Василий Шульгин - Что нам в них не нравится…

«Я до сих пор не могу выносить тех заунывных, раздирающих звуков нашей песни, которая стремится по всем беспредельным русским пространствам Звуки эти вьются около моего сердца, и я даже дивлюсь, почему каждый не ощущает в себе того же Кому, при взгляде на эти пустынные, доселе незаселенные и бесприютные пространства, не чувствуется тоска, кому в заунывных звуках нашей песни не слышатся болезненные упреки ему самому, именно ему самому, тот или уже весь исполнил свой долг, как следует, или же он не русский в душе. Разберем дело, как оно есть. Вот уже почти полтораста лет протекло с тех пор, как государь Петр I прочистил нам глаза чистилищем просвещения европейского, дал в руки нам все средства и орудия для дела, и до сих пор остаются так же пустынны, грустны и безлюдны наши пространства, так же бесприютно и неприветливо все вокруг нас, точно, как будто бы мы до сих пор еще не у себя дома, не под родной нашей крышей, но где-то остановились бесприютно на проезжей дороге, и дышит нам от России не радушным, родным приемом братьев, но какою-то холодною, занесенною вьюгой почтовой станцией, где видится один ко всему равнодушный станционный смотритель с черствым ответом: «Нет лошадей!» Отчего это? Кто виноват? Мы или правительство? Но правительство во все время действовало без устали. Свидетели тому целые томы постановлений, узаконений и учреждений, множество настроенных домов, множество изданных книг, множество заведенных заведений всякого рода: учебных, человеколюбивых, богоугодных и словом, даже таких, каких нигде в других государствах не заводят правительства. Сверху раздаются вопросы, ответы снизу. Сверху раздавались иногда такие вопросы, которые свидетельствуют о рыцарски великодушном движении многих государей, действовавших даже в ущерб собственным выгодам А как было на все это ответствовано снизу? Дело ведь в применении, в умении приложить данную мысль таким образом, чтобы она принялась и поселилась в нас. Указ, как бы он обдуман и определителей ни был, есть не более, как бланковый лист, если не будет снизу такого же чистого желания применить его к делу тою именно стороною, какой нужно, какой следует и какую может прозреть только тот, кто просветлен понятием о справедливости Божеской, а не человеческой. Без того все обратится во зло».

«Словом — везде, куда ни обращусь, вижу, что виноват применитель, стало быть, наш же брат: или виноват тем, что поторопился, желая слишком скоро прославиться (и схватить орденишку); или виноват тем, что слишком сгоряча рванулся, желая, по русскому обычаю, показать свое самопожертвование; не спросясь разума, не рассмотрев в жару самого дела, стал им ворочать, как знаток, и потом вдруг, также по русскому обычаю, простыл, увидевши неудачу; или же виноват, наконец, тем, что из-за какого-нибудь оскорбленного мелкого честолюбия, все бросил и то место, на котором было начал так благородно подвизаться, сдал первому плуту (пусть пограбит людей!). Словом, у редкого из нас доставало столько любви к добру, чтобы он решился пожертвовать из-за него и честолюбием, и самолюбием, и всеми мелочами легко раздражающегося своего эгоизма и положил самому себе в непременный закон — служить земле своей, а не себе, помня ежеминутно, что взял он место для счастья других, а не для своего. Напротив, в последнее время, как бы еще нарочно, старался русский человек выставить всем на вид свою щекотливость во всех родах и мелочь раздражительного самолюбия своего на всех путях. Не знаю, много ли из нас таких, которые сделали все, что им следовало сделать, и которые могут сказать открыто перед целым светом, что их не может попрекнуть ни в чем Россия, что не глядит на них укоризненно всякий бездушный предмет ее пустынных пространств, что все ими довольно и ничего от них не ждет»…

Так писал Николай Васильевич Гоголь в сороковых годах прошлого века; но мне кажется, что и сейчас, то есть в 1929 году, слова его сохранили «свежесть неизъяснимую». Во всяком случае, приведенные выдержки, как мне думается, достаточно поясняют, какого рода взгляды в этом деле я хотел бы исповедовать: «в антируссизме по Гоголю» — вот в чем чувствую потребность.

Приложения издательства

… неправедно гонимОн соотечественниками теми,Которые, не разобравшись в теме,Зрят ненависть к народностям иным.

