Мишарин Петрович - Тернистая дорога к звездам
Роман ничего не ответил, а только покачал головой в знак согласия. Спросил:
— Тебе правда лучше здесь? Тогда никуда не поедем.
— Ромочка, милый мой человечек, ты без работы не можешь, хоть и хорохоришься, делаешь вид, что тебе здесь уютно. Но внутри ты скучаешь без любимого дела и даже живопись, в которой ты преуспел, как и в науке, не дает тебе истинного душевного комфорта. Я женщина, твоя жена, я сердцем чувствую то, о чем ты молчишь.
Роман подошел к ней, обнял за плечи.
— Пойдем завтракать, ясновидящая ты моя девочка.
— Пойдем, — ответила она, направляясь с мужем к дому, — родители, наверное, здесь останутся, они привыкли к тишине и покою, а там то министры, то первые лица, то еще кто. Будут и туда приезжать, конечно. Пусть сами решают. Василек с нами будет, а они в гости ездить и мы к ним.
Они позавтракали всей семьей. Граф произнес:
— Я Войтовича пригласил, пора ему за дело браться.
— Не рано? Ты же еще не вернулся, — сказала Катя.
Родители посмотрели на нее, не понимая.
— Да, мамочка и папа, Роман собирается вскоре в институт вернуться. Нет, его никто не приглашал еще, — предугадала она вопрос, — но пригласят скоро. Он не провидец, он говорит, что у него интуиция. Хотя какая разница, если он наперед все чувствует.
— А я? — спросил Василек.
— А ты, — улыбнулась мама, — ты всегда с нами будешь, со мной и с папой. Если бабушка с дедушкой переедут, то и с ними. Если здесь останутся, то ты к ним в гости станешь ездить и они к тебе. Будете путешественниками.
Катя посмотрела на родителей.
— Мы здесь останемся, доченька, — ответила Настасья Павловна, — здесь нам уютнее и за домом кому-то присмотреть надо.
— Да, Катя, — согласился отец, — мы здесь останемся. Станем ездить к Васильку и он к нам, где ему лучше, там и мы будем.
— Папа, а у тебя на работе звездолеты есть?
— Есть, сынок, есть.
— Настоящие?
— Конечно настоящие.
— Покажешь?
— Покажу, Василек, покажу, — вздохнул отец.
— Иди, сынок, поиграй, не доставай отца прежде времени, — вмешалась в разговор Катя.
Вскоре подъехал Войтович, поднялся на второй этаж, осматривая картины.
— Изумительная красота, — тихо произнес он, — гений, он и есть гений, чего уж тут говорить. Ученый, физик, академик, а рисует как Тициан, Рафаэль или Репин.
Подошел Граф.
— Александр Павлович, дома не засиделись? — спросил он.
— Как-то привык уже и смирился. Сижу вечерами и вспоминаю вас, радуюсь, что судьба свела с таким человеком, горжусь, что работал с великим ученым и художником. Возражать станете, Роман Сергеевич — не надо, не приму.
Граф улыбнулся.
— Хорошо, Александр Павлович, но почему работал? Разве не остался порох в пороховницах? За этим вас и позвал к себе, пора на службу возвращаться, а пока обзвонить всех ушедших сотрудников, пригласить их на службу от моего имени. Рукосуева, заведующих лабораториями, девочек из нашего дома, других специалистов.
На глазах Войтовича появились слезы.
— Я знал, Роман Сергеевич, и верил, что вы вернетесь. Нельзя такого ученого, как вы, списывать из науки и очень рад за вас. Вам не я, вам молодой нужен сотрудник, какой из меня сейчас толк. Старый я уже мотаться ночами…
— Ох, ох, ох… старик нашелся! — воскликнул Граф, — так бы и сказал сразу, что старушку себе присмотрел. Старушке то поди лет сорок семь, не больше?
Войтович покраснел, ответил, смущаясь:
— От вас ничего не скроешь, Роман Сергеевич, не хотел пока говорить, полагал пригласить прямо на свадьбу. Стесняется она…
— Стесняться ни к чему, так прямо ей и скажи. Ты же знаешь, что я к ней отношусь достаточно хорошо. Человек порядочный, прекрасный специалист.
— Да знает она все… и как вы ее от тюрьмы спасли… поэтому и стесняется, что вас знает.
— Мужички, — вмешалась в разговор Катя, — я чего-то не догоняю — вы о ком сейчас говорите?
Граф посмотрел на Войтовича.
— О Наталье Борисовне Чардынцевой, — ответил он и покраснел снова.
— О-о! — воскликнула Катя, — прелестная женщина! Рада за вас, Александр Павлович.
— Но на службу придется вернуться, генерал, сразу подберите себе заместителя, на которого я могу положиться в дальнейшем, как на вас самого. Освоится, сможет вас заменить — тогда и подумаем о пенсии, а пока рановато. Приказ ясен?
— Так точно, Шеф, — с улыбкой ответил Войтович.
