Кристофер Зах - Книга Противоречий. Голубь
— Понимаю, — заметил он. — Но не до конца. И мне не ясно, зачем вы посылаете с Цекай свою собственную дочь?
— Юрия и так пойдет с ней, — пожал плечами Агриальд.
Мужчина чувствовал, что не убедил молодого человека до конца, но Курой больше не стал спорить. По его глазам было видно, что у него появилась какая-то мысль. Агриальд понял Цекай, понял и юношу, но сам был уже в том возрасте, когда силанца почти невозможно переубедить. А Курой резко сменил тему:
— Почему вы говорите о войне? Ее же не может быть.
— Знаете что, мой мальчик, до сегодняшнего дня и я так думал. События развиваются очень быстро, раньше у жизни был совсем другой темп. Впереди еще целый год, который нужно прожить, но то, что сказала Цекай, как нельзя лучше показало, что война необходима. Даже если я буду говорить о терпении и всячески опровергать любую мысль о войне, она все равно не за горами. Силанцы обеспокоены, Курой. Разрядки иногда нужны не только людям.
— Вы называете войну разрядкой?
— О да. Порой, когда тебя переполняют эмоции, хочется закричать или выпустить в небо самый большой и яркий Ейгенц. Иногда мы не чувствуем в себе этого напряжения, но оно все равно появляется. Но когда это напряжение ощущает на себе народ… тогда не ограничиться простым криком… Спокойная жизнь хороша, но она бывает в тягость даже для тех, кто не знает другой. Люди живут в ином мире, с иной скоростью. Они напрягаются сильнее, но у них нет магии, способной выплеснуть эмоции в воздух. А искусство, о котором рассказывают те, кто побывал на Земле… Я не знаю, что это такое, но, по всей видимости, оно слабее магии… Люди находят смысл своей жизни только в минуты отчаяния и страха. Войны необходимы им. Так же, как и нам.
— Я снова с вами не согласен, — с каким-то сожалением вздохнул юноша, но не стал спорить, понимая бессмысленность этого мероприятия.
— Я не сомневался, что у вас другое мнение, — улыбнулся Агриальд. — Но теперь мне хочется услышать вашу историю. С самого начала.
Цекай растерянно брела к гостинице, Юрия шагала следом. Единороги разошлись в разные стороны. Было очень поздно, и уже погасли почти все фонари. На Силане вообще существуют дни без новостей? Девушка тяжело вздохнула и посмотрела на уже видневшееся вдали здание гостиницы.
Она вошла внутрь, помня о вчерашнем, легко толкнув входную дверь. Паулу не было, Цекай медленно дошла до своего номера и только сейчас снова вспомнила, что Юрия все это время шла за ней следом.
— Ты чего?
— Теперь я буду жить тут! Ты ведь не против?
— Нет. Но почему не с родителями?
— Ну, я их, конечно, очень люблю и все такое… — устало заговорила Юрия. — Но, как ты уже и сама, возможно, заметила, они увлечены только своими экспериментами… Готова поспорить, что они только завтра днем заметят, что я не была дома. В лучшем случае…
Цекай хотела сказать Юрии что-нибудь хорошее, чтобы взбодрить ее, но этого, похоже, не требовалось: в голосе девушки не слышалось ни сожаления, ни грусти, а лишь безразличие.
— Что ты думаешь? — спросила Цекай.
— Думаю, что хочу искать эту книгу… — задумчиво ответила она. — Опять же, зная своего отца, я понимаю, что она не просто важная, а очень важная, если ты можешь это понять.
— Тогда почему он доверил эту очень важную задачу нам?
— Он хочет что-то обойти… — Юрия, прищурившись, посмотрела в сторону, пока Цекай открывала дверь. — Возможно, на книгу наложены какие-то хитрые заклятия, связанные с Загадкой, или с чем-нибудь еще … Кто знает. В любом случае, это не просто так.
— Но он твой папа. Почему бы тебе не подойти и не…
— Спросить у него прямо?
— Да.
— Ха! Это бесполезно… Он засыплет меня своими уловками и загадками, а потом… В общем, так я точно ничего не узнаю.
Они вошли в комнату, и Юрия печально села на кровать:
— Эх, завтра придется много говорить…
Цекай хмыкнула, услышав фразу «много говорить» и увидев при этом вполне серьезное лицо Юрии.
Когда она уже почти засыпала, ее мысли сплелись в один большой клубок, который даже сон вряд ли смог распутать. Чем дольше она была на Силане, тем больше ей казалось, что знаменитая фраза людей — «сейчас у жизни совсем другой темп» — скоро будет подходить и к этому миру.
