Unknown - Unknown
— Ты же не обманываешь меня? — смотрю в его глаза и вижу, как он закрывается. Сплошная тайна, прочесть которую невозможно.
— Я? Да как я могу? — но голос его звучит, как лед, и я чувствую, что это потому, что он абстрагируется, чтобы не выдать своих настоящих эмоций.
Вот козел. Мне бы у него поучиться.
— Майкл, прошу…всегда говори мне правду. И никогда ничего не скрывай. Ты можешь делать со мной, что угодно, и даже бить по попе…
— Ммм, тебе это нравится, — он прижимает меня к себе, от чего мне хочется заткнуться и закрыть наш разговор.
— Да…в общем делай, что хочешь, только не лги мне.
— Ты только что дала мне разрешение на твою попку? Жду не дождусь вечера, - он страстно целует меня в губы, заставляя забыть обо всем: о таблетках, о том, что между нами вообще когда-то было что-то плохое. Остается только…моя любовь.
И да, я влюблена.
Влюблена.
Влюблена!
Люблю его так, что страшно, очень страшно. Страшно, потому что уже знаю, каково это терять, когда любишь.
***
Очень трудно было оторваться от Майкла, тем более, когда он становится таким…моим, что ли.
Это те редкие минуты, когда в моей голове нет сомнений, нет страхов. О том, что у нас просто секс, о том, что у нас нет будущего.
Невозможно не верить в наше совместное счастье, когда он нежен со мной или называет ласковыми словами.
Тем больнее потом слышать то, как он может на меня орать и оттаскать за волосы.
Импульсивный. Неуправляемый. Но мне остается только смириться с этими его качествами…он совершенно не такой, как Ник.
И мне нужно действительно перестать их сравнивать…я все время боюсь, что я у него так, на несколько ночей, и он способен на предательство.
В то время как я не раз предавала его сама, сравнивая его с Домиником.
Но сейчас этого нет. И не будет. Как это ужасно не звучит, но моя жизнь поделена на «до» и «после».
Сегодня я должна сходить к Нику. Я верну ему кольцо. Оставлю рядом с ним и попрощаюсь.
Это нужно сделать, несмотря на то, что даже от мысли об этом на глаза наворачиваются слезы.
Майкл ушел в «Арену» — сегодня ему предстоял бой, и я бы хотела поддержать его вечером, но сомневалась на этот счет — вечером приезжала мама. Папа, наверное, не приедет, так как не может оставить свою ферму.
— Ты обязан победить, — пообещала ему я, потрепав пшеничные волосы перед тем, как мы расстались возле моей съёмочной площадки. — И тогда тебя ждет сюрприз.
На самом деле у меня не было никакого сюрприза, хотя я знала, что его вполне устроит «сюрприз в постели». Любимый извращенец.
Мой съёмочный день был коротким и последним для этого проекта. Больше никакой массовки. Оставалось только ждать результатов важного кастинга, но я уже догадывалась, что не прошла. Актеров второго плана уже объявили. А мне еще не позвонили. Вряд ли они возьмут меня на главную роль, поэтому я уже перестала надеяться и подыскивала в интернете новые проекты.
Но там были сплошные маленькие роли и массовка.
Что ж, может, это к лучшему — то, что мне не досталась роль в этом фильме. Насколько я знаю, часть съемок должна проходить то ли в другом городе, то ли в другой стране, а мне бы не хотелось уезжать далеко от Майкла.
Я освободилась очень рано, но несмотря на это, когда я вернулась домой, мама уже была там и возилась на кухне.
— Мамочка, — я кинулась к ней на шею, обняв так крепко, что казалось, задушу ее. – Мама.
— Дорогая, я так скучала. Прости, что не приехала в сам день рождения, — я вдохнула аромат ее духов. Мама не меняла духи сколько себя помню, поэтому этот цитрусовый запах всегда ассоциировался у меня с ней и домом.
— Глупости, — я не могу перестать улыбаться. Когда мама рядом, жизнь похожа на праздник, и все проблемы отходят на второй план.
Мы ужинаем, обсуждая последние новости. Мама рассказывает о делах на ферме, что все идет в гору, и расспрашивает меня о моих съемках, внимательно выслушивая чуть ли не о каждом моем съёмочном дне.
Рассказываю ей про то, что снялась обнаженной, немного краснея, на что она лишь с интересом поджимает губы.
Для меня разговор с мамой куда лучше похода к любому психотерапевту. Ну, разве я могу улечься к врачу на колени и высказать ему все, что думаю о своей жизни? Нет.
