Открывашка и пробой - Павел Смолин
Автобус припарковался, и к нам заглянуло двое милиционеров под предводительством одного в костюме. Демонстративно двигая губами, «костюм» нас пересчитал и велел:
— Выходим.
Мы потянулись на выход, и на мое плечо легла пожилая рука. Дыша перегаром, розовощекая, одетая в сценический наряд солистка Марфа Антоновна трогательно мне улыбнулась:
— Рад с папкой-то повидаться, поди? Ты ему передай — мы не подведем!
— Хорошо, — не нашел я ответа лучше и укоризненно посмотрел на зажавшего ладошкой ржущий рот Лёху.
Пацан пожал плечами с видом: «а я-то причем»?
И ведь факт — он пару раз пошутил, а дальше само понеслось. Деревня!
Выбравшись под серенькое, предвещающее скорый дождик, небо, направились к главному входу в МВДЦ. Слева от нас, из микроавтобуса с логотипом «Тойота», на парковку сходили япошки — одетый в дорогой костюм насупленный мужик средних лет и одетая в платье со стилизованным под оскалившегося волка меховым воротником красивая японка с подбеленными щечками.
Наши оборотни как один окаменели лицами — из их японского собрата сделали модный аксессуар.
— Твари, — прошипел Лёха.
— Людоеды, — в полный голос поддержал его Сергей.
Посмотрев на нашу группу, японец надменно усмехнулся и что-то буркнул. Из микроавтобуса, держа в зубах собственные поводки, выпрыгнуло двое оборотней в боевой форме и суровых, упирающихся шипами в шеи, ошейники. Унизительно встав на задние лапы, они вручили украшенные золотыми узорами рукоятки поводков хозяевам.
— Лучше на костер, чем вот так, — не выдержал Игорь.
Японка покосилась на него и дернула за поводок. «Питомец» жалобно заскулил и начал лизать ей сапог, за что получил прямо в нос острым носком второго.
Попрошу Сеннит начать «объединение» с Востока.
— Игнорируем провокации, товарищи, — спокойно напомнил Тимофей. — На инструктаже я предупредил вас о возможности наличия больных на голову гостей. Закидоны дикарей — не повод позорить Липки.
— Я бы так унижаться не стал! — отвернулся от ублюдочной сцены Лёха.
— Нелюди, — вздохнула правая бабушка из ансамбля.
— Слава тебе, господи, — перекрестилась Марфа Антоновна. — За советскую власть.
— С такими законами лет через сто у нас так же будет, — выразила пессимизм бабушка левая.
— Не допустим, мать, — пообещал Сергей.
— Какая я тебе «мать»? — насупилась та. — Ты ж лет на десять младше всего, «сыночек»!
Народ хохотнул — назло врагам!
Поднявшись по выложенному зеркальной плиткой крылечку, прошли в автоматические двери.
— Пип! — сказал металлодетектор, когда через него прошел наш «костюм».
— Пип! Пип! — прошли милиционеры.
— Пип! Пип! Пип! — наши оборотни.
— Мужики, вы о***и? — тоскливо спросил одетый в тяжелый бронежилет, каску и оснащенный автоматом «привратник».
Наш «костюм» предъявил аж восемь богато украшенными печатями бумаг, и вопросы у охраны отпали, и они послушали серию «пипов», изданных япошками.
— Ненавижу международные мероприятия, — поделился с нами чувствами бронированный, и мы пошли дальше, оставив охрану смотреть японские документы.
По коридору ходил народ, стены были украшены здоровенными фотографиями красот края, какими-то диаграммами, графиками и указателями. В нише коридора — баннер с надписями «Седьмой экономический форум». Перед баннером — фотоаппарат на штативе с мужиком-фотографом. В данный момент фотографируются жмущие друг другу руки, улыбающиеся негр и европеоид.
— А можно? — спросил Тимофея Лёха.
— Когда вырастешь и станешь политиком, — выставил тот условие, и мы пошли в левое крыло.
Миновав плакат с видом на дымящий трубами город и надписью «Инвестиции в Сибирь — грамотный выбор!», мы вошли на охраняемую парой бронированных автоматчиков пожарную лестницу и поднялись на третий этаж. На выходе снова встретили автоматчиков, прошлись по безлюдному коридору и зашли в дверь с номером 306.
***
Комната отдыха — или как это назвать? — выглядела скромно: кожаная мебель, красный ковер, кулер с водой, пара фикусов в горшках и включенные лампы дневного света — закрытые жалюзи не дают дневному свету попасть в помещение. На диване сидел Жириновский. Вживую я его в прошлой жизни, ясное дело, не видел, но, на мой взгляд, местный вариант Владимира Вольфовича отличался меньшим весом и большим количеством морщин. Улыбнувшись, он поднялся нам навстречу:
— Добрый день! Милые дамы, от всей души желаю победы в конкурсе. Витя, проводи, пожалуйста, артистов в гримерку, — в последней фразе скользило едва заметное недовольство. — Алексей составит им компанию, — попросил «на выход» и Лёху.
— Мамка за вас голосовать будет, — порадовал политика пацан.
— И мы все тоже будем за вас голосовать, Владимир Вольфович, — заверил Федор Степанович.
— Не подведу, — не стал убегать от ответственности Жириновский, и односельчане покинули кабинет в сопровождении одного из милиционеров.
Когда дверь закрылась, Владимир Вольфович стер добродушие с лица и спокойно спросил нашего провожатого-«костюма»:
— Тебе кого, Женя, привести говорилось?
— «Гостей в количестве одиннадцати человек», Владимир Вольфович, — развел тот руками. — Без конкретики.
— Оправдан, — буркнул Жириновский и протянул мне руку. — Ну здравствуй, подарок судьбы.
— Здравствуйте, — пожал я.
— Верительные грамоты есть? — отпустив мою руку, спросил он Гришу.
— Обычай знаком, — ответила девочка. — Документов нет.
— Докажи, что ты — не человек, — сложил он руки перед собой.
Жук-дипломат вытянула руки перед собой и превратила их в сверкающие хитином лезвия. Охрана напряглась, Владимир Вольфович кивнул:
— Достаточно. Благодарю. Присаживайтесь, — велел он, указав на кресла.
Мы сели, сам он вернулся на диван.
— Три дня до контакта? — спросил он.
— Да, — кивнула Гриша.
— Существует возможность ускорить?
— Нет.
— Твои полномочия?
— Предложить союз. Цели: уничтожение старой Верховной, возвышение матери, объединение человечества, обмен технологиями, совместная экспансия с включением в союз встреченные разумные расы. Вы — будущий президент человечества.
— Сказочно, — вздохнув, погрустнел Владимир Вольфович. — Так не бывает.
— У людей не бывает, — поправил я. — Но жуки — не люди. Это вообще одна особь.
— С одной особью договориться легче, — снова вздохнул он, приободрился и подмигнул мне. — Ладно, если прижмет — уйдем в Нью-Йорк.
Удобный проход мы нашли: прямо напротив входа в Центральный парк.
— Беру время подумать, — добавил Жириновский для жука-дипломата и переключился на меня. — Временно тебя усыновляю. Захочешь вернуться в свой мир — уйдешь, но сначала помоги дело сделать.
— Я понимаю, — кивнул я. — Сделаю всё, что смогу.
— Молодец, — припечатал меня Жириновский и поднялся на ноги. — Пойдем тогда.
Нас с Гришей и Вольфовичем окружила охрана, и мы покинули комнату.
— Сейчас тебя с людьми знакомить буду, — совместил проход по коридору с инструктажем кандидат в президенты. — Запоминать и
