Ноша хрономанта 6 - Владимир Михайлович Мясоедов
В голове поневоле всплывали воспоминания того, как он вообще дошел до жизни такой.
Случившийся приход Бесконечной Вечной Империи, ебать ее в сраку, не только безжалостно уничтожил все планы и надежды семнадцатилетнего подростка на дальнейшее моральное разложение и унылую жизнь геймера-ноулайфера. Парень нормально среагировать не сумел и не успел, вместо припасов из холодильника или оставшегося после бати комплекта походной одежды схватив то, что было его сердцу дороже всего на свете. То есть, коллекцию постеров, журналов и картинок со всякой разной порнографией и еще немного японской хентайной манги сверху.
Лучший и самый, сука, умный выбор в его жизни!
Упорство и жадность не позволили ему, никогда не отличающемуся физическими характеристиками, бросить свои сокровища, и он их все, до последней странички, дотащил до самого дальнего из обелисков — единственного, к какому нужно было просто дойти и коснуться, а после попал в лагерь, не только с одеждой и снаряжением для классов Бродяги и Младшего Помощника, но и со всей своей коллекцией. Отдельным эпосом для лучших тредов имиджборд было то, как он добирался до ближайшего селения — спасло его подвернувшееся под босую ногу медвежье говно. Пока магический и усиленный системой альфа-хищник жрал тех, кто попался ему раньше, Феденька прошел прямо сквозь его охотничью территорию, изгваздавшись в говне и приняв на себя запах владельца той берлоги. Всякая хищная и не очень дрянь от него потом еще неделю бегала сама, словно под хвосты наскипидаренная!
Оказавшись одним из первых прибывших в селение землян, он вынужден был, рыдая и давясь слезами жадности, продавать свое сокровище. И, понимая, что лишается того, ради чего жил все свои длинные и полные хикканства семнадцать с хвостиком лет, торговался так, словно в него вселился дух его прадедушки, Исаака Мойшевича Шекельмана, получив достижение «Торг» необычного ранга и предложение пойти к торгашу, какой у него скупал его драгоценные журнальчики, в ученики. Старый усатый дед от торга отошел даже более взопревшим, чем все еще попахивающий говном Феденька и смотрел на него так, словно хотел, чтобы у него был именно вот такой сын. Феденька был в печали и отчаянии, он очень хотел кого-то убить из-за того, что лишился даже коллекционного выпуска журнала «Сочные Мамочки» за апрель две тысячи седьмого — его можно было продать за три сотни баксов, блядь!
Впрочем, местные оценили красоту земных женщин в формате 2Д, так что закупится он смог на все деньги, снарядившись пристойной кожаной броней, коротким клинком, щитом, хреновиньким самострелом и кристаллами знаний Ополченца и Травника. Это потом местные успели увидать сколько среди землян красивых и очень доступных в силу отчаянного положения женщин, а также флешек, дисков или иных носителей информации с отборным таким порно, как и свободных смартфонов и ноутов для его просмотра. Но Феденька успел первым, первым же снимая все сливки, а после принимаясь прокачиваться, под помахивание платочком от Чубадажа Усача, какой не только не обиделся на то, как его провернули с этими журналами, но еще и прослезился от того, какая нынче пошла среди варваров продвинутая молодежь, чтоб оная молодежь, сучара позорная, под ближайшим кустом и сдохла! И чтобы потом ему принесли купленные у него товары за бесценок продав обратно, вот.
Феденька качался, быстро став ополченцем, освоив парочку трюков и вступив в группу таких же отчаявшихся ребят, как и он сам. Едва не помер несколько десятков раз к ряду, причем «свои» убивать хорошо снаряженного богатенького мальчика пытались не слишком реже зверей. Но ничего, нашел нормальную группу, притерся, а также взял из добычи кристалл с классом Ритуалиста. Феденька был тем еще фруктом, но жить хотел и, попав в суровый мир Бесконечной Вечной Империи, где не было его любимой пекарни и ле маман с приготовленным ею хрючевом, проявил свои лучшие характеристики — изворотливость, хитрожопость, умение откосить даже от напрямую порученной работы так, чтобы никто не подкопался, умение не получить за это тумаков, а также потрясающую живучесть и нежелание помереть девственником.
Следом была роль специалиста по усиливающим ритуалам, — он его только один и знал, зато этот ритуал, сука, работал, а подходящих реагентов группа нормально так добыла в какой-то пещере, — отсиживаясь за спинами, постреливая из уже не самострела, а из вполне приличного арбалета, а также развив класс Ополченца в редкого Арбалетчика. Кое-как выбравшись в центр кластера их участка лагеря и побывав в городе, их отряд распался — кто-то сменил группу, кто-то пропал бесследно, кого-то закабалили контрактом, а кто-то сумел устроиться в новом городе на кое-какую работу. Феденька оказался на распутье, но не растерялся, сумев влиться в новую группу и пережить ее, когда ту группу разорвала нежить из непонятных руин. Пережил он и следующую команду работающих уже напрямую на город и его владыку, Барона Фульбштрма, очень порадовавшись тому, что он не подписал тогда полноценный контракт, оставшись наемным работником.
И тому, что его от местного алкоголя тошнило и проносило таким дристуном, что он, казалось, мог взлететь повыше крон древесных на струе говна! Перед той битвой им всем, как подписавшим контракт, так и «вольным» подлили в бухло какой-то дряни, какая должна была отравить чудовище, что обожрется их плотью. Феденька логично посчитал их командира тем еще мудаком и предателем, но отомстить и воздать не пожелал. Потому что тот и сам не пережил бойню — монстр решил сначала всех сожрать, а только потом кушать. Собственно, в живых остался только Феденька и еще четверо, а уже эти четверо откинулись чуть позже от яда, дав поиграть в старину Шерлока и оценить перспективы. За ту бойню он получил достижение «Последний Выживший», а также возможность сожрать сердце монстра, какое, вместе с достижением, давшим по единичке в каждый из трех основных магических статов, открыло ему куцый магический дар. И да, в качестве побочных эффектов его настигла та же беда, что и от местного алкоголя — он думал, что там и кончится на обосранном трупе и без того вонючего монстра.
В пещере этой твари он и прожил последние девять дней лагеря, просто потому, что бегать с поврежденной ногой тяжело,
