Эдуард Хруцкий - Комендантский час (сборник)

Несколько раз в комнату заглядывала Зоя, но, посмотрев на Мишку, так же молча уходила.

– Ты ему не мешай, – сказал ей Самохин, – у него сейчас особый момент, вроде как экзамен.

– Он уже его сдал, – ответила Зоя.

– У него их много, экзаменов этих. Каждый новый шаг по жизни – экзамен.

Мишка подошел к окну, посмотрел в темный квадрат двора. Да, скоро осень, совсем скоро, а потом зима, самое тяжелое время для солдата. Куда он попадет через неделю, в какую часть, с кем служить будет…

– Окно надо закрыть и опустить маскировку, – услышал он за спиной чей-то голос. Так обычно говорят люди, привыкшие приказывать.

Мишка обернулся: в комнате стоял какой-то человек. К окну подошла Зоя, закрыла его, опустила штору. Щелкнул выключатель. От яркого света Костров на секунду зажмурился.

– Здравствуйте, Костров, – незнакомец протянул руку, – моя фамилия Муштаков.

– Здравствуйте. – Мишка пожал крепкую ладонь и вспомнил, что видел Муштакова в МУРе.

– Ждете гостей? А что же стол не накрыли?

– Зачем?

– На всякий случай, мало ли как они придут. Может быть, сначала один Фомин – посмотрит, проверит… Давайте, Зоенька, быстренько. Вам помочь?

– Да что вы, я сама.

– Прекрасно. – Муштаков внимательно посмотрел на Мишку. – Вы молодец, Костров. Я много слышал о вас, но даже представить себе не мог, какой вы молодец. Теперь осталась чисто техническая работа. Они придут, сядут за стол. Вы не волнуетесь?

– Нет.

– Отлично. Вы им налейте водку и скажите: «Зоя, принеси товар». Тут мы и войдем. Ну а как себя держать вам, поймете по обстановке, лучше, конечно, чтобы наган был под рукой.

– Ясно, товарищ Муштаков. Как там Иван Александрович?

– У него все хорошо. К утру ждем от него сообщение о ликвидации банды. Кстати, после окончания операции вы уедете вместе с нами, мы завезем вас домой.

Мишка вздохнул. Тяжело, нервно вздохнул. Муштаков заметил это и улыбнулся.

А на столе уже стояла немудреная закуска: консервы, колбаса, холодная картошка, и еще были две бутылки водки.

Муштаков, словно режиссер сцену, оглядел комнату и, видимо, остался доволен.

– Вам надо выпить. Вам и Зое. Пусть они думают, что все уже пьяны. Да, гитара у вас, Зоенька, есть?

– Есть.

– Говорят, вы неплохо поете.

– Какое там.

– Не надо скромничать. – Муштаков взглянул на часы. – Давайте.

Мишка взял бутылку, налил две рюмки, посмотрел на Муштакова:

– А вам?

– К сожалению, в нашей работе не у всех такие приятные обязанности, как сегодня у вас. Пейте. – Он еще раз оглядел стол. – Вот что, пустая бутылка у вас есть? Так. Поставьте ее, пусть думают, что вы давно пьете. Кстати, закуску-то. Вот так. А то она уж больно нетронута. А теперь, Зоя, берите гитару. Пора.

Муштаков подошел к Мишке:

– Когда вы скажете: «Принеси товар, Зоя», это и будет сигналом. Только слишком не затягивайте встречу. В общем, начинайте.

Муравьев

Во дворе было тихо. Только с Большой Грузинской долетали трамвайные звонки. Игорь с Парамоновым и двумя оперативниками сидели в затхлом палисадничке. Впрочем, место они выбрали неплохое. Темнота закрывала их лучше любых кустов.

Они сидели и прислушивались к шарканью шагов в переулке. Время тянулось медленно, так всегда бывает, когда чего-то с нетерпением ждешь.

Наверху, в квартире, за маскировочной шторой, зазвенела гитара, и женский голос, приятный и не слишком громкий, запел:

Мы странно встретились

И странно разойдемся…

Игорь прислушался. Это было похоже на старинный романс. Голос женщины звучал грустно, с ноткой потерянной надежды, и гитара подыгрывала ему с какой-то щемящей тоской. Игорь даже забылся, так захватило его внезапное пение. Но это длилось всего несколько минут. Под аркой раздались осторожные шаги. Кто-то вошел во двор, постоял, прислушиваясь, и снова скрылся под аркой.

Игорь осторожно потянул из кармана пистолет, спустил предохранитель. Щелчок показался ему выстрелом, и он внутренне весь сжался. Опять послышались шаги, но теперь уже шли несколько человек.

«Четверо», – сосчитал Игорь. Двое были в штатском, а двое в форме, это он определил по силуэтам фуражек, только в какой – различить не мог.

Вошедшие о чем-то посовещались вполголоса, потом вспыхнула спичка, кто-то осветил циферблат часов: «Через тридцать минут…» Дальше Игорь ничего разобрать не смог. Двое скрылись в подъезде, другие остались во дворе.

Парамонов сжал плечо Муравьева, и тот понял: оставшихся двоих надо брать.