Василий Витальевич Шульгин, видный политический деятель царской России, родился 13 января 1878 года в городе Киеве. Его отец — профессор истории Киевского университета Виталий Яковлевич Шульгин, основавший в 1864 году газету «Киевлянин», умер в год рождения своего сына. Мальчика воспитал его отчим Дмитрий Иванович Пихно, тоже профессор Киевского университета, ставший редактором «Киевлянина».

Пихно дал Шульгину обычное в дворянских семьях образование. Очень рано, по окончании юридического факультета, Шульгин стал земским гласным и почетным мировым судьей. Двадцати восьми лет молодой помещик был избран от Волынской губернии в члены II Государственной думы, где с первых же дней яро выступает от фракции правых в поддержку правительства. В 1913 году после смерти Пихно в руки Шульгина перешла газета «Киевлянин».

Вскоре после начала февральской революции Шульгин стал членом Временного комитета Государственной думы. 2 марта 1917 года вместе с Гучковым он поехал в царскую ставку и принял от Николая II отречение от престола в пользу своего брата, великого князя Михаила Александровича. На следующий день Шульгину пришлось присутствовать при отказе Михаила принять престол.

После Октября Шульгин стал одним из идеологов Белого движения, был среди основателей Добровольческой армии, членом Особого совещания и активным деятелем в стане Деникина и Врангеля, открыл газету «Великая Россия», на страницах которой боролся с новой властью.

После разгрома белых в 1920 году в Крыму Шульгин вместе с Врангелем бежал в Югославию. Начались обычные для эмигрантов скитания: Франция, Польша, снова Югославия…

Зимой 1925/26 года Шульгин по фальшивому паспорту посетил Ленинград, Москву и родной Киев. Он искал своего сына, которого потерял из виду в гражданскую войну. Василий Витальевич и не подозревал, что вся его поездка контролируется ОГПУ в рамках операции «Трест».

По возвращении из СССР он пишет книгу своих впечатлений — «Три столицы». «Уже сейчас мне было ясно: Россия встает… Я ожидал увидеть умирающий русский народ, а вижу несомненное его воскресение…» — такое мнение вынес он из поездки.

По словам Шульгина, он с 1931 года вообще отошел от политической жизни и поселился со своей второй женой Марией Дмитриевной, дочерью генерала Сидель-никова, в Югославии в городе Сремски Карловцы, где было расположено последнее прибежище врангелевцев.

В октябре 1944 года Сремски Карловцы были освобождены Советской Армией совместно с югославскими партизанами, а в январе 1945 года Шульгин был арестован, препровожден в Москву и за активную антисоветскую деятельность приговорен судом к 25 годам лишения свободы. Отбывал он срок во Владимирской тюрьме.

В 1956 году Шульгин был досрочно освобожден и остался жить во Владимире. Сюда же из Югославии к нему приезжает жена.

Умер он тут же 15 февраля 1976 года на девяносто девятом году жизни.

В нашей стране были изданы и частично переизданы следующие его книги: «Письма к русским эмигрантам», «Годы», «Дни», «1920», «Три столицы». В возрасте 86 лет он снялся в фильме «Перед судом истории».

Книга «Что нам в них не нравится…» издается в стране впервые. Данный текст печатается по второму изданию, вышедшему в Париже в 1930 году. О злободневности темы свидетельствует вступительная записка «От издательства» ко второму парижскому изданию, которое приводится ниже:

Издательство Russia Minor ставит себе основной задачей разработку вопросов, так или иначе связанных с жизнью Малой России События последних лет не оставляют сомнения в том, что единство России и Русского народа находится под угрозой Более чем вероятно, что период ликвидации большевизма, который, по-видимому, будет продолжительным и трудным, окажется безмерно осложненным борьбой с целым рядом расчленительных сил и течений В этой борьбе Южной России будет неотвратимо принадлежать решающая роль Неудивительно поэтому, что в русской зарубежной общественности все более явственно зреет убеждение в необходимости теперь же сосредоточиться на накоплении и разработке материала, относящегося к политической, культурной и экономической жизни Малой Руси в тесном смысле, Слободской Украины и Новороссии, — в их прошлом и настоящем Издательство Russia Minor будет стремиться в меру сил и возможности ответить этой потребности Очерченный таким образом круг явлений, интересующих издательство, весьма широк Он далеко выходит за рамки вопроса об украинско-сепаратистском, или — иначе — мазепинском, движении, который в этом построении является частным Однако этот последний вопрос представляет особую остроту и властно выдвигается на первый план и современными событиями в России, и всей международно-политической обстановкой Весьма возможно, что именно он явится тем оселком, на котором новой России придется испытывать и различать ее подлинных друзей среди великих и малых держав.