Квест а,б,в,г… - Юрий Павлович Валин
Цифры часов в углу экрана компа дотащились до «14:00», Бро щелкнул «мышью».
Прохладно. Гулко. Высокохудожественно. Шикарно. Поскольку подъезд-парадная огромен, а здешние кованые перила любой художественный музей охотно примет в экспозицию. Безусловно Петербург и, судя по слабости кошачьего амбре и отсутствию десятков коммунальных звонков на высоченных дверях квартир — еще буржуйский, дореволюционный. Не ошибся двоечник. Впрочем, эпоха не важна — с Васко в любом времени было бы хорошо, так что ищем.
Бро бегло оглядел себя: темное пальто, отлично сшитый костюм, начищенные штиблеты. Часы с цепочкой в жилетном кармашке, глубже вполне мускулистый торс. Усы — на ощупь в меру тонкие и ухоженные, запах неплохой туалетной воды. Да, реакция Васко будет сложной. Определенно не лесоруб, в лучшем случае лесоторговец. В кармане пальто оказался шипастый бронзовый кастет, а в заднем кармане брюк плоский браунинг с перламутровыми «щечками» на рукояти. Да, откровенный буржуй. Впрочем, как нам говорит нелитературная классика — «имидж — ничто, жажда свидания — всё!».
Князь взбежал по лестнице, безошибочно шагнул к нужной двери и крутанул звонок. Дверь без промедления распахнули…
Ого!
О Петербурге начала ХХ века написано изрядно, подробно и великолепно. Мрачная роскошь дворцов и пламенный кумач просыпающихся революционных настроений, холод набережных Невы и порочный жар блудуарных будуаров, пряное декадентство, влажный кирпич, «мерзавчики» водки и «бомбы» ледяного шампанского, удушливые витые шнуры самодержавных аксельбантов и револьверов, «Кресты» и Летний сад — всё отражено незабвенной школьной литературой, а то и бессмертными балетными постановками. Но роль прислуги в этих шедеврах отражена крайне недостаточно.
Показалось, что горничная вообще ненастоящая. Таких мраморно-безупречных лиц вообще не бывает. И ресницы… безусловно настоящие, не-клееные, но волшебно длинные. Все остальное, подчеркнутое накрахмаленным передником, тоже разило наповал.
Князь осознал что декаданс, крушение нравов и империй начиналось с вот таких горничных. Это же не девушка, а дьявольское наваждение. Приходилось про одну подобную читать, но та была в Москве проездом и гораздо легче одевалась на службе.
Но у двоечника имелся опыт учебных заданий. И была цель. Эти составляющие позволили не одеревенеть, не превратиться в столб, а отдать безупречной чертовке шляпу и пальто.
— Благодарю. Где наши повелители Пегаса?
Горничная указала чуть заметным движением ресниц. Ну и манеры. Наверняка по крови княжна какая-то, глубоко внебрачного происхождения.
Бро, стараясь не оглядываться, направился в глубины квартиры. Идти на звук оказалось просто.
Вьюга злобно лает,
Лает-подвывает
И с парадных жалких
Узкий след срывает.
Месяц тихо хнычет,
Сумрачна Фонтанка
Умирает осень,
Стынут слезы волка…
— мрачно подвывал бас где-то в квартирной полутьме.
Князь отдавал себе отчет, что в стихах разбирается крайне слабо, а эти и вообще оказались категорически внепрограммными. Но выразительными и проникновенными. Даже немного страшновато. Маньяк какой-то — вернулся с сахалинской каторги и сеет мрачное и недоброе.
Вообще квартира производило примерно такое же впечатление: мрачное, не столько недоброе, как запутанное. Бро миновал комнату, явно приготовленную к ремонту — с полуободранными стенами и пятнистой лепниной на потолке. Стояли строительные «козлы», на них висел корсет и пустые сабельные ножны. Нет, ремонт дело житейское, но тут, похоже, к ремонту начали еще в прошлом веке готовиться, при декабристах. Видимо, бурные политические события и обломали благие планы по обновлению дизайна. Следующая комната оказалась вполне обжитой: ковры, густо усыпанные подсохшей и свежей апельсиновой кожурой, письменные столы, шкафы, плотно упиханные книгами и журналами. За столами сидело двое господ, наперегонки что-то пишущих в свете неярких бра.
— Пардон, не подскажите — её сиятельство уже здесь? — осторожно поинтересовался Бро.
— Не мешайте, ради всего святого, только не мешайте! — взмолился увлеченный господин и яростно зажевал седоватый ус. — Видите же — у нас дуэль!
— Пардон, пардон, — с уважением пробормотал Бро.
Творческие личности производили сильное впечатление. Перья так и неслись по бумаге, с пулеметной скоростью ныряли в чернильницы и продолжали галоп-аллюр. Очевидные таланты, видимо, поэтические или литературно-критические. Отвлекать бесполезно.
Князь шагнул к двери и чуть не наступил на даму — тоже что-то энергично пишущую, но почему-то сидя прямо на ковре, в тени стола. В зубах поэтической особы была зажата пара карандашей.
Бро присел на корточки и шепотом осведомился:
— Вам не темно? Могу лампу подвинуть.
Мадам — при ближайшем рассмотрении не очень юная — отрицательно помотала пышно и небрежно причесанной головой. Бро тактично заглянул в блокнот на ее коленях — не пишет, рисует. Два дуэлянта, оба в античных тогах, и не за столами, а средь импозантных античных развалин. Сходство и экспрессия так себе, но кипарис на пейзаже определенно удался.
— Я вас не очень отвлеку, если спрошу о некой особе… — осторожно начал Бро.
Художница выхватила изо рта карандаши и яростно указала в сторону двери. Указуя место нахождения искомой графини или просто в смысле «пошел вон!» осталось не совсем понятно, но уточнять князь не решился.
Бро неожиданно оказался в прихожей с большим, но тусклым окном. Князь оценил открывшуюся панораму: снаружи царствовал классический петербургский сумрак, полная неопределенность времени суток, тронутые ржавью крыши, голый сад и купола собора. Где-то у Шпалерной гнездилась эта смутная творческая квартира.
Уж не ты ли, Голод,
Друг мой ненасытный,
Страсть свою хоронишь
С гимном погребальным?… — продолжал грозить каторжный бас.
Да, нужно на звук идти. Там центр событий, наверняка Васко вслушивается в волшебные строки, млеет и преклоняется. Если она уже здесь, конечно.
Бро миновал комнату с бедуинским шатром (сделанным, видимо, из портьер). На полу скучал табун винных бутылок и бокалов, на стуле, уютно сцепив пальцы на пухлом животике, мирно спал очередной деятель культуры. Похрапывающий лик показался князю знакомым, но угадать личность не получилось. Ничего, вопросы в тестах все равно больше по стихам идут, храп гения допустимо и не знать.
— Это где же воют?
Кто же завывает?
Обок с Голодом угрюмым… — взрычал невидимый стихотворец и окончил трагическим воем:
— Плачет, плачет, плачет!
Мгновение стояла тишина, потом некая женщина темпераментно крикнула «браво!», многоголосо заговорили, заспорили.
Бро вздрогнул — кажется, один из голосов узнал. Василиса…
