Смертник из рода Валевских. Книга 1 (СИ) - Василий Михайлович Маханенко
Баламут сумел удержать своё копьё, отпрыгнул, посмотрел на вмятину в кирасе и дальше для меня наступили чёрные минуты. Скорость смертника была настолько ужасающей, что, казалось, он находился везде. Мне оставалось только одно — бороться за жизнь, не замечая многочисленных порезов. Однако всё имеет свойство заканчиваться, в том числе и мои силы. Очередной удар коротышки пришёлся по голове, и я рухнул, как подкошенный. Хоть добивать не стали и то дело. Склянка вернул моему организму презентабельный вид, после чего усадил меня возле дерева и заявил, что, раз мозг не задет, жить я буду. Хоть и недолго.
— Мать, а что такое зеркало? — к Графине подошёл Буравчик. Только сейчас я понял, что человек, показавшийся мне самым обычным из всех, кого я только видел, уже немолод.
— Читай сам, — женщина протянула записку от отца Нора.
— Бред же, нет? — Буравчик быстро пробежал глазами по тексту. — Так не бывает? Или бывает?
— Это мы сейчас и проверим. Собирай группу.
— Мать, ты это… Какой собирай? Склянка уже неадекватен. Баламуту нужно броню чинить. У меня после суток скачки задница болит. Может, завтра?
— Сейчас! Мы зайдём только в первую пещеру. Хочу без церковников посмотреть, что может тёмный. На что способно его зеркало.
— Броню ему сейчас не подобрать, — Буравчик смерил меня взглядом.
— Раз академия пустила его без лат, значит так надо. Пойдёт в своей форме.
— Всё понял, мать, всё понял! Пока мы думаем, ты действуешь. Решила избавиться от тёмного, закинув его в разлом без брони? Отличное решение, скажу тебе.
— Когда-нибудь я не выдержу и отрежу тебе язык. Треплешь им, словно помелом! — Графиня явно была на взводе. — Никто никого убивать не собирается. Мне нужна независимая оценка.
— Так он же её тебе продемонстрировал, нет? Какой-то задохлик, которого соплёй перешибить можно, умудрился выиграть две дуэли. У нас. Куда катится мир, мать? Стареем.
— Оружие ему какое давать? — Баламут подошёл к приказу Графини максимально действенно. Коротышка уже влез в доспех и ждал, пока какой-то невзрачный мужчина затянет лямки. Ночь уже вступила в свои права, но костры прекрасно позволяли увидеть, что на груди мужчины красовалась надпись «смертник». Это что получается — раб на службе у рабов? Интересное замечание.
— В разлом он пойдёт с ножом. Если я правильно поняла, то тёмные будут вести себя крайне агрессивно, если увидят открытое оружие. Склянка, ты что-то хотел сказать?
— Сказать? А то! — заплетающимся голосом ответил пьяный лекарь. — Графиня, я с тобой уже лет семь, но такой странной я тебя никогда не видел. Вот этот парень, где он, кстати? А! Вот он! Так вот — это тело, что сидит возле дерева, является нашим братом-смертником. Не обращённым. Не тёмной тварью. Смертником! Таким же, как и мы! Но ты, вместо того чтобы принять его, накормить, напоить, да спать уложить, ведёшь себя как… Нет, такие слова про тебя говорить нельзя. Устраивать поединки — это хорошо. Полезно. Но пускать в разлом без брони и оружия… Попахивает чем-то нездоровым и неприятным. Сразу хочется хлебнуть чего-то покрепче.
— Всё сказал? — Графиня недобро посмотрела на Склянку, из-за чего тот стушевался и даже отступил, спрятавшись за коротышку Баламута.
— Так-то он прав, мать, — Буравчик тоже принялся натягивать на себя броню. — Как ни крути — это смертник. У него даже кличка есть. Сама знаешь, верховный епископ кому попало такое не позволяет. Значит, парень действительно доказал своё право на то, чтобы к нему относились как к равному. Но ты как прочитала, что он тёмный, так всё — тебя словно подменили. Мы все знаем, что с тобой произошло, но не дело спихивать все свои беды на парня. Он не обращённый.
— Ты тоже так думаешь? — Графиня посмотрела на Баламута. Коротышка пару раз присел, проверяя качество прилегания брони, после чего пожал плечами:
— Слишком сложно всё это для простого смертника. Я делаю то, что ты говоришь. Потому умудряюсь выживать там, где другие ломаются. Если ты решила, что это тёмный и отношение к нему должно быть соответствующим — так и будет. Решишь, что это брат-смертник, умеющий пользоваться проклятой магией Скрона, тоже приму. Потому что я привык доверять тебе целиком и полностью.
— Значит так, бунтари. Вначале смотрим, что умеет делать этот фрукт, потом решаем, кто он. Тёмный, смертник или труп. Всем всё понятно? Тёмный, поднимайся. Склянка, выдай ему десять эликсиров на ману.
— Уважаемые товарищи смертники, а не пошли бы в задницу? — произнёс я, даже не думая вставать. — С чего вы взяли, что я буду выполнять ваши приказы? Здесь и сейчас у меня есть только один начальник — отец Тиут. Если он решит, что я могу с вами идти — не вопрос, схожу. И только в этом случае. Прыгать на задних лапках, желая добиться одобрения вашей команды, я не собираюсь. Насколько мне известно, мы с напарницей здесь в качестве зрителей, но явно не как активные участники.
— Баламут, он идёт в разлом, — голос Графини стал жёстким. — Ответственность на мне.
— Принял, — коротышка молниеносным движением очутился рядом со мной и, прежде чем я успел хоть как-то на это отреагировать, ударом кулака отправил меня в страну грёз.
Очнулся я от целительного прикосновения Склянки. Сразу стало муторно — судя по ощущениям, мы находились в разломе. Загнав накативший страх в глубины подсознания, я набрал воздуха, чтобы заорать и дать знать церковникам, что меня похитили, но закованная в латы рука зажала мне рот. В нос ударил приятный аромат роз — судя по всему, зажала мне рот сама Графиня.
— Не нужно орать, тёмный. Это разлом, он не признаёт крика. Кивни, если понял и сможешь держать себя в руках. Можешь рискнуть и всё же заорать, но клянусь — ты лишишься языка.
Я кивнул, и рука ушла в сторону.
— Вы совсем с ума сошли?! — прошептал я. — Какого скрона вы творите?!
— Нож, эликсиры, — Графиня решила вообще не реагировать на мои слова. — Ты должен пройти до конца первой пещеры. Здесь всего пять магических кронов со своей свитой. Действуй!
— Я никуда не пойду! — на всякий случай я вцепился в камень.
— Тогда я вышвырну тебя в центр, — ничуть не смущаясь ответила женщина. — Мне нет дела до твоих желаний или страхов. Перед тобой поставлена задача и ты обязан её выполнить.
— Когда мы выберемся из разлома,
