Мистер Фермер. Между Адом и Раем! - Focsker
Эти женщины… они вообще не видят во мне угрозы!
С приходом инквизиции, этих разодетых в белое и золотое ребят, рабочих рук у нас значительно прибавилось. С воинами «Матвеемовыми» явились и первые паломники, искатели сокровищ и приключений, а также простые, бедные и нуждающиеся в работе граждане. Страна мучилась от болезни, умирала в дерьме и рвоте. И только там, где шел караван инквизиции, где целители работали не за золото, и не по указу, а по зову сердца, болезнь не прогрессировала. Армия находилась на обеспечении Сада, всё время в пути, лучшие продукты, лучшее оснащение, всё лучшее, включая здоровье, имели инквизиторы. И с появлением их, а также моими прошлыми полученными знаниями, началась новая ветка борьбы против чумы.
Пока Аорра спала, а Зуриэль разносила по командирам информацию об опасности мяса, я бездельничал. Единственной моей задачей на данный момент оставалось придумать, как обессилить Астаопу, а после сделать так, чтобы бессмысленная война между Горлеоном и Империей закончилась. Слишком много крови пролито, слишком много ненужных приказов отдано. Зажатых на болотах мы обратим в рабов, используем в качестве рабочей силы, отстроим север и идущие к нему дороги, а после проведем ремонт и модернизацию пограничных постов вдоль реки. Когда линия обороны будет возведена, направимся обратно в Сад, там перегруппируемся, восполним потери и направимся к Эльфам, или, как раньше они себя называли, Хранителям леса и знаний. Ситуация на том фланге ничем не лучше, а возможно и хуже нашей. Я что-то слышал о внутренних раздорах и недовольстве, которое в последнее время Цветы испытывали по отношению к остроухим, но мне нет дела до этих глупых обид. Враг на нашей земле, убивает наших друзей, одного этого достаточно для сбора войска, объединения и удара, что выдворит демонов из наших земель. А там уже, собрав старую гвардию, можно и на Абу-Хайра идти, за личами, и тем, кто прозвал себя Смертью. Всё у нас будет хорошо, главное не сдаваться, стиснуть булки и двигаться вперед.
— Матвеем… Гросс, эм… император. — Прозвучал голос со стороны, то шептал воин, зараженный с выбитым глазом, которого я недавно видел в лазарете. Тогда он едва мог сидеть, а сейчас уже был на ногах. Стало быть битва, правильное питание и целительская магия инквизиторов в кратчайшие сроки поставили его на ноги? Это хорошо, только чего он хочет.
— Слушаю тебя.
— Братья беспокоятся, прошла ночь, они хотят знать, проведете ли вы церемонию воскрешения, призыва усопших в свое великое, святое воинство? — В голосе солдата трепет, а на лице улыбка, дьявольская, безумная. Маны у меня с гулькин нос осталось. Тело потряхивает, хотя мышц и жирка, коими я порос за последнее время, нисколько не убавилось.
— Вечером Темная героиня Облачко перед тем, как воинов предадут земле или огню, проведет обряд. Кто захочет восстать, вернется в строй, кто решит уйти с миром, уйдет. — Говорю я.
— А… если найдутся те, кто не захочет превращаться в Слуг, ну, вы понимаете. — Сетуя на то, что я создаю ангелов, а мой демонёнок — кого-то низшего, говорит солдат.
— Я тоже буду на этой церемонии. Так что не переживай, мы вернем тех, кто еще хочет остаться с нами, в мире живых.
В моих словах звучала ложь. Я не знаю, сколько душ смогу призвать, не уверен, что хоть раз еще смогу создать кого-то вроде Легиона. Слишком много независящих друг от друга факторов, неподвластных мне. Вдруг душа захочет исполнения желаний, воспротивится, либо же, наоборот, захочет отомстить тому, кто не прикрыл ее в бою? Как быть? Ответ очевиден — проблемные «Слуги» мне не нужны, как и раздор, что они могут привнести в мое войско. Само собой разумеется, я сделаю все, что в моих силах, но обещать что-то, как и гарантировать реинкарнацию чьих-то любимых, со стопроцентной вероятностью не могу.
На лице исписанном шрамами и частично перекрытым повязкой, проступила грусть:
— Значит, вернутся не все? Куда попадут остальные, те, кто решил остаться по ту сторону жизни. В Кузню, в горнила всех душ?
— Они попадут в лучший из миров. — Как некогда говорил мне папа на похоронах дедушки, отвечаю я. — Не думай об этом, не стремись к смерти, живи сегодняшним днём и наслаждайся тем, что у тебя есть.
— Не так много то и осталось. Один глаз, руки, ноги… — Начинает жаловаться воин, словно у нас тут разговор по душам.
— А вино, алкоголь есть? — Прищурившись, глядя на воина, спрашиваю я. Солдат смутился, сделал пол шага назад.
— Ну, да… инквизиция и церковь угостили нас, разделили запасы в честь победы. Только это ведь грех, нам говорили, что пьянство — небогоугодное дело, и Матвеем, то есть вы, будете злиться, если…
— Не буду злиться, выпей. За себя, за братьев, за погибших и тех, кто сейчас борется за свою жизнь. Сегодня наша Лесная крепость — это тыл, в нем остались только раненые, те, кто здоровьем и кровью заплатили за нашу общую победу. Не хочешь пить за погибших, выпей за здоровье своих братьев, за тех, кто сейчас сражается и умирает впереди. Если нужно, нажрись до беспамятства, до тошноты, пей, и не смей думать о смерти, ведь вчера и сегодня, лично ты, смог надрать ей зад и выжить. — Не как бог, а как хронический алкаш говорю я. Такая себе, конечно, мотивационная речь, и, быть может, этому «пациенту» из-за нее завтра будет очень плохо, но сегодня, меня хотя бы не будут раздражать тупыми, полными сожаления и печали вопросами.
— Матвеем, — по щеке солдата побежала одинокая, скупая слеза. Да что опять не так то⁈ — Я так горжусь своими родителями, что привели
