Дух Древнего - Александр Четвертнов
— Вы про крики студентов?
— И про них тоже, — мы поднялись на крыльцо, и он, открыв дверь, посмотрел на меня и пропустил вперёд, — студенческое общество уже неделю бурлит слухами о Вашей персоне.
— Моей?
Я почувствовал, как в груди поднимается раздражение. Терпеть не могу, когда чего-то не понимаю, а тут как раз такой случай. При чём здесь я и какой-то резонанс?
Но договорить мы не успели. Вошли в общую палату.
Запахло лекарствами. Застыли вдоль стен стальные больничные койки. Рядом с каждой расположилась короткая тумбочка в паре с табуреткой. В лучах солнца из окон блеснули остановившиеся стрелки настенных часов.
— Граф, — всплеснула руками Мария.
Она оторвалась от лежащего на одной из кроватей Тихона, и кинулась ко мне.
— Что с Вами случилось? — щебетала воздушная фея, а её голубые глазки сверкали тревогой.
— Доктор или медсестра сейчас подойдут, — проронил мне в спину преподаватель, и я услышал, как он пошёл на выход.
— Кирилл, — простонал переодетый в больничную одежду Тихон, провожая блестящим взглядом Машу, — что с твоей рукой?
— Да, граф, — Лидия расположилась на табуретке через кровать от Тихона, — вы догнали приключения, за которыми так стремительно погнались?
— Ох, она пузырится, — пискнула Маша, оказавшись рядом со мной, — дурно.
Она увидела ожоги вблизи. Её ладонь взметнулась ко лбу, а глаза стали закатываться.
— Ну-ну, тихо, — подхватил здоровой рукой её обмякшее тело, и помог ей присесть на ближайшую кровать.
— Ах, мне уже лучше, — проворковала она, хватаясь ладошкой за мой локоть, и попыталась удержать мою руку на её спине.
— Кирилл, кто тебя так? — Тихон попытался привстать, но со стоном рухнул на кровать.
— Всё в порядке, — я убрал руку от Марии, и пошёл ближе к Тихону, — просто поговорил с твоим обидчиком.
— С моим? — вздрогнул Тихон, глаза его расширились, а рот приоткрылся, — но…
— Ох, граф, — Лидия приложила ладони к щекам и покачала головой, словно копировала Машу, — Вы такой брутальный, скажите же наконец коронную фразу всех мальчишек.
Раздражение в груди усилилось, но я сдержался и посмотрел на неё. Она не стала меня разочаровывать. Заметила, что все глядят на неё и продолжила:
— Это царапина, вы бы видели противника. Я от него…
— Хватит паясничать, — оборвал я её и, встав около койки Тихона, опёрся здоровой рукой о спинку. Затем пристально взглянул ей в глаза, и по слогам процедил: — никто не смеет избивать моих подопечных. Ответ будет немедленный и соразмерный.
В голове всплыли воспоминания, как пять тысяч лет назад отряд моих первых воинов попал в засаду разбойников. Выжил и то ненадолго, только один боец. С тех пор правило «зуб за зуб» стало незыблемым. Аксиомой.
Воспоминания заставили зубы заскрежетать. Кроме раздражения, в груди стал подниматься гнев.
В тот раз местные жители долго любовались на столб дыма в холмах. Пепелище — вот, что осталось от лагеря бандитов и их самих.
В другой раз царь…
— О, — протянула Лидия, покачивая головой, — это звучит даже лучше. Защитник….
— Милостивая государыня, — официоз в моём голосе смешался с холодом северных гор, от чего подошедшая ко мне Маша вздрогнула, — Вы, кажется, не хотели состоять в клубе? Так, что Вы здесь делаете?
— Яа…
— Я, Вас, не задерживаю, — не дал ей ответить, отметил, что щёки и ушки у неё вспыхнули алым, и, заметив, как из палаты выходит медсестра, перевёл взгляд на Марию.
В её правой руке застыла аптекарская склянка, а бинт в левой блестел от густого слоя мази.
Маша закусила губу. Поправила чёлку и потянулась к моим ожогам, но не решилась их коснуться.
— Мария, не надо, я сам, — попытался забрать бинт.
— Но я ещё не закончила…
— Маша, не надо.
— Граф, — её глаза расширились.
— Хватит, — отобрал бинт и провёл им по руке.
Лечебный холодок тут же побежал по коже. Боль стала уходить.
Мария надулась. Уселась на ближайшую койку и уставилась в пол.
Лидия посмотрела на неё. Её губы скривились в усмешке и она произнесла:
— Не стоит так говорить, граф, — в её глазах сверкнули золотистые искры, — я Вам нужна…
— Серьёзно? — усмехнулся я. — Для чего?
— Для количества…
— Ай, да кому оно нужно, это количество! — в палату ворвался Волков и подскочил ко мне, — красавец, Кирюха, так Осокину навалял. От желающих в клуб отбоя не будет.
— Осокину? — напрягся Тихон.
— Желающих? — вырвалось у Лидии, а Маша просто подняла голову и её глаза засияли.
— Ну, ты ваще, — Волков тряс моё левое предплечье, — вся академия бурлит, только о тебе и говорят. Да там целое противостояние.
— Вова, я раны обрабатываю, — дёрнул я рукой.
— А, да, — Волков отстранился и хлопнул меня по плечу, — истинный дворянин, я ж правильно понимаю, что это Осокин его? — он качнул головой на Тихона.
— Угу, — кивнул я и поморщился, когда один из волдырей лопнул.
— Противостояние? — уточнила Лидия.
— Ага, — кивнул довольный Волков и пояснил, — все эти слухи и настроения, что неделю витали в воздухе, обрели реальное воплощение.
Он глянул на меня, отошёл на шаг и, красуясь перед нами, картинно развёл руками:
— Орлов честно победил Осокина, а тот ударил в спину огненным шаром, — Маша охнула и прижала ладошки к груди, но Волков махнул рукой: — спокойно, Кирилл выжил.
Маша выдохнула, а Владимир продолжил:
— Там сейчас такая каша заварилась. Те, кто за Осокина, оправдывают его — в основном левые рода. А за Кирюху, — он подмигнул Маше, — куча правых, уже зазвучало имя Бестужева. — Он поумерил пыл и спокойно добавил: — торговцы и промышленность, как всегда, посередине и соблюдают нейтралитет.
— Довольны, граф? — Лидия поднялась на ноги, — ваша выходка превратилась в политическое противостояние.
— Доволен, — кивнул я и закончил наносить мазь на руку. — Володя, а скажи мне, кто такой Бестужев, и какого цербера его имя звучит рядом с моим?
—