Костров

В прихожей звякнул входной звонок один раз и после паузы еще два.

– Иди, Зоя. – Мишка кивнул на дверь.

Зоя прямо с гитарой вышла в прихожую. Костров услышал щелчок замка, потом чьи-то приглушенные голоса, среди которых явно различил сипловатый басок Фомина.

– Проходите, – громко сказала Зоя. – Мы вас уж заждались, почти все выпили.

– Неужели ничего не оставили? – Голос был бархатный, с игривой интонацией.

Мишка скрипнул зубами от злости: «Ишь, сволочь, прямо как в театре разговаривает».

В комнату вошел человек в светло-сером костюме со шляпой в руках. На лацкане пиджака блестел орден «Знак Почета».

– Здравствуйте, Миша.

– Здорово, Гомельский, – Мишка встал и, чуть качнувшись, шагнул навстречу вошедшему, – садись, гостем будешь.

– Ну, если не надолго.

– А надолго и не выйдет, – Мишка указал рукой на стул, – времени у меня во. – Он провел по горлу ладонью.

– Понимаю. – Гомельский сел на стул, приняв изящно-небрежную позу полуразвалившегося на сиденье респектабельного человека. Он был точно таким же, как три года назад, когда Мишка встретил его в ресторане «Савой». Элегантным и сдержанным. – Ну что ж, Серега, – позвал Гомельский, – где ты?

– Иду, иду. Я тут квартирку осмотрел.

– Не верите? – зло скосил глаза Мишка.

– Ну почему же. Просто проверяем. Нынче как: береженого Бог бережет.

– Твоя правда.

Фомин вошел в комнату, тяжело подсел к столу, осмотрелся и потянулся к бутылке:

– Давайте, что ли.

– Нет, – твердо сказал Мишка, – это потом. Сначала дело.

– Не возражаю. – Гомельский внимательно поглядел на Фомина.

– Деньги с собой?

– Всегда. А товар?

– Зоя, – громко сказал Мишка, – Зоя, принеси товар.

Девушка встала и сделала шаг к двери.

– Нет, – вскочил Фомин, – погоди, я…

Он не договорил. В руке у Мишки воронено блеснул наган.

Стена в комнате словно разошлась, и из темного проема шагнули трое с оружием. Гомельский сунул руку в карман.

– Не надо, Володя, – спокойно сказал Муштаков, – дом окружен.

– Я за папиросами, гражданин начальник, я не ношу оружия. Вы же знаете, на мне крови нет.

– Хочу надеяться. Встать! – скомандовал Муштаков.

Внезапно Фомин, опрокидывая стол, прыгнул на Мишку. В руке его тускло блеснуло длинное жало финки.

– Миша! – крикнула Зоя.

Костров не сдвинулся с места. Никто даже не заметил, как он успел ударить. Фомин мешком рухнул на пол. Выпавший из его руки нож воткнулся в щель между крашеными досками.

– Побил все-таки посуду, сволочь, – сказал побелевший Мишка, – воды принесите, надо на него плеснуть, чтобы очухался…

Муравьев

Королев вошел к нему в кабинет:

– Я в уголке сяду, пока ты его допрашивать будешь. Не возражаешь?

– Что вы, Виктор Кузьмич? Конечно.

– Как решил построить допрос?

– Хочу начать сразу с Гоппе.

– Думаешь, так? – Королев подвинул лампу, чтобы свет не падал на него. – Опасно. Битый он.

– Потому и поймет, что битый.

– Ну что ж. Давай.

Игорь поднял трубку:

– Задержанного Шустера ко мне.

Через несколько минут у дверей послышались тяжелые шаги. Игорь взглянул на вошедшего Гомельского. Да, это был уже не тот элегантный, похожий на артиста человек. В кабинет ввели типичного обитателя внутренней тюрьмы, в ботинках без шнурков, без брючного ремня и галстука.

– Садитесь, гражданин Шустер. Меня зовут Муравьев Игорь Сергеевич.

– Очень приятно, – Шустер осклабился, – значит, я буду иметь дело с вами, а не с гражданином Муштаковым?

– Пока со мной.

– А вы из его конторы?

– Нет.

– Я так и понял. Но чем могу быть полезен вам? Я же фармазонщик, сиречь мошенник. Статья сто шестьдесят девятая. А позвольте полюбопытствовать, какие в вашей конторе любимые статьи?

Игорь взял со стола Уголовный кодекс, открыл нужную страницу, протянул Гомельскому:

– Вот эта, читайте.

Тот пробежал глазами.

– Нет. – Он положил кодекс на стол. – Вы мне этого не примеряйте. Не надо, гражданин начальник. Там же вышка за каждым пунктом. А сейчас война. Не надо, я вас очень прошу…

– Где Гоппе? – перебил его Муравьев.

– Кто?

– Шантрель-Гоппе-Гоппа. Где он?

– Я не знаю.

– Вам дать показания Пономарева? Знаете такого?

– Харьковского! Не надо. Это же было раньше, давно. Я его не видел уже лет пять. Клянусь, мамой клянусь.

– Тогда давайте припомним Спиридонову.

– Тоже не надо. Я понял. Но в его делах я не участвовал.