Цекай проснулась рано, но долго лежала без движения. За окном через голубоватую дымку робко пробивались первые лучи солнца. Было слышно тихое пение каких-то птиц. Часов у них в комнате не было, но Цекай могла навскидку сказать, что сейчас еще только около семи часов. Сегодня они должны решить вопрос с книгой. Нет, странно все-таки это… Сразу же… Происходящее на Силане казалось ей чем-то совершенно банальным, но в то же время бессмысленным, словно об этом давно было показано в фильмах и рассказано в книгах, и только теперь это все происходит по-настоящему и потому кажется еще более нелепым. Но она была уверена, что хочет искать эту книгу. Теперь у нее появилась реальная цель.
Это была необычное ощущение — иметь цель. Раньше ее никогда не было. По крайней мере, такой конкретной и ясно выраженной. В детском доме у многих были цели, пусть и похожие друг на друга. Саша, например, очень хотела стать актрисой, но не потому что ей нравилась эта профессия. Она часто говорила: «Это просто! Притворяешься и изображаешь, а взамен — известность и деньги!» Настя, та, что получила пятерку за последний экзамен, прилежно училась, чтобы потом поступить в вуз и стать экономистом. И еще у многих… Но обычно они были связаны с профессиями. Цекай никогда не знала, кем она хочет быть. Любое размышление на эту тему вызывало у нее в голове картинку мрачного кабинета с кипами бумаг на массивном столе. За ним сидит женщина с осунувшимся лицом (неужели она сама?) и что-то набирает на клавиатуре компьютера, по монитору которого волнами пробегают черные полосы. Цекай и сейчас мотнула головой, прогоняя эту мысль. Нет. Стоит признать, цели у нее не было. А теперь ее охватило какое-то пьянящее чувство, придававшее смысл любому ее поступку. Теперь она не будет бегать от гоблинов — она будет от них скрываться, чтобы найти книгу. Она будет не просто экспериментировать с магией — она будет ее использовать, чтобы найти книгу… И даже в этом бессмысленном, как она считала, настоящем она отыщет крохи смысла.
Ее охватило странное волнение, какое порой охватывало ее после нескольких минут размышления, и она села на кровати. Стараясь не разбудить Юрию, она взяла свои вещи и вышла из комнаты, оставив ключ на столе. В коридоре она стала возиться с пренсоэром. Пришедшая ей в голову мысль настолько вдохновила ее, что воображение бежало вперед, затмевая взгляд и ухудшая слух. Она даже вздрогнула от неожиданности, когда Паулу поздоровался с ней. Она рассеянно кивнула ему, а потом сразу вспомнила еще об одной проблеме.
— Паулу, — позвала она.
— Да, — отозвался тот.
— Я… наверное, должна извиниться за то, что позавчера прочитала ваши мысли… Я не знаю, как у меня это получилось, но я не хотела, честно.
Паулу удивленно поднял брови, а потом произнес:
— Ты не виновата, я сам об этом подумал…
Цекай кивнула и вышла на улицу. Ее удивило, как спокойно она произнесла «прочитала мысли», словно это было само собой разумеющееся, хотя сам факт ее немного пугал. Но кто-то же должен ей про все это объяснить! Курой бы мог, но где он? Неожиданно девушка остановилась посередине дороги, по которой шла, и сапоги звонко шоркнули по земле. Она задумалась, представив облака, солнце, ветер…
Голубь сразу же возник из воздуха и приземлился ей на голову. Цекай подумала, что, возможно, разбудила его, но птица вполне бодрым и дружелюбным голосом поинтересовалась:
— Что ты хотела?
— Я точно не уверена… Просто подумала… Ты тогда показал мне свое имя… Как ты это сделал? — спросила она, затаив дыхание.
— Я пустил тебя в мои мысли, — подтвердила ее догадку птица.
— То есть это вполне возможно и нормально — читать мысли?
— Да. Вы, оканду, это можете.
— А ты можешь объяснить, как это происходит?
— Один разум проникает в другой. Вот так.
Цекай нахмурилась, не посчитав это объяснение понятным.
— Как это?
— Сложно. Это надо чувствовать.
— Но это делается по Трем Законам?
— Нет.
— Ну а как тогда?
— Ты уже три раза задала один и тот же вопрос.
— А ты дал два разных ответа, — отпарировала девушка.
— Хорошо, — ей показалось, что птица хмыкнула. — Я не могу тебе объяснить, потому что ты — оканду, а я — голубь. Мы не используем Законы и не знаем их. Но мы можем давать другим проникать в наше сознание, если они на это способны, или сами проникать в чужое.
— Но ты сказал, что я проникла в твое.
— Да. Тебе так было легче. Мои мысли были на самой поверхности, я поднял их для тебя.
— Так ты знаешь, как это делать?
— Да.
— Ты расскажешь мне как?
— Да. Но ты не поймешь.
