Перерождение темного архимага II. Дыхание бездны - Amazerak
На практике такой демарш означал вывод части предприятий из группы компаний, и это било непосредственно по моему карману. Однако держать никого я не стал. Насильно мил не будешь. Меня эти внутриклановые тёрки волновали гораздо меньше, чем, наверное, должны были, и я не видел ничего ужасного в уходе из-под моего контроля какой-то части активов. В теории отколовшихся князей могли заменить Коптевы и ещё два рода, сотрудничавших когда-то с дядей. Да и вообще, я собирался больше времени посвящать развитию собственного дела, а доставшиеся мне на халяву активы рассматривал лишь в качестве финансовой поддержки.
Тем не менее в «Первосибирске 23» оставалось ещё много чего: шахты, сеть магазинов одежды, торговая компания, крупная ферма вместе с заводом удобрений и колбасным заводом и, конечно же, охранная фирма — та самая, принудительный контракт с которой приходилось заключать родам, взятым Любецкими под своё покровительство. Впрочем, численность бойцов клана тоже заметно сократилась, как из-за ухода родов, так и моими стараниями.
У оставшихся трёх глав родов, как и у обоих Любецких моё лидерство возражений не вызвало. Все они согласились с тем, что моё покровительство пойдёт скорее на пользу общему делу, нежели во вред.
А вот что по-настоящему встретило сопротивление, так этот требование ликвидировать почти всю незаконную деятельность клана. Оба Любецких всячески пытались меня убедить не делать этого. Особенно усердствовал седовласый тощий князь Иван Дмитриевич с негнущейся левой ногой. Столкнувшись с моим упрямством, он начал злиться, обвинив меня в идеализме и в том, что я ничего не понимаю в жизни. Посоветовал мне подрасти, прежде чем совать нос в такие дела. Я кое-как удержался от того, чтобы испепелить его.
Основных доводов было три: потеря огромной доли прибыли, потеря влияния на криминальные структуры и, как следствие, усиление наших конкурентов, которые подомнут под себя всё, от чего мы откажемся. Но я оставался непреклонен.
Под крылом Любецких работал некая банда, занимающаяся наркоторговлей, торговлей оружием и организацией подпольных боёв. Я поставил вопрос ребром: либо Любецкие разгонят эту компанию, либо я сам её уничтожу, кто бы что ни говорил. В итоге Сергей заверил, что разберётся с бандой. Но Иван Дмитриевич всё равно остался недоволен.
На самом деле он был прав: крайне наивно думать, что преступность исчезнет, если один из кланов перестанет ей покровительствовать. Но это и не было моей целью. Меня заботила, прежде всего, моя репутация. За Когтем тянулась слава криминального клана, поэтому я и приказал уничтожить подконтрольную нам банду, казнить главарей и спалить склады, чтобы все знали: отныне мы с подобными вещами никаких дел не имеем.
Ещё один момент, который мы обсудили — это добыча артефактов. В данном деле кланы играли скорее положительную роль, поскольку без чёткой координации и распределения территорий возник бы хаос, и группы добытчиков сразу стали бы резать друг друга, силой решая все разногласия. Никому не нравилось, когда у него из-под носа конкуренты уводят добычу. Мы с Леди лично в этом убедились во время нашей поездки в тёмную область.
Ещё двадцать лет назад добытчиков было не так уж и много, и стычки между ними возникали редко, однако со временем всё больше народу, особенно простолюдинов, стали видеть в этом занятии способ быстрого обогащения, все потянулись в тёмные области, и там начался бардак. Своего апогея эта неразбериха достигла восемь лет назад. Каждый из кланов имел претензии на определённые участки земли, что приводило к столкновениям, переросшим в войну, длившуюся целый год.
Данная сфера меня и самого интересовала, поэтому я решил поставить координатором своего человека, а именно Леди. Она имела достаточно опыта и энтузиазма, чтобы заниматься работой в тёмной области. Такое назначение тоже вызвало противоречия у двух Любецких, но, в конце концов, я глава клана или нет? Пришлось настоять.
Это была единственная сфера, куда я запустил свои руки, во всё остальное лезть не собирался. Не планировал я и объединять свои предприятия с группой компаний, в том числе охрану. Мой интерес в данном случае был один: получать дивиденды, а со всеми управленческими вопросами пускай Любецкие сами разбираются. Если возникнут проблемы с конкурирующим кланом, тогда вмешаюсь, а так — нет.
Весь четверг до поздней ночи мы с гостями провели в жарких дискуссиях, но своих целей мне добиться удалось, а значит, день прошёл не зря. Вот только Света расстроилась, узнав, что встречу, вероятно, придётся перенести на другой день. Но предупредил я её об этом ещё вечером в среду.
В пятницу навестить сестру тоже не получилось. Со мной захотел встретиться генерал-губернатор, и я не стал откладывать это дело в долгий ящик. Мы пообедали в ресторане. Разговор, как и в первый раз, носил сугубо деловой характер.
Эдуард Третьяков предостерёг меня от столкновений с кланом Медведя и в случае возобновления вражды пригрозил санкциями вплоть до судебного преследования. Губернатор заявил, что его главный интерес — это мир и порядок в Первосибирске, и он будет до конца стоять на страже спокойствия. Намекнул, что если мы привлечём внимание императора, проблемы ждут всех.
Меня подмывало дать понять губернатору, что знаю о попытках покушения на меня, но я не стал педалировать данную тему, а просто заверил Третьякова, что не намерен нарушать перемирие между кланами.
— Ваша цель — спокойствие и порядок, моя — защита нашей земли от тёмных, — напомнил я. — Мне нет нужды что-то с кем-то делить. У меня другие заботы. Скажу больше, я приказал ликвидировать все преступные элементы, которым покровительствовал Василий Любецкий. Отныне клан Когтя не связан ни с наркоторговлей, ни с прочим криминалом. Просьба учесть это. Я намерен вести дела чисто.
— А вы, смотрю, времени даром не теряете, Алексей Михайлович, — губернатор сидел за столом напротив меня и запивал вином осетрину в сливочном соусе. — Благое намерение. Я обязательно это учту.
— Если никто не посягнёт на моё имущество или мою жизнь, то и я не стану начинать вражду. Однако не так давно я пережил покушение; хотелось бы разобраться, кому неймётся меня устранить.
— Без сомнения, это прискорбный случай, — губернатор сделал удивлённое лицо. — Быть может, Василий Любецкий и пытался убить вас. Слишком уж он непримиримо настроен был, знаете ли. Мне это самому не понравилось.
— Как бы