А вот на коленях у мамы это делать куда приятнее. Причем, она не так много говорит — больше слушает. И она почти единственный человек, кому это удается так смиренно и терпеливо. Моя жизнь интересует маму куда больше, чем все остальное, и это бесценно.
Уже давно я не была так счастлива, как сейчас. Даже странно было…ощущение легкости, полета и счастья.
С Майклом все более-менее улажено, мамочка рядом, Сэту я позвонила и извинилась за вчерашнее — оказывается он напился и плохо помнит, что произошло. А может, сделал вид, чтобы не осуждать меня. В любом случае, он поступил, как настоящий друг.
Когда я лежу на коленях у мамы, в кармане джинс вибрирует телефон. Я поставила на звонок от Майкла определенную песню, поэтому лезу в карман дрожащими руками.
Беру трубку с замиранием сердца:
— Малыш, — слышу его голос с хрипотцой и поджимаю пальцы на ногах. От трепета. От счастья. Хочется сказать ему о своих чувствах. — Забрать тебя сегодня вечером? Из дома?
Я гляжу на маму. Так хочется к Майклу, но и ее я не хочу оставлять. Я все еще в раздумьях, поэтому не знаю, что ему ответить.
— Я скажу тебе чуть позже, хорошо? Я еще не наговорилась с мамой. К тому же вроде придет Лили, и у нас вот такой вот девичник.
— Если ты скажешь «нет», я проберусь в твою спальню через окно. Не перепутай с маньяком, — в его голосе звучат властные нотки, и от этого низ моего живота предательски сжимается. Вот черт.
— Тогда я точно скажу «нет», потому что звучит заманчиво, — мы оба смеемся, но потом я слышу, какой-то женский голос рядом с ним.
Становится очень нехорошо.
— Мика, это всего лишь очередная клиентка, и ровно два часа я должен буду заставлять ее качать задницу, так что успокойся.
— А с чего ты взял, что я взволнована? Я не ревную. Ни капли.
— Ага, поэтому у тебя такой голос…твоя ревность раздувает мое самомнение.
— Это невозможно. Если оно раздуется еще хотя бы на один пункт, ты лопнешь!
— Ну, да, ну, да, и то верно, — он смеется, но потом я снова слышу женский голос. Эта сучка с ним флиртует! Ненавижу его работу…я становлюсь такой же дикой собственницей, как и он. Я с семнадцати лет не испытывала подобной ревности. Поводов не было. Наспех попрощавшись со мной, он кладет трубку, а улыбка сползает с моего лица.
— Ммм, кто это был? — мамины глаза горят любопытством, я сажусь на диване, вставая с ее колен.
— Мам…, — я пожимаю плечами, не зная, как рассказать ей об этом. — Кажется, у меня новые отношения.
Мама смотрит на меня с удивлением. Вскидывает одну бровь, а потом почему-то кладет одну руку на сердце и тяжело вздыхает. Ей будто нехорошо.
— Мам? Ты в порядке?
— Да-да, милая, — ее голос становится сиплым, и мне непонятно, с чего вдруг такая реакция. Неужели она тоже осудит меня за то, что всего через год после смерти Ника я так быстро нырнула в омут любви? А точнее распутства… — У тебя к нему чувства? Какой он?
— Невыносимый! Эгоистичный! Любит себя до чертиков! — возмущаюсь, вспоминая этого засранца. — Занимается боксом. Сильный. Любого за меня порвет…мама, он необычный. У меня действительно кажется есть к нему чувства… — на глаза вот-вот навернутся слезы.
— Ох, дорогая, не плачь. Ник бы хотел этого, я уверена.
— Ты так думаешь? Мне так стыдно…я так любила его, — я всхлипываю, потому что боль и тоска накатывают снова. — Но новые эмоции помогли…и теперь, мне кажется, что у меня есть будущее.
— Но это же замечательно! Не вздумай корить себя за эти чувства…любовь — прекрасна, в любом случае. Особенно, если это взаимно.
— Он такой человек, что у него сегодня — это взаимно, а завтра — нет. Послезавтра — снова взаимно. Американские горки только в реальной жизни!
— Так интересно. Знаешь, твой папа был точно такой же непостоянный в юности! — она хихикает и улыбается, вспоминая былые времена.
— Правда? Не верю!
— Да-да, он и сейчас красавчик, ты же видишь. На него даже молоденькие девочки засматриваются, и знаешь, приятно быть той самой для него. А что мы вытворяли лет двадцать пять назад…
— МАМА! Без подробностей…
— Прости, дорогая. В общем, он был тот еще плохой парень. А родители мои его терпеть не могли и на порог дома пускать не хотели.
