Ваше Сиятельство 9 (+иллюстрации) - Эрли Моури
Приятно мне это или нет? Приятно и тревожно. Я люблю быть в центре женского внимания. Я почти всегда в нем, благодаря своим жизненным ролям, некоторым умениям в общении и, конечно, благодаря такому явлению, которое я называю «флюиды Астерия». Надо поосторожнее с этими флюидами. Надо быть сдержаннее. Только как⁈ Они сами из меня лезут как следствие моей мужской жадности — страстного желания обладать всеми женщинами, которые мне нравятся. Боги, как же трудно быть Астерием, которого влечет сразу ко многим! При чем все это по-серьезному. Трудно, когда желания и чувства тебя разрывают на части. Если бы я был обычным человеком, то, наверное, сошел бы с ума. А так я живу, одновременно наслаждаясь и мучаясь своей сумасшедшей жизнью, но при этом оставаясь в совершенно здоровом рассудке.
Я ясно чувствовал, что Глория сейчас заговорила со мной по-другому. У нее даже голос поменялся. Из него совсем пропали железные нотки. Из-за этой, казалось бы, приятности я не знал, что ответить императрице. Заговорить с ней мило, как со своей почти любовницей, это значит обозначить развитие наших отношений в сторону еще большего потепления. Если же ответить ей холодно, твердо обозначить границы, как я только что сам советовал сделать Ленской перед Денисом, то это обидит Глорию или даже оскорбит. Я не хотел ее обижать. У меня не было страха, что она может как-то за это отыграться силой своей власти и коварства, но мне не хотелось делать ей больно.
Вообще, даже если бы между нами не случилось того, что произошло в ее спальне, после сегодняшнего разговора по душам мое отношение к императрице разительно поменялось. Из человека коварного и враждебного для нашего государства она превратилась для меня в обычную женщину. Безусловно сильную, амбициозную и умную, не стесняющуюся в средствах на пути к цели. В то же время во многом ранимую, не понятую, не принятую, которая просто хотела счастья для себя и своего сына, и вынуждена была окружить себя не лучшими людьми нашей имперской верхушки, потому что лучшие ее не приняли.
«Приятно, что обо мне помнит сама императрица», — полушепотом сказал я в эйхос. — «Завтра у меня тяжелый день, нужно встретиться с людьми, насчет некоторой миссии, сама понимаешь какой. Поэтому я спешу предаться сну. И тебе спокойной ночи», — сказал я, вроде бы достаточно тепло, но при этом обозначив, что отношусь к ней как к императрице, не забывая об этой черте. Неважно, что она давно стерта.
В четыре утра я наспех оделся, на пять минут забежал в ванную и быстро освежил лицо, почистил зубы. Если бы я проснулся хотя бы минут на пятнадцать раньше, то можно было бы позволить чашку кофе, а так, буду надеяться, что завтраком меня побалуют на вимане, которую пришлет человек цесаревича. К Ольге меня повез Денис, потому как ему предстояло вернуть моего «Гепарда» к нашему дому. Заодно мой старший охранник получил немалое удовольствие — он давно хотел прокатиться на моем эрмике, сидя за рулем.
— Вообще-то, Елецкий, уже четыре тридцать пять! Дама тебя ждет пять лишних минут! — возмутилась Ковалевская, едва «Гепард» остановился перед ней, и я открыл двери.
— Виноват, ваше сиятельство! Я почти всегда перед вами виноват! — я схватил ее за руку, втянул в салон, на задний диван, где расположился сам.
Прижал ее и поцеловал. Княгиня было запротестовала, но я сказал:
— При Денисе можно. Он знает, что ты мне почти жена. Кстати, ты завтракала?
— Нет. Я не выспалась. Вообще не выспалась. И все ради тебя, — Ольга Борисовна положила голову мне на плечо. — Папа хотел нас отвезти, но я его отговорила. Я думаю, Елецкий, тебе давно пора купить свою виману. Вернее нашу. А то мы только говорим об этом.
— Как прикажешь. И как я отдам долг госпоже Стрельцовой. Кстати, известно, что народ говорит о наших статьях в субботней прессе? — полюбопытствовал я, зная, что Ольга обычно в курсе наиболее значимых столичных разговоров.
— Ужас, что говорят, маму вчера замучили вопросами, и соседи, и подруги. Она меня даже отругала, что мы устроили весь этот шум. Очень вредный шум, как она сказала. Папа тоже был недоволен, хотя я ему все объяснила, и он понял причины, почему мы сделали так. Точно могу сказать, что Москва гудит от этих статей и очень много всяких глупых слухов, — сказала она.
Денис высадил нас на посадочной площадке у Родникового съезда и хотел было подождать до прибытия виманы, но я сразу отправил его к дому.
— Рассказывай, Елецкий, как ты сходил к Глории? Ты теперь ее фаворит или как там у вас? — начала расспросы Ольга Борисовна, едва отъехал «Гепард».
Мне оставалось лишь молиться богам, чтобы поскорее прилетела вимана, прерывая этот разговор, который мог пойти в опасное русло.
Глава 24
Майкл должен умереть
— Он нам больше не нужен. Понимаешь, Брайн? Это просто лишняя возня. С самого начала было ясно, что помощи с переводом от него не будет. Его просто использовали русские, чтобы сыграть с нами в игру. Все завязано на этого… Как его? — Джоил Батлер щелкнул пальцем, вспоминая фамилию графа — русские имена ему всегда давились с трудом почти таким же, как имена ацтеков. — Елесски, граф, который.
— Граф Елецкий, — поправил его Брайн Терри. — Не думаю, что нам следует с этим спешить. Елецкий дал согласие на встречу в Александрии. Хотя я больше чем уверен, он с нами играет. Причем очень прямолинейно. Вот эта прямолинейность меня настораживает. Еще я уверен, что никакой встречи не будет. Он слишком умен, чтобы не понимать, как проигрышна его позиция. Нам надо готовиться к встрече с ним не в Александрии, а здесь, в Лондоне. Милтон в самом деле — существо бесполезное. Все, на что он способен писать статьи в журналы, которые мало кто читает. Но убивать его я бы не спешил. С Елецким могут возникнуть разные расклады, и этот Майкл может послужить нам, допустим, в качестве приманки. Кстати, я не верю, что Елецкому безразлична судьба Милтона. Хотя бы по той причине, что Майкл
