая),

Воли слезам не давал. И, насытяся горестным плачем,

Так напоследок ему начала говорить Пенелопа:

215 «Странник, я способ имею, тебя испытанью подвергнув,

Выведать, подлинно ль ты Одиссея и спутников, бывших

С ним, угощал там в палатах царя, как теперь уверяешь.

Можешь ли мне описать ты, какое в то время носил он

Платье, каков он был видом и кто с ним сопутники были?»

220 Ей отвечая, сказал Одиссей, в испытаниях твердый:

«Трудно ответствовать мне на вопрос твой, царица; уж много

Времени с этой поры протекло, и тому уж двадцатый

Год, как, мою посетивши отчизну, супруг твой пустился

В море; но то, что осталося в памяти, вам расскажу я:

225 В мантию был шерстяную, пурпурного цвета, двойную

Он облечен; золотою прекрасной с двойными крючками

Бляхой держалася мантия; мастер на бляхе искусно

Грозного пса и в могучих когтях у него молодую

Лань изваял; как живая, она трепетала; и страшно

230 Пес на нее разъяренный глядел, и, из лап порываясь

Выдраться, билась ногами она: в изумленье та бляха

Всех приводила. Хитон, я приметил, носил он из чудной

Ткани, как пленка, с головки сушеного снятая лука,

Тонкой и светлой, как яркое солнце; все женщины, видя

235 Эту чудесную ткань, удивлялися ей несказанно.

Я же — заметь ты — не ведаю, где он такую одежду

Взял? Надевал ли уж дома ее до отбытия в Трою?

В дар ли ее получил от кого из своих при отъезде?

Взял ли в подарок прощальный как гость? Одиссея любили

240 Многие люди; сравниться же мало могло с ним ахеян.

Меч медноострый, двойную пурпурную мантию, с тонким,

Сшитым по мерке хитоном ему подарив на прощанье,

С почестью в путь проводил я его в корабле крепкозданном.

С ним находился глашатай; немного постаре годами

245 Был он; его и теперь описать вам могу я: горбатый,

Смуглый, курчавые волосы, черная кожа на теле;

Звали его Еврибатом; его всех товарищей боле

Чтил Одиссей, поелику он ведал, сколь был он разумен».

Так говорил он. Усилилось горе в душе Пенелопы:

250 Все Одиссеевы признаки ей описал он подробно.

Горестным плачем о милом, далеком супруге насытясь,

Так напоследок опять начала говорить Пенелопа:

«Странник, до сих пор одно сожаленье к тебе я имела, —

Будешь отныне у нас ты любим и почтен несказанно.

255 Платье, которое мне описал ты, сама я сложила

В складки, достав из ларца, и ему подала, золотою

Бляхой украсив. И мне уж его никогда здесь не встретить

В доме семейном, в отечестве милом! Зачем он, зачем он

Нас покидал! Неприязненный демон его с кораблями

260 В море увел, к роковым, к несказанным стенам Илиона».

Ей возражая, ответствовал так Одиссей богоравный:

«О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

Нежной своей красоты не губи сокрушеньем; не сетуй

Так безутешно о милом супруге. Тебя укорять я

265 В этом не буду: нельзя не крушиться жене об утрате

Сердцем избранного мужа, с которым в любви родились ей

Дети; красой же богам Одиссей, говорят, был подобен.

Ты успокойся, однако, и выслушай то, что скажу я:

Правду одну я скажу, ничего от тебя не скрывая,

270 Всё объявив, что узнал о прибытии к вам Одиссея

В области тучной феспротов, от здешних брегов недалекой.

Жив он; и много везет на своем корабле к вам сокровищ,

Собранных им от различных народов; но спутников верных

Всех он утратил; его крутобокий корабль, виноцветным

275 Морем от знойной Тринакрии плывший, Зевес и блестящий

Гелиос громом разбили своим за пожранье священных,

Солнцу любезных быков — все погибли в волнах святотатцы.

Он же, схвативший оторванный киль корабля, был на остров

Выброшен, где обитают родные богам феакийцы;

280 Почесть ему оказали они, как бессмертному богу;

Щедро его одарили и даже сюда безопасно

Сами хотели его проводить. И давно б уж в Итаке

Был он; но, здраво размысливши, он убедился, что прежде

Разные земли ему для скопленья богатств надлежало

285 Видеть. Никто из людей земнородных не мог с ним сравниться

В знании выгод своих и в расчетливом, тонком рассудке —

Так говорил мне о нем царь Федон благодушный, который

После, бессмертным богам совершив возлиянье, поклялся

Мне, что и быстрый корабль уж устроен, и собраны люди

290 В милую землю отцов проводить Одиссея; меня же

Он наперед отослал, поелику корабль приготовлен

Был для феспротов, в Дулихий, обильный пшеницею, шедших;

Мне и богатство, какое скопил Одиссей, показал он.

Даже и внукам в десятом колене достанется много —

295 Столько добра им оставлено было царю в сохраненье.

Сам же, сказали, пошел он в Додону затем, чтоб оракул

Темносенистого Диева дуба его научил там,

Как по отсутствии долгом, в отчизну, в желанную землю

Милой Итаки ему возвратиться удобнее будет.

300 Жив он, ты видишь сама; и, конечно, здесь явится скоро;

Верно, теперь и от милых своих, и от родины светлой

Он недалёко; могу подтвердить то и клятвой великой;

Зевсом, метателем грома, отцом и владыкой бессмертных,

Также святым очагом Одиссеева дома клянуся

305 Вам, что наверно и скоро исполнится то, что сказал я.

Прежде, чем солнце окончит свой круг, Одиссей возвратится;

Прежде, чем месяц наставший сменен наступающим будет,

Вступит он в дом свой». Ему отвечая, сказала царица:

«Если твое предсказание, гость чужеземный, свершится,

310 Будешь от нас угощен ты как друг и дарами осыпан

Столь изобильно, что счастью такому все будут дивиться.

Мне же не то предвещает мое сокрушенное сердце:

Нет! И сюда Одиссей не придет, и тебя не отправим

В путь мы отсюда: недобрые люди здесь властвуют в доме;

315 Здесь никого не найдется такого, каков Одиссей был,

Странников всех угощавший и всем на прощанье даривший

Много. Теперь вы, рабыни, омойте его и постелю,

Мантией теплой покрытую, здесь приготовьте, чтоб мог он

Спать, не озябнув, до первых лучей златотронной Денницы.

320 Завтра ж поутру его вы, в купальне омывши, елеем

Чистым натрите, дабы он, опрятный, за стол с Телемахом

Сел и с гостями обедал. И горе тому, кто обидеть

Вновь покусится его непристойно: ему никакого

Места вперед здесь не будет, хотя б он и сильно озлился.

325 Иначе, странник, поверишь ли ты, чтоб хоть мало от прочих

Жен я возвышенным духом и светлым умом отличалась,

Если я грязным тебя и нечисто одетым за стол наш

Сесть допущу? Нам ненадолго жизнь достается на свете;

Кто здесь и сам без любви, и в поступках любви не являет,

330 Тот ненавистен, пока на земле он живет, и желают

Зла ему люди; от них поносим он нещадно и мертвый;

Кто ж, беспорочный душой, и в поступках своих беспорочен —

Имя его, с похвалой по земле разносимое, славят

Все племена и народы, все добрым его величают».

335 Ей возражая, ответствовал так Одиссей богоравный:

«О многоумная старца Икария дочь, Пенелопа,

Теплая мантия мне и роскошное ложе противны

С тех пор, как Крита широкого снегом покрытые горы,

В длинновесельном плывя корабле, из очей потерял я.