Скверная жизнь дракона. Книга пятая - Александр Костенко
Как и в последние дни в Магнаре, я воспользовался контуром от Лактара: подарок Налдаса мне ещё пригодится в академии, когда я подключу его к внутренней комнате, и слишком расточительно пользоваться им ради одной ночи. Её я провёл сидя на кровати в полудрёме, всё время прислушиваясь к шорохам за дверью и окном, и едва справляясь с накатывавшим сном и усталостью после ночи у скверного места.
Паранойя оказалась излишней, хотя утром она всё так же не затыкалась. За ночь ничего не произошло, если не считать несколько вскриков на улице. Я успел позавтракать и направился к ратуше, где сел в карету и вскоре уснул с мыслью, что небольшое путешествие в двадцать дней закончено, а в академии меня ждёт очень много дел. Небольшой оптимизм в завтрашний день внушала пристроившаяся за последней каретой вереница телег. В одной из них сидел ученик Настрайской академии с гримуаром на поясе, в одной руке сжимая что-то обёрнутое плотной тканью, длиной с рост человека, а другой рукой придерживая небольшой рюкзак около ног.
Глава 3
Насколько же было приятно вчера вернуться в академию, разблокировать дверь в свою комнату и занести тяжёлые сумки — так ровно настолько же было приятно разложить вещи по сундукам, припрятать миклы и их скорлупу, спрятать расписки и подключить на внешнюю комнату комплект маяков Лактара. Ещё больше приятного было в том, что за прошедшие дни ракта я успел привыкнуть к своей кровати и сразу же уснул, почувствовав под головой знакомую подушку.
Но крайне мало приятного в том, что из-за навалившейся усталости утром я не услышал тихого детского голоса и проспал не только завтрак, но и начало занятия с фаронами. Благо ещё с вечера подготовил купленную тёплую одежду специально для тренировок, так что спустя три минуты после подъёма уже бежал по мощёным улочкам первого кольца, держа мысль в голове, что вечером меня поджидают проблемы. Но не из-за опоздания.
Рядом с расписанием занятий висел листок, где ксата по имени Лик’Тулкис после ужина требовали немедленно доложиться наставнику. Это настораживало, а не проходящее скверное предчувствие ещё сильнее давило на сознание.
Улочки академического городка полнились невольниками, сновавшими между складами и на ручных телегах перевозившими еду к баракам и харчевням. Но были ещё и такие невольники, чьи телеги загружены досками, гладкими строительными камнями, мешками с цементом и связками иголок точь-в-точь добываемых с Гварнарских ондатр скверны. Одну из таких телег толкал ратон с карими глазами и изумрудной серёжкой в левой мочке уха. Я хотел окрикнуть Каира и поговорить о последних сплетнях, и узнать, чего такого в академии перестраивают — но на улице слишком много посторонних глаз, и с нашим разговором лучше повременить. Но даже так, парень узнал меня и пройдя мимо едва заметно кивнул.
Вокруг участка для тренировок бегали уставшие тела, с небольшими рюкзаками на спинах и груди. От их вида меня всего передёрнуло. В последние дни перед поездкой в Магнар я ощутил всю прелесть тренировок на выносливость с дополнительным грузом на плечах.
Заметив моё приближение, матон с вертикальным шрамом на губах скомандовал всем остановиться.
— Лик’Тулкис⁈ Твоё опоздание не приемлемо, — Клаус смотрел на меня как и подобает суровому инструктору смотреть на подчинённого.
— Мне нет оправданий, — самое простое и правильное решение в любой подобной ситуации: вообще не оправдываться. Лучше, проще и выгодней просто признать свою оплошность.
Клаусу мой ответ понравился. Матон чуть смягчил взгляд и сообщил, что благодаря исполнению заказа в гильдии авантюристов — на сегодня моя оплошность останется без внимания. Но в будущем за такое последуют наказания вплоть до лишения меня права на клаш уезжать из академии. Подобное меня более чем устраивало, ибо я в ближайшее время собирался приписать Улу себе в комнату, получив в распоряжение писклявый будильник.
На всякий случай я уточнил у Клауса, подошла ли ему псехвотрубка? Но хоть о закрытие заказа его оповестили в тот же день, а чёрную палку доставили вчера вечером — матон не успел её получить. Но она подойдёт, если соответствует основе моего посоха. А раз я добыл нужную трубку, то со следующего же занятия по фехтованию он начнёт возвышать мои навыки. Меня всего передёрнуло от слова «возвышать», произнесённого с небольшой задержкой.
