Нагибатор Сухоруков - Василий Кленин
В общем, дальше мы легенду сильно не коверкали. Добыл Калема скалу Уекахуа, метнул ее в море — и пошла земля. По ней уже пошли люди. И самое главное мы добавили в конце: Калема-Кавац нашел жену, заделал ребенка и завещал, что он будет править в Уекахуа. И все толимеки должны ему верно служить.
Над содержанием мы работали два дня, а вот форма… Она потребовала гораздо больше времени. Сначала я хотел запилить первый в Толимеке (а то и всей Америке) театр. Сочиним постановку, запилим декорации… Меньше часа хотел. Потом представил фронт работ. Поиск актеров. Репетиции (если вообще будет с кем). А потом ужаснулся от мысли: а вдруг не оценят?!
И отказался.
«Обойдемся имеющимися творческими формами» — спустился я с небес на землю.
А это песни. Петь толимеки любят, у них тоже есть свои бродячие певцы-сказители. Ключевое слово бродячие. Что ж, расширим рабочую группу. Коллиль получил строгий приказ: найти всех певцов и привести их в столицу. Вежливо, но настойчиво. Я же покуда занялся материалом. Что примерно поют и слушают индейцы, я знал. Но брать готовое не хотелось.
«Надо их удивить! — рассуждал я. — Но удивить не сильно. Песня должна быть новой, но в рамках их привычного культурного кода».
По счастью, к моим услугам имелся весь опыт утраченного мной человечества. Я заперся ото всех на целый час и старательно выписывал на восковку песни, которые по звучанию были близки местному индейскому фольклору. И которые я худо-бедно смог бы воспроизвести. Всё это время Хвост с Муравьем носились по Уекахуа и собирали фокус-группу. Перепуганных селян рассортировали по полу и возрасту на кучки по 6–7 человек. Заводили в комнату, где я из-за ширмы напевал по две мелодии. Без слов, просто мычал мотивчик. А ничего не понимающие толимеки голосовали, какая им больше нравится.
Знаете… В списке были бессмертные «Зеленые рукава», битловская «Облади-Облада», даже «Ты ж мене пидманула»! Но пять групп из шести отдали победу песне «Ягода-Малинка»… нет-нет-нет! Группы «Божья коровка», которую я сам непонятно каким чудом вспомнил!
Пипл хавает… Даже в индейской Америке…
Делать нечего. Я засел за текст. Набросал его начерно, криво-косо на «родном четланском». Поскольку главная мысль, которую я хотел вдолбить в толимекские головы, была у нас в конце (про правителей Уекахуа, которым должны служить все толимеки) то ее я решил вставить в припев и втыкать в песню раз пять или шесть. Когда черновик был готов, начались главные мучения — перевод.
Мы включили в рабочую группу носильщика из Моки, смекалистого парня, которого отметили бойцы из Мангазеи. Ему сразу дали «ящик печенья и бочку варенья» и объяснили задачу. Когда носильщик узнал, что такое рифма, у толимека в организме случился переизбыток музы, он превратился в Незнайку и принялся рифмовать палку с селедкой. Пришлось остановить творческий порыв. В итоге я и еще пара знатоков языка принялись сами переводить текст на толимекский, а грустный носильщик только поправлял, где мы говорим неправильно. И еще помогал находить синонимы.
Это был ад. Пока всё мое воинство прохлаждалось, я работал в поте лица! Но это должен быть стопроцентный хитяра — или всё просто бесполезно.
Когда Коллиль притащил, наконец, шестерых сказителей, которых удалось насобирать по всему княжеству, текст был готов. Бродяги с дудками в Толимеке не особо жируют, здесь вам не средневековая Франция. Поэтому я сходу завалил певцов дарами, отчего у тех резко проснулось вдохновение! Мы, как смогли, исполнили перед ними Балладу Намба Ван.
— Ну, как?
«Трубадуры» сидели просто потрясенные. И новизной хита, и нашим исполнением.
— А можно лучше я попробую спеть? — робко спросил один из них.
— Нужно! — радостно возликовал я. — Более того, если вам какие-то детали не нравятся, можете поправить. И каждый, кто начнет исполнять эту песню здесь, в Уекахуа или в другом месте — получит от меня щедрые дары.
Оставив «трубадуров» с носильщиком, который отлично знал текст, я вышел из комнаты. Всё готово. Настало время для самого серьезного разговора.
— Князь, — я стоял перед мелко дрожащим древним стариком. — Призываю тебя отречься от власти и передать титул внуку. Я обещаю, что буду оберегать его, покуда мальчик будет мне верен. Более того, я объявлю его князем всех толимеков и помогу добиться этой власти.
Мне казалось, что Такоциан уже мало чего понимает и лишь послушно кивает. Но дед еще соображал.
— Хочешь загребать жар руками мальчишки? — пронзил он меня взглядом из-под обвисших бровей. — Сердце не ёкает?.. Впрочем, лучше уж ты. Коллиль, коли дорвется до власти, вообще его удавит. А тебе он, хотя бы, живым нужен… Ох, горе-горе Уекахуа…
— Почему горе? Начинается новая великая пора!
— Много ты понимаешь… Пацан! — старик долго молчал, а потом, видимо, на что-то решился. — Приведи ко мне Чокопица. Говорить с ним буду. Наедине! А потом уже тебе ответ дам.
— Хорошо, — кивнул я. — Но есть еще одно: я возьму в жены твою внучку. Она станет законной правительницей.
На этот раз Такоциан отреагировал веселее.
— А вот это ладно! Это неплохо… Всех, значит, решил к рукам прибрать?
— Всех, — не стал отпираться я.
— Тогда веди их обоих ко мне.
Внуки долго оставались в зале наедине с дедом. Конечно, было любопытно, что он им говорит. Но я внезапно таким уважением к старику проникся, что решил исполнить его просьбу и не подслушивать.
Дети вышли заплаканные. Заметили меня и сами двинулись в мою сторону. Туа-Онче поклонилась, не поднимая взгляд.
— Дедушка сказал, что я тебе кланяться не должен, — слегка всхлипывая, хмуро заявил мальчишка. — Мы с тобой равны. Почти.
— Почти, — согласился я.
Пять дней мои скальды-наймиты распевали Балладу Намба Ван в каждой подворотне. У колодцев и на площадях. В домах, когда звали. Конечно, пели вперемешку с другими песнями, чтобы не так подозрительно выглядело. Я через своих людей устраивал горячие опросы, и результат меня радовал: народу нравилась песня, народу нравилась зароненная в ней идея.
Я же все эти дни готовил шоу. Пусть не театр, но что-то похожее.
… — И вот я пришел по зову бога моего, чтобы вернуть справедливость. Ваши воины напали на меня, но я пришел в ваш дом с миром! Потому что знаю: правда
