Шарманщик с улицы Архимеда - Игорь Генрихович Шестков
…
После посещения собора направился к «Центру Искусств Иероним Босх».
В большой, симпатичной, не старинной церкви благодарные жители Хертогенбоса устроили особый памятник главному городскому магниту для туристов. Даже не памятник, а хорошо функционирующий эрзац-музей Босха. Все известные работы Босха и его школы, включая графику, можно посмотреть тут в копиях. Все репродукции – имеют размеры оригиналов. Многие их них – сделаны исключительно хорошо.
Разумеется, сразу после просмотра оригиналов – копии выглядят чуть грубоватыми, иногда мутноватыми… некоторые цвета искажены, но в целом затея удалась. Особенно приятно то, что можно трогать триптихи, раскрывать, закрывать створки. Репродукции защищены стеклами…
Кроме того, на стенах висят сильно увеличенные фрагменты картин Босха, а внутреннее пространство Центра украшено висящими на веревочках большими скульптурами из папье-маше… по мотивам Босха.
В Центре Босха я рассмотрел детали картин, к которым так и не смог близко подойти во время посещения выставки.
Плата за вход – шесть евро.
…
По дороге к рыночной площади размышлял… и сомневался. На размышление меня подвигли эти самые копии. Многие из них были изготовлены еще до того, как реставраторы Проекта отреставрировали картины Босха. Поэтому они не так «сияли свежими красками», были бурее и старше что ли. А отреставрированные картинки на выставке действительно сияли… и напоминали слегка… слегка, господа, прошу на меня с ножами не кидаться… напоминали слегка ландшафты Диснейленда.
Почти все работы на выставке выглядели так, как будто их вчера нарисовали. С одной стороны – это вроде бы замечательно. С другой – непонятно, а правильно ли восстановили специалисты старые цвета… Или они невольно вложили в его работы свои представления о Босхе и его технике. Свои представления о живописи. Свой менталитет. И предрассудки Нового времени.
Что же в этом плохого? А то, что с картин Босха вместе с пожелтевшими лаками-олифами исчезла патина времени. Исчез возраст. Само время исчезло. И пришло искусственно поддерживаемое, как у мумии Ленина – бессмертие. Коммерческое, фальшивое бессмертие. Пришла новая юность… в Диснейленде…
Стена
Дошел до Рыночной площади. Тут Босх жил. Тут и работал – в мастерской отца, дяди и братьев. Тут стоит ему бронзовый памятник в полный рост. Цель паломничества.
Первое, что я ощутил на Рыночной площади… был аромат копченой рыбы, идущий от мобильного киоска, стоящего прямо рядом с памятником мастеру. Воняло так крепко, что захотелось поскорее оттуда уйти. Но я конечно не ушел, а начал искать глазами дом, где Босх жил с женой-домовладелкой – Алейт Гойардс ван дер Меервене.
Дом этот, имеющий даже имя «Inden Salvatoer», позже переименованный в «Het root Cruijs», можно хорошо разглядеть на картине маслом анонимного художника, датированной 1530 годом. Картина эта была экспонирована на выставке.
Как я не вертел мысленно эту картину, как ни пытался нахлобучить ее на современную Рыночную площадь, ничего у меня не выходило. Так я и не понял, где жил Босх. Но я знал, что памятник стоит за тем домом, в котором он работал и жил до женитьбы на богатой невесте. За памятником однако ничего не было. Только строительная яма. Черт побери!
В отеле мне объяснили, что… по непонятным причинам, во время подготовки световых эффектов – подсветки на фасадах – два старых дома за памятником Босха рухнули. А их убогий сосед, маленький трехэтажный домишко шириной в два окна, с сувенирной лавкой на первом этаже и был домом, где когда-то жила семья Ван Акенов и где Босх создавал свои шедевры…
На следующий день я подошел к этому домику поближе, посмотрел на него с той стороны, где еще три недели назад стоял соседний дом. Увидел стену. Эта старая, побитая, неустойчивая, плохо побеленная, с большими дырками от обвалившихся балок, с торчащими в ней проводами, с грязноватыми следами жизни многих поколений, кирпичная стена – осталась в моей памяти единственной реликвией Босха… подлинным, неприукрашенным памятником его жизни.
В Мадриде
Булгаковский Чарнота говорил: «Ни газырей, ни денег… В Мадрид меня чего-то кидает… Снился мне всю ночь Мадрид…»
Вот и меня кинуло в Мадрид.
После того, как я приехал из Голландии домой в Берлин и узнал, что оказывается и в Мадриде художественные власти решили отметить 500-летие смерти Босха грандиозной выставкой. В Прадо. На которой будут показаны ВСЕ работы Босха, кроме венского «Страшного суда», знакомого мне по великолепной берлинской копии работы Кранаха. Искушение было слишком велико, и я тут же направился в знакомое туристическое бюро. Гостиницу мы с агентом нашли – в сотне метров от входа в Прадо, билет на самолет поражал своей дешевизной.
И вот… рано утром 31-го мая я уже сидел на железном, травмирующем зад и неприятно холодящем почки стуле недалеко от выходных ворот номер 66 во все еще работающем, к вящей досаде берлинцев, аэропорту Тегель.
Сидел я там уже полтора часа, самолет наш должен был взлететь полчаса назад…
Влип… как обычно.
Грозы, терзавшие весь май Германию, прошлись как бригада сварливых уборщиц по школьному коридору и по Берлину. В воздухе висел желтоватый туман… Как я потом выяснил, в то время, когда меня после регистрации отправляли к воротам 66, наш аэробус 320 с красным хвостом еще не вылетел из Мадрида.
Опоздание росло как рак.
Час… два часа… три.
Наконец наша машина приземлилась и ее начали готовить к обратному рейсу. Объявили посадку. Я влез в самолет и занял свое место в третьем ряду. Как и просил регистраторшу – у прохода. Хотя бы одну ногу можно вытянуть…
Вы когда-нибудь летали на аэробусе? Если летали, то комментарий излишен. А если не летали, то вы все равно не поверите, если я начну рассказывать, как в этом алюминиевом гробу узко, неудобно, душно, жутко… Иллюминаторы крохотные. Не кормят. Не дай Бог что случится – все друга друга передавят в панике. Ни террористов, ни бомб не надо.
И все из-за того, что в этот долбаный аэробус инженеры засунули слишком много сидений. Из-за жадности. И презрения к пассажиру. Мол… хочешь за двести евро слетать из Берлина в Мадрид и еще и вернуться – то и корячься… два с половиной часа. Закинь ноги за спину… локти спрячь в грудной клетке… и