Закончив разговор, матон приказал фаронам продолжить бег, а меня заставил размяться. И именно тогда я понял, что до обеда вряд ли доживу. Вчера я успел только позавтракать, да в дороге сухомяткой подкрепился и один бутерброд в трактире съел, но приехал поздно и на ужин опоздал, а сегодняшний завтрак пропустил. Не самое лучшее состояние для изнурительных физических тренировок.
Немудрено, что я ощутил некую слабость, нацепив на себя после разминки рюкзаки в два кило веса каждый. Уже на шестом круге я внешне выглядел хуже серых от усталости и перенапряжения фаронов. И только когда нас переключили на отжимания, заставив оба рюкзака повесить на спину — только тогда я сообразил пересчитать разумных, выбравших на турнире обучение на матона. Их количество приблизилось к составу фарасара из шестнадцати лиц. Двадцать дней назад фаронов было двадцать девять, а сейчас на одного меньше.
Мне категорически неизвестно, как я вообще дожил до обеда: отжимания и приседания с постоянным перевешиванием рюкзаков со спины на живот и обратно, полосы препятствий, таскание тяжестей, групповые попытки сдвинуть гружённую камнями телегу, и снова бег и вновь упражнения… Я просто в какой-то момент осознал себя в харчевне академического городка, бездумно смотрящим в одну точку. На столе передо мной стояла пустая тарелка и кружка, в животе ощущалась приятная тяжесть, а в голове гуляла единственная мысль, что это ещё не конец.
За час до ужина Клаус объявил об окончании тренировки. Я медленно побрёл в сторону первого кольца в компании фаронов. Они не прерывали занятия на двадцать дней и выглядели чуть бодрее моего, но даже в таких раскладах сил на разговоры у них не было. Единственное я успел поинтересоваться о судьбе двадцать девятого фарона. Неделю назад во время тренировки его сердце не выдержало, и он упал замертво.
Подходя к бараку, я даже и не думал рефлексировать о смерти несчастного разумного — мне бы позаботиться, чтобы самому так же не кончить. Первую половину дня я три раза чуть не упал в обморок. Сейчас же мне хотелось как можно быстрее переодеться в чистое и немного отдохнуть. И как назло, из соседнего барака с благородными вышел нутон с зализанными русыми волосами и в дорогих одеждах.
— Я впервые рад видеть ксата, — Касуй поспешил приблизиться и даже чуть кивнул в знак приветствия. — В обед по маяку дальней связи со мной связалась моя семья. Я должен, скажем так…
— Чего надо? — мне настолько отвратно делить один воздух с этой благородной тварью, что будь я сейчас в нормальном самочувствии, то всенепременнейше врезал ему по морде. Хотя, не врезал бы, ведь это явное нарушение правил академии, но всяко бы сразу послал, а не попытался разговор закончить мирно.
— Я просто удивлён, что даже ты смог сделать правильный выбор, хоть и между нами и были разногласия в прошлом. Я…
— Чего надо?
— Я хотел бы забыть наши прежние разногласия и предложить тебе дружбу.
— Слушай, ты…
Я прервался, стараясь подобрать правильные слова. Настолько зашкаливающая наглость нутона ошарашивала. После всех слов, сравнивая меня и Налдаса с псами, желая мне смерти и прочего — он хочет подружиться? Это даже не наглость, а какое-то запредельное самомнение.
— Послушай, я выполняю задания в гильдии авантюристов только потому, что мне нужны деньги. И не обольщайся, задание от твоей семьи я выполнил только по этой причине.
От моих слов Касуй насупился, его взгляд похолодел. Благородный захотел что-то сказать — но я не закончил.
— А насчёт предложения дружбы, — я рукой показал в сторону первых ворот из академии. — Вот выйдешь из академии и сразу поверни на запад, чтобы Вифлеемская звезда горела строго в твоих глазах, а жопу мучал недельный запор, то есть строго на запад. И иди вперёд. Иди день, иди второй, третий, четвёртый, потом неделю иди вперёд, ещё неделю, потом месяц. И вот когда пройдёшь месяц, то сразу поверни налево, там «нахер» увидишь. Тебе с твоей дружбой туда.
Стоило мне выговориться и на душе сразу полегчало, даже будто легче дышать стало — хоть скверное предчувствие никуда и не делось. Благородный же медленно
