H2O III - Сим Симович
Когда я выпрыгнул из кабины, адреналин хлынул в кровь, сердце забилось с невероятной скоростью. Я прыгнул, сделал кувырок и приземлился на землю чуть поодаль от машины. Быстро оглядевшись, я увидел, что багги стоит на месте и пули её не задели. Но я понимал, что это лишь вопрос времени.
Не теряя ни секунды, концентрируюсь на магии. Руки мои задрожали от предвкушения и магии, что их пропитала, но я быстро взял их под контроль. В голове вспыхнул образ непробиваемого щита. Пара секунд, и создаю телекинетический щит, что прикрывает меня и машину. Остаться на полпути без транспорта мне не улыбалось, так что хрен вам, а не моя багги.
Гул пулеметной очереди стих, и наступила тишина, тяжелая и гнетущая. Воздух, пропитанный газом и запахом жженой резины, стал густым и вязким, словно предвестник чего-то ужасного.
В дальней части дороги из пыльной завесы выступили несколько фигур. Их тела были одеты в броню нефритово-зеленого цвета, блестящую и непроницаемую, словно чешуя дракона. Шлемы, полностью закрывавшие лица, имели округлую форму и напоминали глаза гигантских насекомых. В их отблесках отражалось солнце, заставляя фигуры казаться еще более грозными и неуязвимыми.
«Что это за „вежливые“ люди?» — пронеслось в моей голове. Я никогда раньше не видел таких военных. Их одежда была не похожа ни на одну из известных мне армий. В их движениях была не то угроза, не то уверенность в своей непобедимости. Это были не просто солдаты, а нечто более опасное, чем то что я привык видеть в пустошах.
Магия текла по моим венам, создавая невидимый щит. Я приготовился к худшему, чувствуя, что это не последнее испытание, которое подготовила мне судьба.
Фигуры в нефритовой броне медленно двигались ко мне. Их шаги были тяжелыми, как у гигантов, и каждый звук эхом раздавался в тишине, усиливая ощущение самой неизбежности. Их глаза, отражающие солнце, не излучали враждебности. В них не было ни злости, ни жажды крови. Они смотрели на меня с безразличием, как будто я не был для них чем-то новым и любопытным.
Они не были вооружены. Они просто шли не спеша, как будто хотели узнать, что за существо попало в их сети.
Я стоял на месте, не отводя взгляда. Моё тело было готово к схватке, мышцы напряжены, как струны натянутой тетивы. Магия текла по венам, готовая сорваться в очередное заклинание. Но что-то в их движениях и холодном безразличии не давало мне атаковать в лоб. Я чувствовал, что за этой непроницаемой броней скрывается нечто более сложное.
— Кто вы? И что здесь забыли? — спросил я голосом, который казался мне неестественно спокойным.
— Старший лейтенант Рябчиков, ваши документы и цель визита в конфедерацию. — неожиданно заговорил он на русском языке.
Голос, звучавший из-за непроницаемого шлема, был спокойным и ровным, без всякой интонации. Он походил на запись с автомата, лишённую всякой эмоции.
Я отступил на шаг назад, не сводя взгляда с отряда. Их броня казалась непробиваемой, а шлемы — непроницаемыми.
— Документы, — повторил голос.
— Какие документы, лейтенант? Я только что вышел из самого тёмного уголка Европы. Доложи в тайную канцелярию Потемневшего, что явился ван Рус! — отвечаю всё так же спокойно и слегка нагловато.
— Секунду. — отозвался пограничник и пошёл к своему товарищу.
Тот вытащил причудливый тубус и потянул его вверх, следом появилась антенна, и спустя пару секунд у них состоялся сеанс связи, и лейтенант вернулся уже ко мне, снимая свой шлем.
Рыжая борода в шотландском стиле ярко подчеркивала его внешность. Она была густой и неухоженной, словно её давно не касалась бритва, но в этом была некая изюминка. Голубые глаза, ранее скрытые за прозрачным щитком шлема, смотрели на меня с интересом, словно исследуя какую-то новую игрушку. Ломаный нос, вероятно, полученный в одной из битв, лишь дополнял его образ опытного вояки.
Он улыбнулся. Улыбка была широкой и искренней, словно он увидел старого друга. В ней не было ни угрозы, ни презрения, только некая теплая доброта, которую я не ожидал увидеть от человека в такой броне.
— Ну что ж, Ван Рус, — сказал он и направился ко мне бодрым шагом старого вояки, — проходи, мы тебя долго ждали.
Он сделал шаг в сторону, открывая мне проход к своему отряду. Я стоял на месте, ошеломленный. Я не ожидал такого приёма. Я ожидал вопросов, ожидал осмотра, ожидал чего-то опасного. Но он улыбался и приглашал меня двигаться дальше. Вспоминая наших пограничников, это было особенно любопытно.
Солнце садилось, заливая всё кроваво-красным светом. Из-за горизонта выступал он — блокпост, зловещий и неприступный. Словно бетонный монстр, он занимал весь горизонт, грозя всем, кто осмелится к нему подойти.
Я еле успел затормозить свою багги у края пропасти рва, что отделяла меня от этой крепости. Ржавая машина дрожала от «усталости» и долгого пути, к которому была совершенно не готова.
Блокпост стоял на площадке в виде звезды, как и полагалось по всем канонам старых фортификационных искусств. Стены из бетона, грубые и неотёсанные, покрытые глубокими трещинами, казались готовыми рухнуть в любой момент. Но они стояли незыблемо, символ мощи и беспощадности.
Я окинул взором бетонные зубья, непроницаемые ворота, черные окошки смотровых вышек. Никакой изысканности, только сырая сила. Вокруг — бетонные колючие заборы, подобные проволоке, готовые порвать на куски всех, кто пытается проникнуть внутрь.
Огромный небоскреб в виде пирамиды возвышался над всей этой машиной уничтожения. Его острый пик упирался в красное солнце, что заходило за горизонт. На вершине флаг с символом пограничников — перекрещенные мечи, окруженные венком из колючей проволоки. Все свидетельствовало о беспощадности этих людей, готовых отстоять свою власть любой ценой.
Но я не остановился. Да и зачем? Не зная правил этой игры, не хотелось играть в нее вовсе. Мое сердце билось в груди, как дикий зверь, но я успокаивал себя мыслью, что все будет хорошо. В конце концов, у меня не было ничего такого, что могло бы интересовать этих людей в бетонных крепостях. И вообще, мой путь лежит домой! И никто не посмеет остановить меня, когда я зашёл столь далеко и так «близко». Мел судьбы в кармане придавал уверенности, но я понимал, что это крайний аргумент.
Я продолжил движение вдоль границы, шум двигателя моей старой багги был еще одним символом моего непокорства. Ржавый металл машины вибрировал, и эта вибрация передавалась в мою душу, напоминая о том, что