* * *Романов вызвал к себе на дачу Корнеева. Принял его по-домашнему, сидя в кресле, укутавшись пледом.
— Хотел переговорить с вами, Степан Александрович, о НИИ в Н-ске. Как там сейчас дела идут?
— Плохо, Валерий Васильевич, очень плохо. Новый руководитель — академик старой школы и не воспринимает новейших направлений физики. Вы сами знаете, что программа запуска спутников зависла, а о полетах к звездам я вообще молчу.
— Считаете, что я принял не правильное решение, предложив Кузьмину уволить Графа?
— Я считаю, что смалодушничал и не высказал своего твердого мнения в этот период. Хотя тогда мое мнение мало бы что изменило. Знаю, что подобного мнения придерживается и министр обороны.
— Спасибо за честный ответ, Степан Александрович. Да, мною было принято непродуманное решение, на то были причины, неверно мной истолкованные.
— Если вы о "звездных войнах", то я в курсе — работа такая.
Романов посмотрел на него внимательно, но ничего не ответил на это. Продолжил:
— Вам с Кузьминым надо съездить к Графу, извиниться от моего имени и предложить вернуться. Он человек разумный, поймет и примет мои извинения от вас. Лететь необходимо срочно и быстро вернуться. Вы мне нужны здесь. Через неделю я подаю в отставку и мое место займет Орлов. Я неизлечимо болен, Степан Александрович, поэтому полагаю, что вы меня, как и Граф, понимаете. До свидания.
Романов прикрыл веки и, казалось, заснул. Корнеев попрощался и тихо вышел из комнаты. Сразу же позвонил Кузьмину, заехал к себе, отдал соответствующие приказы и связался с Войтовичем.
— Александр Павлович, мы с Кузьминым немедленно вылетаем к вам. Приказ о вашем возвращении на должность подписан и отправлен. Принимайте командование и готовьтесь к встрече своего старого шефа, то есть Графа. До свидания.
Павлинский по приказу министра обороны собрал всех сотрудников НИИ в актовом зале. Люди сидели, скучая, от собрания ничего интересного не ждали. Нового руководителя института они не воспринимали, он отвечал коллективу тем же. Как только появлялась возможность уйти — найти работу и снять жилье — специалисты увольнялись. Пустующие квартиры в Академке сдавались, не безвозмездно, естественно, сторонним лицам, появилась преступность и грязь на улицах. Приехавшие министр обороны с директором ФСБ впечатления тоже не производили. Приехали-уехали, а Павлинский как гадил и воровал, так и продолжал свои противоправные и антиморальные действия.
Единственное, что отметили люди, сидящие в зале, это то, что сегодня Павлинский хмурый, как никогда. "Интересно, чего не начинают — вся святая троица здесь: Корнеев, Кузьмин, Павлинский, а не начинают собрание"? "Какая разница, все равно ничего хорошего не скажут. Время идет, зарплата тикает. Чего еще ждать"?
Зал шумел обыденно и серо. Но вот вошел в генеральской форме Войтович, сотрудники, увидев его, улыбались и аплодировали. Он прошел вперед и сел на первый ряд, попросив освободить еще одно место рядом. Люди заметно оживились и переговаривались между собой, выясняя и стараясь понять, кто сядет рядом с ним.
В актовый зал вошла Екатерина Васильевна Граф. Строгий деловой костюм, на груди орден "Святого апостола Андрея Первозванного" и золотая звезда Героя Труда. Зал, рукоплеща, встал. Екатерина Васильевна поклонилась коллективу и присела рядом с Войтовичем. В ее глазах блестели слезы радости. Люди все поняли и продолжали аплодировать стоя. Вошел Роман Сергеевич, сотрудники встречали его овациями.
— Вот так встречает народ настоящих ученых академиков, — прошептал тихонько Кузьмин Павлинскому.
Он попытался успокоить зал, но куда там, никто его даже не слушал и не обращал внимания. Граф поднял руку и люди сразу же успокоились.
— Господа науки, — произнес он свое любимое изречение, зал загудел снова и сразу же стих, — я рад видеть и приветствовать вас. Но давайте соблюдать регламент — слово предоставляется министру обороны Российской Федерации, генералу-армии Кузьмину Николаю Ефимовичу.
— Какое верное изречение — господа науки. Да, вы и есть настоящие господа науки. Академик Павлинский подал в отставку, руководителем НИИ назначен академик Граф…
Министру не дали договорить, сотрудники рукоплескали и кричали "ура"!
Постепенно жизнь в Академке налаживалась. На КПП ввели строгий контроль, незаконно заселенных в квартиры граждан выселили. В НИИ вернулся Рукосуев, заведующие лабораториями, возвращались другие уволившиеся ученые, на Павлинского завели уголовное дело за растрату государственных средств и обогащения от незаконной сдачи в аренду и продажу квартир на закрытой территории. Годами создавалась Академка, а развалили ее враз и сейчас восстанавливали заново.
