Алхимик - Алекс Каменев
— Да заткнись ты уже! — яростно прошипел я, не выдержав давления на барабанные перепонки, кажется паршивец перешел в диапазон ультразвука.
— Ааа, очнулся наконец, — повернул башку ко мне, что почти сливалась с телом Йогар-гал
Я хотел сказать, что не терял сознания, да мысленно плюнул. Спорить с этим крайне желчным существом не хотелось. Возьмет и переключится на меня вместо старикана. Будет плеваться ядом, пока не издохнет.
— Чего тут происходит? Ты знаешь? — не давая опомниться плененному божку, быстро спросил я.
Он сидел в заклинательном зале с самого начала, может в курсе, что за дичь здесь творилась. Слабая надежда, но лучше, чем валяться безмолвной тушкой, ожидая пока тебя поволокут на алтарь для жертвоприношения.
Слова бывшего учителя и наставника (тут самое время ставить кавычки, учитывая осведомленность Гренвира о сущности изменившегося подмастерья с самого прихода во двор башни раненным), не выходили из головы.
Кровь дуэгарского аристократа необходима для ритуала. Один из основных компонентов, чтоб его. Когда слышишь нечто подобное, то воображение живо откликается, рисуя самые мрачные картины ближайшего будущего.
Перерезанная кривым церемониальным кинжалом глотка над глубоким сосудом, украшенным таинственными письменами. Вонзенный в грудь клинок под песнопения на мертвом языке. Вскрытое брюхо и вынутые наружу кишки, дабы выложить загадочным узором. И еще куча всякого дерьма, о котором и думать не хочется.
Судя по всему, меня готовили на роль жертвенного барашка.
Окультист чертов, лучше бы и впрямь трахал юных крестьянок. Интересно все-таки на кой хрен ему Нимуранский свиток? Что он с ним собрался делать? И о каком конкретном ритуале шла речь?
— А ты что же не знаешь? — издевательским тоном откликнулся Йогар-гал. — Ты же вроде у него в любимчиках ходишь. Самый преданный ученик. Исполнительный, послушный, сообразительный. Прямо сердце не нарадуется.
Вот ведь вредная скотина, и тут издевается, явно пародируя старика, что если и мог сказать нечто подобное, то только с сарказмом. Обычно ограничивался простым — бестолковый мальчишка.
— Я бы на твоем месте не слишком хорохорился, — мрачно буркнул я. — Как думаешь, кем он займется, после того как закончит со мной?
Заткнулся. Сообразил поганка, что шишки еловые будут сыпаться не только на меня одного. Со стороны аквариума послышалось недовольное бульканье.
Между тем Гренвир закончил выставлять атрибуты по периметру пентаграммы и принялся во внутреннем круге выписывать некие знаки, отдаленно похожие на скандинавские руны.
Ишь, как пыхтит, едва язык от усердия не высовывает, отрыжка беременного осла.
Очень сильно захотелось попрыгать на всех этих закорючках, с удовольствием стирая, чтобы по новой пришлось малевать. И заодно полюбоваться на пунцовую от злости морщинистую физиономию. Уверен, в отличие от безобидных словесных подколкок, испорченная мазня на каменных плитах его разозлит очень сильно.
Что же он задумал? И при чем тут свиток?
— Эй, морда, — я повернул голову к божку, в шее что-то предательски хрустнуло.
Блин, еще самоубиться сейчас не хватало. Впрочем, может так даже лучше, хоть напоследок нагажу вредному старикашке. Или нет? И статус живого не так важен, главное кровь? Недостаточно данных.
— Чего тебе? — недовольно пробурчал Йогар-гал, несмотря на ситуацию общаться со старым врагом он упорно не желал. Видимо все никак не мог забыть проделку с подписью на том злосчастном договоре. Хе-ха, здорово я его тогда провел.
— Ты что-нибудь слышал о Нимуранском свитке? — осведомился я, не слишком надеясь на внятный ответ.
Скорее уж на поток грязных ругательств, с пожеланием провалится в тартарары и никогда не попадаться ему на пути.
Но совершенно неожиданно, божок замолк и вытаращился на меня, как на некое диво-дивное. Он явно не ожидал услышать это название. Неужели не видел? Алхимик не светил тубусом с древней реликвией?
— Откуда ты… — начала было Йогар-гал, заткнулся и перевел совершенно дикий взгляд на ползающего в кругу пентаграммы Гренвира.
До сущности дошло, что предстоял не заурядный ритуал, призванный укрепить его клетку или для чего-то похожего. И что дело гораздо серьезнее.
— Квха… квха… — божок вдруг закашлялся и едва не перевалился за край стеклянной емкости, маленькое тельце подалось вперед, пытаясь разглядеть чего это там волшебник конкретно малевал на полу.
— Не свались, придурок, — мрачно посоветовал я и проникновенно добавил: — Обратно засунуть тебя будет некому.
Специфика тварного вместилища не позволяла пленнику слишком долго находится вне пределов домика-канистры. Сдохнет через несколько минут. При этом вовсе не получит свободу, как можно подумать (иначе давно бы уже выпрыгнул из «бассейна»), а останется гнить в мертвой туше, пока последняя полностью не разложится.
Прямо скажем, малоприятная участь. Мой собеседник тоже это понимал, поэтому живо подался назад, ныряя в спасительную влагу.
Я дал ему пару мгновений, чтобы прийти в себя, затем настойчиво повторил вопрос про свиток. Волшебника не боялся, тот и не думал нам мешать свободно общаться, занятый своими писульками.
Страха почему-то не было. В схожих обстоятельствах полагалось выть, трястись и скулить, с ужасом ожидая смерти. Вместо этого я чувствовал себя довольно спокойно, в том смысле, что не паниковал и не впадал в испуганное оцепенение, а размышлял, анализируя ситуацию, пытаясь понять, как выбраться из всего этого дерьма.
— Чего молчишь, образина? — поддел я божка, так и не дождавшись внятного отклика, одно бессвязное бормотание на непонятном наречии. Ругался что ли, болезненный?
Вот он в отличие от меня, сейчас выглядел если и не испуганным, то как-то близко к этому. Ошарашенными, шокированным, устрашенным, немного растерянным и точно оробевшим. Не ожидал паршивец, такого размаха от пленителя.
Что же все-таки делает свиток? Для чего предназначен? И какого ляда с ним собирается сотворить Пауль Гренвир? Печенкой чую, не для запуска фейерверка.
— Эй! Ты там совсем с катушек съехал или еще нет? — не отступал я, лелея надежду добиться хоть чего-нибудь вразумительного.
Интуиция подсказывала, что лезть с вопросами к алхимику бесполезно. И времени нет отвечать, и судя по безразличию во взгляде, для него Эри уже списан в утиль. Смотрел как на необходимый ингредиент для эксперимента, а не как на живого человека.
Это, кстати, в отличие от всего, вызвало дрожь, заставив передернуть плечами. Когда на тебя глядят на бездушную вещь, это страшнее всего. Значит жалеть не будут, потому что уже не воспринимают живым.
— Он не осмелится… это невозможно… —
